Андрей Дышев - Атомный экспресс

Дебил, стоя на пороге, качнул головой.

– Выходи! – сказал он.

«На расстрел! – ужаснулся я. – Вот и все? Конец жизни? Вот на этом глупом месте она и закончится?»

– С вещами? – едва произнес я.

Дебил заглянул в камеру, посмотрел по сторонам, но никаких вещей не нашел.

– Не надо, – сказал он на всякий случай.

Мы вышли в коридор. Поднялись по лестнице, свернули, остановились у двери. Обыкновенная белая дверь со стеклом, изнутри закрашенным белилами. За такими дверями не расстреливают.

«Очная ставка! – предположил я. – Сейчас мы с Владом будем мычать друг на друга и прятать глаза».

Дебил толкнул дверь. За канцелярским столом, заваленным обгрызанными шариковыми ручками и бумагами, сидела Мила. Черный шифоновый платок покрывал ее высокую прическу. Черные очки скрывали ее глаза.

Мне стало стыдно своего вида.

– Привет! – сказал я, немного комплексуя.

– Садитесь, – не так фамильярно ответила Мила и придвинула ко мне трубку мобильного телефона. – Сейчас без пяти минут двенадцать. Звоните Филину, переносите встречу. Это в ваших интересах.

Я не сел и тем более не прикоснулся к трубке.

– Зачем? – пожал я плечами. – Твои дебилы все равно изувечили меня, все равно ты не дашь мне спокойно жить. Пусть все будет так, как будет.

Мила вперила в меня черные стекла очков. Ее пальцы танцевали по поверхности стола. Моя душа плясала вместе с ними. Как хорошо! Как хорошо! Значит, им ничего не известно про Филина! Может быть, Влад рассказал им только про труп Леси, а прокурор взял меня на пушку!

– Поторопитесь, Вацура. Время идет.

– Так твое же время идет. Мое остановилось! – И я поднял левую руку, на смуглом запястье которой остался белый след от «браслета».

– Неужели ты не хочешь отсюда выйти? – спросила она, перейдя на «ты» и сдерживая себя огромным усилием воли. – Тебя, между прочим, там уже давно дожидается женщина.

Я не понял ее фразы насчет женщины, я просто не придал ей значения. Все, что сейчас происходило за стенами тюрьмы, для меня не существовало. Весь смысл жизни воздушным шаром болтался по камерам, коридорам и лестницам тюрьмы.

– Этого мало, – ответил я. Торг начался. Мой товар вдруг резко возрос в цене. Вот бы у кого поучиться Владу коммерции!

– Что ты хочешь еще?

Жирная муха ломилась через окно на волю. Она отлетала, выигрывая пространство для разбега, точнее, разлета, и изо всех сил таранила головой стекло. Получались ритмичные удары: пум-пум-пум… Тихонравовой, по-моему, казалось, что это тикает маятник часов. Она очень нервничала.

– Я хочу, во-первых, чтобы ты отпустила Влада. Во-вторых, чтобы во дворе нас ждал заправленный под завязку автомобиль. И еще мне нужен «калашников» с полным боекомплектом. Тогда я перенесу время встречи с Филиным на сутки вперед. Если же я опять не приду на оговоренное место…

– Хватит! – сказала Тихонравова и прижала мою ладонь своей рукой. – Я согласна. Звони!

Я опять отрицательно покачал головой.

– Нет, отсюда я звонить не буду. Сначала, – я протянул руку, словно все, что было мне нужно, могло уместиться на ладони, – сначала Уварова, «калашников» и джип.

– Хорошо!! – нервно выкрикнула Мила, подняла лицо и приказала тому, кто стоял за моей спиной: – Сделай все, что он сказал!

Я вышел из кабинета в коридор. Дебил, звеня ключами, побежал по ступеням вниз. Мила ткнула меня в спину пальцем с отточенным ногтем, как кинжалом:

– Тебе направо.

Мы подошли к стальным дверям. Дежурный, посмотрев на нас из-за пуленепробиваемого стекла, стал беззвучно шевелить губами. Мила махнула на него рукой, словно намеревалась раскрошить стекло. Электрический замок щелкнул, и дверь стала медленно откатываться в сторону.

Мы вышли во двор. Я зажмурился от нестерпимо яркого света. Мила провела антенной телефона по моей щеке.

– Ты опоздаешь, – сказала она. – И тогда твоя жизнь снова не будет стоить ничего.

– Где Влад? – спросил я.

Мила не успела ответить. Дебил вывел на порог Влада. Сначала я подумал, что он тоже сильно щурится, оттого его глаз совсем не видно. А потом понял, что они совсем заплыли от побоев.

– Садись в джип! – сказал я Владу.

Тот не совсем уверенно, сильно прихрамывая, стал спускаться по ступеням.

– Звони же!! – крикнула Мила.

Этот телефон сохраняет в памяти не меньше десятка исходящих номеров, вспомнил я. Сейчас я наберу цифровой ряд, который мне придет в голову, а через минуту они проверят и поймут, что я блефовал.

Я крутил трубку в руке, рассматривал ее со всех сторон, словно не знал, как ею пользоваться.

– Как выйти на межгород?

– Как и везде! – с ненавистью ответила Мила.

– А какой код у Красноводска?

– Сорок три и три двойки!

Влад, оглядываясь, закидывал хромую ногу на нижнюю ступеньку автомобиля.

– Заводи! – крикнул я ему и, повернувшись к дебилу, осторожно вытянул из его рук «калашников». – Не стой как истукан, – сказал я ему, – а открой ворота!

Но Мила вдруг схватила дебила за ремень, которым он был подпоясан.

– Нет! – сказала она. – После звонка!

Я повесил автомат на шею, отошел от Милы на несколько шагов и стал набирать код Красноводска. Она наверняка следила за моим пальцем из-за своих очков. Я круто повернулся к ней спиной и нажал те цифры, в которые попал палец.

– Алло! – кричал я во весь двор. – Филин?… Алло, плохо слышно!

Мне ответила женщина. Она тоже кричала «алло» и тоже говорила, что ей плохо слышно.

– Я задерживаюсь на сутки!.. Ты меня хорошо понял? На сутки, говорю! Если не перезвоню завтра в полдень – делай то, о чем мы договорились.

Я опустил руку с трубкой. Мила тотчас шагнула ко мне, протягивая ладонь.

– Извини, – сказал я, пятясь назад, и швырнул трубку на бетонные ступени. Трубка ударилась и брызнула во все стороны деталями корпуса и обломками платы. Несколько дебилов кинулись ко мне со всех сторон, но Мила подняла руку, погашая их желание расправиться со мной. Подойдя ко мне почти вплотную, она сняла очки и внимательно посмотрела мне в лицо своими сливовыми глазами.

– Не нервничай, Вацура, – сказала она. – Я тебя отпускаю и преследовать не собираюсь. Хотя прекрасно понимаю, что про Филина ты соврал. Но хочу предупредить тебя об одном: если какая-нибудь гнусная ложь обо мне просочится в прессу или на телевидение, я тотчас даю ход уголовному делу против тебя и твоего друга. Ни один адвокат, какой бы талантливый он ни был, не сможет спасти вас от высшей меры. Ты это хорошо понимаешь?… Вот и прекрасно.

Теперь у нее нет на свете более надежных защитников, чем мы с Владом, подумал я, глядя вслед уходящей Тихонравовой. Пока Мила занимается политикой, мы день и ночь будем озабочены тем, как бы какой-нибудь поганый папарацци не опубликовал на нее компромат.

Влад уже нетерпеливо газовал, и из-под колес джипа выкатывались клубы дыма. Я еще раз поймал черный взгляд Милы, обернувшейся перед стальной дверью, и побежал к машине.

Ни восторга, ни облегчения на душе не было.

Едва мы выкатили из ворот, как наперерез джипу кинулся человек. Влад ударил по тормозам, и я едва не перелетел через ветровое стекло на капот. Белая, как мучная, пыль заволокла все вокруг, словно на знойный туркменский поселок опустился лондонский туман. Не веря своим глазам, я увидел, как на матовой завесе проявилась Анна в светлом теннисном костюме. Ее появление здесь было настолько нереально, что вполне можно было списать на галлюцинации, вызванные нервным и физическим истощением. Но Анна, не объясняя ничего и не доказывая своего материального происхождения, перемахнула через дверцу на заднее сиденье и хлопнула Влада по плечу:

– Гони!!

Влад, ставший после тюрьмы послушным, рассеянным и немногословным, снова дал газу, въехал в навозную яму, распугал кур и вырулил на узкую слепую улочку, в которой джип едва уместился по ширине. Пока он запутывал и сбивал с толку мнимого преследователя, я перебрался на заднее сиденье к Анне и тотчас оказался в ее объятиях. Она, не давая мне ничего сказать, тискала и целовала меня столь же неистово, как Филин Лесю за мгновение до своей смерти. Упругий ветер трепал ее непривычно светлые для местного населения волосы и, смазывая капли слез, быстро высушивал их.

– Откуда ты здесь?! – орал я, перекрикивая рев старого американского движка, который, наверное, еще служил на базах янки во Вьетнаме.

– Вы видели свои рожи?! – задавала Анна встречный вопрос и все гладила нежной ладонью мои лоб, щеки и глаза. – На вас же смотреть страшно! Уроды! Олигофрены! Что с вами сделали?

Она смеялась и плакала.

– Меня, например, только по лицу били, – не оборачиваясь, заметил Влад. – Все остальное цело. Причем – слышите? – подходит такой коротышка, от земли два вершка, плюнуть не на что, и давай возле меня прыгать, своей ногой мне по животу бить. А у меня там – вы же знаете! – десятисантиметровая прослойка мышц, мне хоть бы хны. Тогда он, тарантул обезвоженный, положил мою ногу на две табуретки и давай по ней скакать… А мне больно, я кричу: «Ты что ж делаешь, червь ты вяленый! Пожалей себя! Сотрешься на такой работе!»…