Кирилл Казанцев - Стреляй вверх – не промахнешься

Краем глаза Артем видел, что Лиза в точности исполнила все его указания. Значит, на какое-то время о ней можно не беспокоиться. И Рождественский, теряя выпущенные из рук брюки, прыгнул вперед. Он упал на спину, больно ударившись скованными руками об пол. Но боль – это ерунда. Можно терпеть. Треснула на плечах тесная кофта, обрывки ткани повисли вдоль тела. И тут в окно влетели светошумовые гранаты… Артему на мгновение показалось, что на него обрушился потолок. Хотя он успел плотно закрыть глаза, все равно на какое-то время выпал из этого мира. А когда пришел в себя…

В холле раздавались все те же до боли знакомые и родные в данной ситуации выстрелы специального оружия. Ворвавшиеся вслед за гранатами Дед и Скопа добивали полностью дезориентированного противника. Да и сам Артем, как оказалось, зря времени не терял. Ступни его ног сжимали шею лежащего боевика. И шея эта была вывернута под совершенно немыслимым – разумеется, для живого человека – углом.

– Ты как, Монах?! – метнулся к нему Скопа.

– Вроде жив… – устало ответил Артем, разжимая смертельный захват. И тут же добавил: – Лизавету глянь!

– Да сам посмотришь! – отмахнулся Василий. – Ща, найдем ключи от наручников…

– Я сказал – Лизавету! – повысил голос Рождественский.

– Да живая она, живая! – крикнул откуда-то со стороны Шовкат. – И не ранена!

– Васька, кольни ей противошоковое, – распорядился Артем, протягивая свои ноги в кольцо своих же рук, и вывел скованные запястья из-за спины вперед. Приемчик, кстати, не самый сложный. Если же, конечно, знать, как именно нужно действовать. Артем знал.

Лиза, немного ошалело поглядывая по сторонам, уже сидела на полу.

– Привет! – Скопцов присел рядом с ней, полез во внутренний карман. В этой операции он исполнял роль санинструктора, и набор для оказания первой медицинской помощи был при нем. – Меня зовут Вася. Как верблюда нашего…

Артем встал на ноги, подтянул совсем уже упавшие на щиколотки штаны.

– Ты как? – через голову Скопцова спросил Лизу.

– Нормально, – ответила та.

Василий уже достал из небольшого кожаного несессера одноразовый шприц, зубами сорвал пластиковый колпачок. Но только Лиза не позволила себя уколоть, перехватив руку со шприцем в воздухе:

– Не надо. Там, в комнате, девушка. Лучше ей помоги… Вася.

Василий глянул в сторону Артема. Тот молча кивнул.

– Как скажете. – Скопцов поднялся и направился в комнату.

Артем подошел к Лизе. Та обняла его, прижалась крепко-крепко. И заплакала.

– Ну, не надо… – пробормотал Рождественский. – Все уже закончилось, родная…

И если бы сейчас его мог видеть кто-нибудь из тех, кому приходилось работать с этим человеком в боевой обстановке… Навряд ли он бы смог узнать сурового командира и бойца Монаха.

Василий вышел из комнаты. Жесткое лицо, холодный взгляд.

– Что там? – спросил Артем.

В ответ Скопцов провел оттопыренным большим пальцем у себя под подбородком. Артем кивнул – понятно.

– Кто-то должен за это ответить, – негромко произнес Скопцов. – И я, кажется, даже знаю, кто это будет…

Он медленно поднял руку с зажатым в пальцах пистолетом. Ствол был направлен прямо в лоб пожилого чеченца.

Как ни странно, но тот был жив. Единственный из своей команды мстителей. И даже не ранен. Однако пребывал в состоянии шока. Несколько секунд – и все его люди мертвы. А в доме ходят, распоряжаются, обсуждают свои дела так, как будто ничего и не произошло, враги. Причем не обращают на него, грозного мстителя, ни малейшего внимания. Вроде как и нет его здесь. Так, не человек, а просто предмет мебели. Шкаф там какой-нибудь или тумбочка.

– Отставить! – выкрикнул Артем. – Скопа, отставить!

– Почему? – Василий почти обиделся. Но пистолет все же опустил.

– Мы с ним пообщаемся маленько… – решил Артем.

К этому моменту Шовкат, обыскивающий трупы боевиков, отыскал ключи от браслетов. Артем, разминая запястья, которые еще недавно были окольцованы, подошел к креслу, наклонился вперед, к старику.

– Ты меня слышишь? – спросил он.

Старик молчал. Только беззвучно открывал и закрывал рот. Да глазами вращал. Рождественский отпустил ему легкую затрещину и повторил:

– Ты меня слышишь?

Голова получившего пощечину чеченца дернулась, он тяжело вздохнул, но в глазах появилось осмысленное выражение.

– Слышишь, – констатировал Артем. – Значит, запоминай. Ты в своем сумасшествии зашел слишком далеко. Пока дело касалось только меня, я еще тебя понимал. Ну или старался понять. Считай, что мы с тобой так играли. Но ты, старче, перегнул палку. Игра перестала быть игрой.

– Убей меня… – проскрипел старик.

– Нет, – покачал головой Артем. – Живи. И помни: если мне вдруг станет известно, что ты или твои подонки опять меня ищут… Просто ищут. Даже не для того, чтобы убить, а чтобы орденом наградить… Я тебя не трону. Но я отыщу всех твоих родных, где бы они ни были. И убью их одного за другим, до последнего человека. Включая женщин и детей. Ты мне веришь?

Взгляды врагов скрестились. И старик, заглянув в глубину серо-голубых глаз Монаха, понял со всей ясностью – сделает. Сделает то, что сказал. И ничто и никто не сможет остановить его.

– Ты мне веришь? – Пауза затягивалась, и Артем вынужден был повторить свой вопрос.

Старик отвел взгляд и в знак согласия кивнул. Да, он верит своему врагу.

– Помни об этом. – Артем выпрямился. – Всегда помни. Днем и ночью. Всех. До последнего человека. Но ты будешь жить. И будешь всех их хоронить…

– Уходим! – выкрикнул Скопцов. – Максим торопит. Светошумовые могли слышать соседи, как бы полицаи не приехали…

– Блин! – ругнулся Артем. – Шовкат, уводи Лизавету!

– А ты?

– Да мне бы штаны нормальные найти… Куда мне в этом тряпье!

– Ща сделаем! – Василий, прищурившись, смотрел на старика. – Кажется, твой размерчик, Монах…

Через несколько минут Василий и Артем, на котором был надет очень даже приличный костюм, выбежали из калитки дома и сели в стоящую у двора «БМВ». Машина тут же сорвалась с места, и уже через минуту ничего на улице не напоминало о происшедшем. Только медленно оседала поднятая колесами пыль.

А внутри дома бился в истерике пожилой чеченец, единственный уцелевший из команды мстителей. Мало того, что такой хороший и уже почти увенчавшийся успехом план провалился… Напоследок он получил самый натуральный плевок в лицо. Нет, не слюной. Старика чеченца совершенно голого – как библейский Адам – оставили в доме. Прикованного двумя парами наручников к трупу замученной и зарезанной его людьми Анжелы.

Не было никаких сомнений в том, что в самое ближайшее время в этот дом нагрянет местная полиция. Если даже соседи, живущие по принципу «моя хата с краю» и не сообщат в компетентные органы по поводу непонятного грохота, то члены команды-победителя сделают это всенепременно. И вот тогда старику придется очень многое объяснять…

Он бился, как пойманная рыба, пытаясь отделаться от навязанного ему в компанию трупа, но ничего не мог сделать. Весовые категории – его и покойной Анжелы – были слишком уж разными…

Уже через час самолет Малышева был в воздухе. Экипаж благоразумно сделал вид, что ничего из ряда вон выходящего не произошло. Ну съездили пассажиры в город, проветрились. Встретили, видимо, совершенно случайно друзей, пригласили их в Москву. Ну и по ходу дела избавились от своих опасных «игрушек». Куда они их дели?.. А какая, собственно, разница. Главное, что одной проблемой стало меньше.

Бортпроводница Аня, напрочь позабыв недавние страхи, накрывала в гостиной на стол. Ей помогала Лиза. Как ни странно, но женщины легко нашли общий язык и щебетали о чем-то своем, женском. Не забывая, разумеется, и о столе. Дед и Скопа суетились рядом, делая вид, что помогают дамам. Хотя на самом деле больше путались под ногами.

Максим и Артем заперлись в кабинете. Оставалось еще одно, крайне важное дело.

– Давай помогу, – предложил старому товарищу Оболенский.

– Отвали, Шаман! – сквозь зубы прошипел Артем. – Сам справлюсь!

Он снимал швы с разреза на ноге. В принципе операция не так чтобы болезненная. Но нога немного отекла в районе ранения, распухла, чуть воспалилась. И Артем, цепляя ненароком края раны, слегка кривился. Сейчас он мог позволить себе эту маленькую слабость.

Наконец-то швы сняты. Артем пальцами раздвинул края раны – по ноге побежала струйка крови, на ходу набухая и ширясь. Но наемник не обращал на это внимания. Кончик пальца другой, свободной руки окунулся в кровавый зев разреза. Чуть заметное шевеление – и на салфетку, лежащую на полу у ноги, выпала маленькая окровавленная металлическая таблетка.

– Все, кажется, – немного хрипловато выдохнул побледневший Артем. И, обращаясь к Максиму, попросил: – Дай перекись. И иглу приготовь…

Все то время, что Артем путешествовал с пленившими его чеченцами, маячок работал под кожей. В ране, которую Рождественский нанес себе своими же руками. И – сам же зашил. Точно так же, как и сейчас, в самолете.