Корейский излом. В крутом пике - Александр Александрович Тамоников

Один из них, младший лейтенант Васильчиков, постоянно рвался в бой и сильно сокрушался, что его не берут на боевые вылеты.

– Сначала надо научиться выживать, а потом уж воевать. Летаешь ты прилично, а со стрельбой у тебя плохо.

Наконец, решив, что Васильчиков созрел для боевой работы, Павел взял его ведомым в разведывательный рейд. Вылетели они с рассветом, миновали переправы на реке Ялуцзян и углубились на корейскую территорию для оценки текущей обстановки.

Линия фронта гуляла туда-сюда, как челнок швейной машинки, а то и вообще пропадала, превращаясь в мешанину из отдельных группировок противника. Особенно тут усердствовали китайские добровольцы, постоянно совершая партизанские рейды вглубь вражеских территорий. Не отставали и американцы, высаживая морской десант в заливе для нападения на штабы с захватом пленных из командного состава КНДР.

Полет шел по плану, ничто не предвещало исключительных событий. По крайней мере, в воздухе. На земле в разных местах наблюдалась различная активность. Близко к горизонту, в глубине Корейского полуострова появились клубы дыма – результат применения напалма. Там явно бомбили. Еще Колесников заметил дымки от выстрелов. Он подлетел поближе и обнаружил, что стреляли не зенитки, а гаубицы, три штуки, расположенные между двумя холмами.

«Чьи это гаубицы, куда тут из гаубиц можно стрелять? Кроме отдельных деревень, поблизости нет никаких важных объектов. Или есть? Правда, гаубица по наводке может на пару десятков километров достать до цели».

Возле гаубиц Павел разглядел маленькие фигурки людей. Еще один отряд гуськом двигался вдоль холма по направлению к морю.

«Похоже на китайцев. Залегли, стреляют. С кем они тут сцепились?»

Со стороны моря неожиданно показались самолеты противника.

«Три штуки. «Сейбры».

– Васильчиков, три «сейбра» на сто двадцать. Прикрывай.

– Понял.

Колесников резко набрал высоту: семь, восемь, десять тысяч метров. «МиГ» сделал боевой разворот и вошел в пике, целясь в крайний самолет противника. Потом слегка выровнялся, произвел пушечный залп и, сократив расстояние, добавил из пулеметов. «Сейбр» начал терять ход и устремился к земле. Показался купол парашюта.

«Один готов».

Павел развернулся и увидел, что Васильчикова зажали с обоих флангов. Тот ушел вниз, но это не помогло – самолеты противника произвели точно такой же маневр. Заработали пулеметы. Колесников опустился еще ниже и засадил очередь в брюхо одному из противников, отвлекая его на себя. «Сейбр», получив повреждения, вышел из боя. Васильчиков удачно уходил с линии стрельбы и, в свою очередь, атаковал. Внезапно появилось еще три «Сейбра». Положение становилось смертельно опасным.

– Васильчиков, набирай максимальную высоту и уходи.

– А как же вы, товарищ майор?

– Выполнять!

Васильчиков резко ушел вверх, но противник его и не думал догонять – все четыре «Сейбра», разделившись на пары, нацелились на «МиГ» Колесникова.

Павел пошел в лоб на первую пару, произвел залп и, разворотом влево и вверх, ушел от ответной атаки, прекрасно осознавая, что из этой карусели он вряд ли выкрутится. Уходить можно было только в сторону моря. И то, если дадут. Но ему не дали, зажали со всех сторон.

Поймав в сетку прицела корпус самолета противника, он с близкого расстояния дал пулеметную очередь и сделал крутой вираж, уходя от ответной атаки.

«Разошлись на виражах».

«Сейбр» вошел в штопор.

«Еще один. Пора пытаться сматываться».

Внезапно Колесников почувствовал удар, самолет резко повело в левую сторону, а его самого перегрузкой прижало к правой стороне кресла. Раздался треск, и «фонарь» превратился в решето от прошивших его пуль.

«Надо катапультироваться».

Павел с большим трудом дотянулся до ручки катапультирования, дернул за нее, и его вытолкнуло из самолета. Через несколько секунд он раскрыл парашют и сбросил пилотское кресло. Внезапно один из «Сейбров» устремился в его сторону.

«Будет добивать. Джентльмены, мать их так!»

Пулеметная очередь прошла так близко, что Павел инстинктивно поджал ноги. В голове пронеслась целая кавалькада мыслей: «Добьет или не добьет? Пока пронесло. Где же ты, Мэй? Жива ли? Если меня сейчас убьют, то мы скоро встретимся на небе. Чушь собачья! Ничего о твоей судьбе я так и не выяснил. Да и сам я еще не умер. Облака… Опуститься в облако – и ищи свищи меня. Облако плотное… Вот уже в облаке. Стреляет гад, но куда, не видит. Наугад садит».

Когда Колесников миновал облака, «Сейбры» уже улетели. Вскоре он приземлился на склоне холма, поросшего лесом. Свернув парашют, Павел засунул его под находящийся рядом огромный выворотень и забросал сухими ветками. Осмотрелся и обнаружил знакомые деревья: сосны, липы, дубы, а вот и вяз. В голове зазвучала игривая мелодия: «Из-под дуба, из-под вяза». Вырвавшись из объятий бессмысленного созерцания природы, Павел подергал руками и ногами, повертел задом.

«Вроде все на месте, ничего не болит».

Усевшись на один из пружинистых корней, он достал плитку шоколада, откусил и начал задумчиво жевать. Напряжение спало, и Павел стал размышлять о ближайших перспективах:

«Вот у Гегеля есть историческая спираль, а у меня спираль биографическая. Все повторяется, только виток другой и с неясным продолжением, включая ГУЛАГ, а может быть, что и похуже. Но вот в начале Отечественной войны еще катапульт не было – вот я вывалился за борт, как мешок с картошкой, и приземлился без мозгов. А сейчас с мозгами, и пистолет имеется, и литр воды, и сухпая на пару суток хватит, если экономить. Где-то тут деревня есть, километров пять-семь… Только в какую сторону идти? Сначала надо спуститься с холма, а там что-нибудь да покажется. Дойду до деревни, а там посмотрим».

Он взглянул на значки, прикрепленные к летному комбинезону. Для местного населения любой европеец был Трумэном. Могли избить и даже убить. После нескольких прецедентов, в часть привезли значки китайского изготовления с портретами Мао и Кима и обязали пилотов носить их на груди во время полетов.

Колесников продрался через густой подлесок, обходя буреломы, спустился к подножью холма и уткнулся в узкое, но длинное кукурузное поле, обрамленное зарослями кустарника. По краю поля пролегала проселочная дорога, уходящая в заросли.

«Налево север, направо юг… Куда идти?»

Павел свернул налево и, пройдя с десяток метров, увидел, что из кустов выехала двуколка с запряженным в нее ослом. На повозке сидел крестьянин в широких штанах, соломенной шляпе и куртке, накинутой на голое тело. Он периодически покрикивал на осла. Заметив незнакомца, остановил повозку. Осел заревел то ли от испуга, то ли, приветствуя незнакомца.

Колесников подошел и крикнул:

– Ким Ир Сен хо!

– Ким Ир Сен хо! – ответил крестьянин.

Павел знал несколько слов по-корейски и объяснил, отчаянно жестикулируя, что ему надо. Кореец понял и ткнул большим пальцем через плечо, мол, деревня там. Колесников благодарно кивнул, и они разошлись в разные стороны.

Через пару часов Павел добрел до деревни, посмотрел на выбеленные мазанки, стоящие почти впритык друг к