Никита Воронов - Сафари для покойника

– Иды! – Наручники никто снимать не собирался, но двигаться налегке было проще, чем полагал Виноградов.

При малейшей попытке снизить темп в затылок довольно болезненно упирались холодные губы ствола. С неба активно капало.

– Да не пихайся ты! – оступившись в очередной раз, огрызнулся майор. – Видишь же – иду…

Реакции не последовало. Очевидно, на последнем этапе операции Кондор решил застраховаться от любых неожиданностей. Тем более что репутация Виноградова в его глазах безупречностью не страдала. Дождь шел уже по-серьезному…

Минут через двадцать он понял, что больше не сможет сделать ни шагу… еще через десять минут – втянулся, но начался невообразимый ливень, шарахнула молния и стало плевать на все.

– Так его маму!.. – Больше сказать было нечего, ноги разъехались, и поддерживать равновесие оказалось недостижимо трудно. Виноградов упал и ударился боком.

Опять запахло овчиной – перед самым носом образовалась промокшая борода, цепкая лапища приподняла потерявшего точки опоры и по-отечески нежно встряхнула:

– Эй, иды!

– Куда идти-то, блин? Ни х… не видно.

– Тут иды!

– Пош-шел ты… – Ясно, что если бы Кондор хотел угробить его, он сделал бы это давным-давно. То есть Виноградов представлял какую-то товарную ценность – и этим следовало воспользоваться.

– Тут иды… – Теперь уже бородатый просто волок за собой и почти на себе скованного майора. – Блызко!

Действительно – оказалось недалеко: вниз по скользкой каменной мелочи, еще метров сто – и терраса. Кондор спихнул с себя Владимира Александровича и в таком же изнеможении рухнул на живот.

То, что творилось с погодой, нельзя уже было назвать дождем. Просто объем между небесным сводом и горами заполнился сплошной, непрерывно шумящей и падающей водной прослойкой. Казалось, потоки идут не только сверху вниз – нет, они спешили навстречу друг другу, сходились, усиливались…

Для человека в этом хаосе просто не находилось места.

Хотелось дышать жабрами.

Шум, напоминавший скорее рокот прибоя, могли перекрыть только редкие раскаты грома.

Виноградов промок до такого состояния, когда собственное положение – боком, наполовину в образовавшейся луже, с лицом, по которому хлещет холодный поток – воспринимается индифферентно. Однако так можно было и воспаление легких заработать!.. Владимир Александрович подогнул под себя колени, приподнялся и переместил верхнюю половину туловища под прикрытие нависающего над террасой гранитного выступа. Здесь было не то чтобы посуше, но все-таки… Разница ощущалась.

К изумлению Владимира Александровича, вслед за ним под естественный навес втиснулся и бородач. Сейчас он не казался ни могучим, ни опасным – так, просто вымокший до нитки, до последней клеточки кавказский мужик с оружием.

– Руки освободи? – попросил Виноградов. И попытался сыграть на самолюбии: – Чего, боишься, что ли?

Кондор всхрапнул от возмущения, но отрицательно помотал головой – увеличивать степень свободы напарника в его планы, видимо, не входило!

Опять громыхнуло. Так же, наверное, раскатисто лопнет воздух от взрыва заложенных бородачом «сюрпризов» на трупе очкарика…

– Слушай, ты хоть понимаешь, что тоже покойник? Я, потом ты?.. Мы уже списаны, понял?

Кондор успел закрыть глаза и теперь недовольно дернул щекой. Его раздражали не сами вопросы, а то, что Виноградов мешает ему приходить в себя:

– Тых-ха…

– Ну и хрен с тобой! – По совсем непонятной причине майор вдруг решил, что выпутается из передряги.

Это развеселило – и следующие полчаса Виноградов пребывал в состоянии неестественного возбуждения. Даже пытался перетереть о камень металлическую цепочку наручников.

А потом, как обрубленный, кончился дождь…

Стало холодно, ветер вытягивал из-под налипшей на кожу материи жалкие крохи оставшегося человеческого тепла, заставляя вибрировать каждую клеточку.

Дрожали оба – и русский майор, и его бородатый надсмотрщик. Стук собственных зубов то и дело перекрывал дребезжание челюстей соседа.

– Костер запалишь?

Кондор отрицательно помотал головой.

– Ты чего? Дурак, нет?

Кажется, бородач даже не обиделся.

– Аккуратно, в ложбиночке… Кто увидит-то?

Соблазн был велик, но сосед только поежился и ничего не ответил. Повозившись и гулко брякнув железом о железо, он достал из рюкзака местами почти сухой спальник и, не влезая, накинул его поверх, на плечи. Получилось нечто вроде одеяла.

– Сволочь ты! – Подобное поведение не просто вывело Виноградова из себя. Сейчас он готов был совершенно запросто расстаться с жизнью – холод казался страшнее. – Сволочь, понял? Вот я как!..

Кондор, не дослушав и не изменив выражения усталого от злобы лица, отогнул край спального мешка и швырнул его в ноги Владимиру Александровичу.

– Спасибо… – не нашелся как отреагировать тот. Придвинувшись, он ухитрился перетянуть выделенную часть «одеяла» повыше и спрятать значительную часть туловища.

Ночь они провели все теснее соприкасаясь спинами, почти без сна, не обменявшись ни единым словом.

А утром их обнаружили.

Бородач погиб сразу – он даже не успел выпутать из набухших водой складок спальника автомат. Длинная, кучная из-за малого расстояния очередь прошила насквозь, выбив звонкое эхо из дававшей им временное укрытие скалы.

Виноградова спасли овчарки – мохнатые, молчаливо-безжалостные, они возникли из ниоткуда вслед за первой очередью и, не чуя опасности в мертвом Кондоре, принялись за майора. Первая, помоложе, рвала мясо с бедра и голеней, а огромный кобель-кавказец старался достать до лица, до горла…

При такой кутерьме стрелять не имело смысла. Потом, когда собак оттащили, недвижимый, весь в крови человек со скованными впереди руками опасности представлять не мог.

Тем более что подошедший чуть позже обладатель прокуренного баритона сказал:

– Да это он… кажется. Э-эх! Укатали сивку.

– Живой хоть?

– Вроде… Тур-рист!

Но Владимир Александрович на происходящее не реагировал.

– Значит, я оказался прав?

– Слушайте… Слушайте, Виноградов, а вам не достаточно, что вы просто остались живы?

Аргумент был настолько серьезный, что пришлось перейти в оборону:

– Нет, что вы – спасибо! Просто хотелось бы…

Уши у собеседника со времени последней встречи ничуть не уменьшились. Красноватые, оттопыренные, они не могли не привлечь внимания: казалось, наступи сейчас беспроглядная ночь, и эти раскинувшиеся вширь элементы человеческой конструкции станут освещать – помещение в аварийном режиме.

Терпение у него тоже казалось фантастическое. При желании ушастый мог бы работать помощником воспитателя в детском саду или пресс-секретарем министра обороны.

– Вы же собирались совсем забыть? Чем, говорили, скорее, тем лучше?

– Пытаюсь… Определенности хочется.

– Да, конечно. – В голосе виноградовского собеседника зазвучало понимание, постепенно перерастающее в некий намек на сочувствие.

– Видите ли… Это все равно как если друг дал тебе детектив интересный прочесть. А потом забрал – вырвал прямо из рук, когда всего-то пара-тройка страниц осталась!

– Ну а если ему самому, этому другу вашему, книжку на время одолжили? И отдавать нужно именно сейчас? А то – накажут! В смысле – лишат права пользоваться… библиотекой?

– Так нечего было вообще дразнить! Ясно?

– А зачем вы кричите, Владимир Александрович? Хотите еще выпить?

– Нет, хватит. – Как-то получилось, что бокал Виноградова уже стоял пустой, а ушастый только пригубил: – Извините! Нервы… Слышали ведь: самые мужественные люди – это те, кто ни черта не знает.

– Вы мне это уже говорили.

– С тех пор человечество не изменилось.

Собеседник в одно касание пригубил горьковато-медовую жидкость и констатировал:

– Дерьмо коньяк.

– Не спорю… И все-таки?

– Настырный вы человек, Виноградов. Ну допустим, отвечу я на ваши вопросы. И что вы делать станете с этим знанием? Кто любопытен – долго не живет…

– А мне уже и неинтересно жить долго. Могу себе позволить такую роскошь!

– Вы человек верующий?

– И бесы веруют… – Раздражало, что инициативой опять завладел собеседник. – Это не имеет отношения к нашему разговору.

– Что вам не ясно?

– Ликвидация нашей группы – она планировалась с самого начала?

– Разумеется. Никто и не собирался подпускать этого одержимого к Магаеву! – Ушастый разъяснял очевидные для него вещи. – Полковник не дурак, он же прекрасно понимал, что если после покушения клиент останется жив, язычок-то ему развяжут в конце концов. Выйдут на фирму, а там и до самого доберутся… Требовалось и дело сделать, и завещание в действие привести. Вы бы поручили подобное непрофессионалу?