Александр Маркьянов - Обратный пал. Операция "Лезвие"

Все — как новенькое, хотя лет этому вооружению больше чем мне. Оружие деда, то самое с которым он ходил на Вьетнамскую войну, то самое с которым он пробирался смертельно опасными тропами в Лаосе, с которым он дрался в окружении на заброшенных в джунглях передовых базах. Оружие, которое не раз спасало ему жизнь — а теперь должно было послужить мне.

Винтовка М16А1, старой модели, с подствольником М203. Два пистолета — Кольт-1911 и Смит-Вессон М39 с глушителем, так называемый «Хаш Паппи». Несколько гранат, две дымовые шашки. Нож выживания типа «Рэндалл Сервайвер». Старый, сшитый по вьетконговскому образцу лично дедом разгрузочный жилет. Дробовое ружье Итака-37, прекрасно показавшее себя в джунглях. Пистолет-пулемет типа «Шведский К», его еще называли «кучнометом», ЦРУшники предпочитали его своему М3 даже в версии с глушителем. Шведским К была вооружена элита, на том пистолете-пулемете что привез дед глушителя не было — зато было четыре магазина к нему и патроны. Патроны были и к ружью, но все я унести не мог. Были еще два пистолета — редкий сейчас оригинальный летчицкий Смит Вессон Эйркрюмен и Кольт-Мустанг калибра 380. Все это мне было не нужно, и все я уносить не собирался.

Надел на себя разгрузку, подрегулировал ремнями. Распотрошил пакет с патронами старого образца типа М193, один за другим неспешно набил восемь длинных магазинов к винтовке. Патроны я менял каждый раз как только обращался к этой закладке, поэтому патронам было одиннадцать лет. Армейским патронам в хорошей упаковке — ерунда, ничего не должно сделаться. Больше я беспокоился за магазины, хотя они и лежали неснаряженными — все равно черт знает что могло случиться с пружиной, а ведь задержки из-за проблем с пружиной магазина — одна из самых распространенных в М16. Конечно, пружину следовало бы заменить при самой первой возможности — но такой возможности у меня не было и в ближайшее время не предвиделось. Поэтому — придется пока воевать так.

Гранат было три, что с ними я не знал. Взял все три, потому что лишним не будет. Взял два пистолета — Кольт 1911 и Хаш Паппи, основной и запасной да еще и бесшумный. Хаш Паппи кстати чем хорош — там прицел специально увеличен, как раз под стрельбу с глушителем. Это тебе не современные… да ту же Беретту армейскую взять со всеми приспособами частных фирм на нее, которые не то что прицельную линию закрывают — иногда пистолет из-за них просто отказывает после первого же выстрела. Магазины у обоих пистолетов тоже хранились без патронов, пружины, если проверять нажатием — в сносном состоянии. Рискнем.

Остальное — а большего мне и не нужно, да и не унести больше то. Теперь пришла пора разобраться, что же наконец происходит. И начать отсюда, с леса…

Этот лес я знал. Лес был мне другом. В этом лесу я был дома — наконец то…

Первые несколько миль я просто плутал — это с виду казалось, что я плутал. В лесу никто не ходит по прямой, если не хочет умереть. Я искал следы. И нашел их — не сразу, но нашел.

Несколько человек. Прошли один за другим, след в след, давно. Куда они шли — да понятно куда, судя по направлению. Можно конечно сказать, что это охотники — вот только сезон еще не открыт, да и не ходят охотники, ступая след в след…

Я снял с плеча винтовку, снял с предохранителя и дальше пошел уже осторожнее, просчитывая каждый шаг. Лес — место весьма опасное, если там живут те кто не захочет тебя видеть. А если эти лесные жители прошли школу Вьетнама — то лес для тебя становится смертельно опасным. Ловушек, придуманных вьетнамцами — великое множество. Как, например такая — ямка и штырь измазанный дерьмом. Наступаешь, протыкаешь ногу — при отсутствии квалифицированной медицинской помощи заражение крови гарантировано. А где ее взять то, медицинскую помощь, если ты за линией фронта, в разведвыходе? А ведь вместо штыря может быть и патрон в примитивной трубке — стволе без нарезов и с подложенным под капсюль бойком. Что уж говорить про более примитивные ловушки типа банальной растяжки, перекрывающей тропу…

Примерно через полчаса я вышел на место боя. Серьезного, судя по всему боя. Срезанные пулями, сломанные ветки, в одном месте обожженный мох. Куча следов…

— Дядя Генри… — позвал я.

В нескольких метрах от меня поднялось нечто напоминающее большой муравейник. Дядя Генри подготовился серьезно — залег не на ровном месте, зная, что любая куча привлечет внимание, специально нашел или выкопал под себя что-то типа ямы…

— Как ты меня нашел? — недовольно спросил он

— Очень просто. Позвал и все…

На лице чернокожего гиганта отразилась досада.

— Стареем. Стареем… А как ты понял, что здесь именно я?

— А кто же еще кроме тебя вместо того, чтобы сидеть дома и потягивать виски будет лежать в яме в ожидании гостей. На это хватит ума и крепости костей только у тебя…

Дядя Генри подошел ближе, ткнул меня кулаком в плечо, я ткнул в ответ, выражая тем самым то, что нельзя было выразить никакими словами…

— Что здесь? Все целы?

Дядя Генри помрачнел.

— Что… — спросил я, боясь услышать ответ

— Пошли. Дейв тебе все расскажет.

Дядя Дейв, ни от кого не скрываясь, сидел около своего дома, в обычном потертом камуфляже, с дробовиком в руках, небритый и осунувшийся. Увидев нас, он встал…

— Кто? — спросил я вместо приветствия

— Гораций… — тяжело промолвил Дейв — и Клиффорд. Горация и Клиффорда больше нет с нами.

Помолчали.

— Мне жаль — сказал я наверно самое глупое, что можно было сказать в такой ситуации.

Старик сурово посмотрел на меня.

— Не стоит. Мы сами выбрали эту судьбу, и ты тоже. Каждый выбирает свою судьбу сам. Они умерли как солдаты, с оружием в руках, в бою. Они сами выбирали себе такую жизнь — и когда подошло время умирать, они сами выбрали себе смерть. Думаю, это лучше, чем умереть в каком-нибудь доме престарелых, пуская слюни и в подгузнике, даже если так и удастся пожить лет на пять подольше.

— Сколько их было?

— Восемь. Пятерых удалось взять живыми, один совсем плох. Мы ждали тебя.

— Откуда вы знали, что я приеду?

— Мы не знали. Если бы ты не появился — мы бы ждали еще неделю, а потом казнили бы их. Но раз ты появился — решать, что с ними делать тебе.

— Они ее видели?

— Нет.

— Где она?

— В десятке метров от тебя. Наверху, спит.

Я помолчал. А что тут говорить…

— Спасибо, дядя Дейв…

Старик кивнул

— Кто она тебе?

Я задумался. А правда — кто?

— Так… Никто. Подобрал у мотеля. В Техасе…

Старик покачал головой.

— Не бросай её. Она… настоящая.

— Я знаю.

Оставив автомат в холле, я поднялся по старой, скрипучей деревянной лестнице на мансардный этаж. Она не спала — она сидела на кровати и смотрела мне в глаза. А я смотрел в глаза ей…

Вот так…

— Как ты?

Как я? Да в принципе, все нормально. Если не считать того, что все те, с кем я ушел на эту войну не смогут вернуться на свою родину даже мертвыми, а меня самого тоже приговорили к смерти, но я чудом уцелел. Если не считать того, что половина моей страны стала беженцами. А так — все нормально, никаких проблем. Keep smile!

— Плохо… — честно ответил я — а ты?

— Не лучше.

— Знаешь, что происходит?

— Нет…

Я достал газеты — их я свернул толстым свертком и засунул сзади за пояс. Бросил ей на кровать…

— Читай.

Мария подхватила газеты, развернула одну, другую, пробежала набранные жирным шрифтом заголовки, стремительно бледнея…

— Что… что происходит.

— Начался государственный переворот. В игру играет кто-то третий, он сломал игру всем — и нам, и им, всем. Власти больше нет как таковой, и не факт что она будет. Наступает время беспредела…

— Я… я его знаю…

— Кого? — не понял я

— Вот этого!

Я подошел ближе, взял из ее рук газету, просмотрел. Губернатор Калифорнии расстрелян неизвестными во время обращения к народу. Погибли несколько полицейских. Три фоторобота на всю переднюю полосу.

— Которого?

— Вот этого! — она показала на первый фоторобот слева.

— Откуда ты его знаешь?

— Он не раз бывал у нас в доме. Разговаривал с отцом.

— Как его звали? Когда ты видела его в первый раз?

Мария наморщила лоб, вспоминая

— Примерно год назад. Его привел дон Алехандро Фуэнтес, он тоже из картеля, живет недалеко от Мехико. А звали его… Гонсало! Его все звали синьор Гонсало.

— Кто он такой? Он мексиканец?

— Нет… кажется.

— Кажется или нет?

— Черт, не дави на меня… Он… кубинец, по моему. Да, точно, кубинец, он ненавидит Кастро, точно, я вспомнила…

Я сел у кровати, прямо на пол. В голове шумело, словно в авиалайнере при резком наборе высоты…

Кубинец!

Ну конечно же! Кубинцы. Тот самый Карлос Кортес из Метро Дейд и этот… синьор Гонсало. Все эти россказни про антикастровскую оппозицию — полный бред, Майами буквально кишит кубинскими агентами, проплывшими девяносто миль свободы и рассказавшими про то, как они ненавидят Кастро. Кастро наверное смеется на всем этим.