Андрей Воронин - Инкассатор: Всадники апокалипсиса

Бугров беспрекословно подчинился. В этот момент Михай бросил ему под ноги нож.

– Ты понимаешь, что отсюда выйдет только один из нас? – Михай начал жонглировать ножом, демонстрируя серьезность своих намерений.

Бугров продолжал сидеть на траве, но нож поднял.

– Что, Бугров, куда подевался твой любимый браунинг? Надеюсь, ты еще не забыл, как шмалял из него по шинам чужих иномарок? Это, кстати, у тебя неплохо получалось.

– Не пугай, ты же знаешь мою реакцию. – Голос Бугрова вибрировал от страха, но он старался заглушить его.

– А это мы сейчас увидим, а Боженька нас рассудит. Но прежде ответь: где закопал моих друзей? И где их бабки и машины?

Бугров поднялся.

– Я поступил с тобой так, как поступают все. Тут любая хитрость в масть...

– Ты, дешевка, за весь народ не расписывайся, у самого рыло в пуху, – ответил Михай и подошел на расстояние вытянутой руки. – Я жалею лишь об одном, что не пристрелил тебя как собаку, когда заподозрил...

В этот момент они нанесли друг другу удары по корпусу, но остались невредимы. Несколько минут они цепляли друг друга одиночными выпадами, пока Михай ударом ноги не повалил противника на землю и не «ужалил» стальным лезвием в плечо.

– Самое главное, ты ответишь за смерть моего брата!

– Кого? – прохрипел Бугров.

– За Сапога!

– Я не убивал его! – взмолился Бугров.

– Мне не нужны твои оправдания. Ты ведь знал, что это мой брат.

– Еще не вечер, Михай! – Бугров сильно отшвырнул противника в сторону. После этого он начал месить Михая ногами.

В мозгах у Михая все перевернулось, и, как будто из глубокого колодца, он услышал голос Бугрова: «Все намного проще, чем ты думал. Потерпи, умирать не больно...»

Воспользовавшись темнотой, Филатов на корточках обогнул машину и резко открыл переднюю дверцу. Ствол автомата уперся в висок Бугрова.

– Стоять! – приказал Юрий, и эти слова стали для авторитета как пароль. – А теперь сядь. Выбрось нож.

Михай уже тонул в беспамятстве, когда левая его рука из последних сил стальной пружиной выбросилась в сторону Бугрова, который по приказу Филатова присел на землю. Но сейчас он понял, что свести личные счеты со своим заклятым врагом не доведется.

На другой стороне машины шла возня – Зимин и Дологоев вытаскивали из нее здоровенного лба, не успевшего воспользоваться автоматом. Удар прикладом в челюсть вышиб из него малейшую возможность сопротивления.

Когда невдалеке завыла спецназовская сирена и в небе появился вертолет, Филатов усадил Михая в машину, держа на прицеле братву, приведенную Михаем.

– Слышь, Михай, – обратился к нему Зимин, – а зачем ты это сделал?

– Слышу до боли знакомые нотки, – голос московского авторитета изменился, и в нем не было злобы. Не думаю, что смогу вам что-нибудь объяснить, – отряхиваясь, сказал он. – Проигрывает всегда тот, кто идет против своих...

– Только не тебе об этом говорить... У нас с тобой был уговор... Лучше заводи тачку и прогрей мотор, сейчас поедем в одно место, – предложил Зимин. – Тут недалеко...

– И что дальше?

– Отъедем в укромное место и по душам покалякаем. Без свидетелей.

– А этот? – Михай мотнул головой в сторону Бугрова.

– Не бери в голову, этот парень наш. Его будут судить. – Зимин надавил дулом в затылочную впадину Михая. – Пока едешь – живешь, и, может, даже появится шанс еще раз выйти сухим из воды. Как тебе такая перспектива?

Михай включил зажигание, но с места не трогался. Он явно хотел что-то сказать капитану. Заговорил не сразу. Голос был неузнаваем, словно с того света. Слова едва угадывались:

– Мне, кажется, я много сделал глупостей в жизни, а последние несколько лет мечтал об одном – отомстить Бугру.

Говоривший тяжело задышал.

– Слышь, капитан, у меня в банке кое-чего оставалось, поделите на своих и часть передайте моему брату. Он за границей живет, фамилия Сапоженко. Мы вместе начинали свою воровскую биографию на Украине. Недавно Бугров убил моего младшего брата, и вы мне всю малину испортили.

Зимин, помолчав, взял трубку сотового телефона и быстро набрал номер.

– Что ты делаешь?

– Сейчас узнаешь!

– Андрей Юрьевич? С вами говорит капитан Зимин. Да. Вы еще спите? У меня для вас новость. Какая? Узнаете сами.

Он передал телефон Михаю, который только начинал понимать происходящее и дрожащими руками взял в руки трубку.

Зимин вышел из машины. Позади показались люди, бегущие в их сторону. Это было обещанное генералом подкрепление. В толпе он заметил и самого Посошкова, который из-за одышки безнадежно отстал от своих людей.

Когда Михай договорил, Зимин пообещал ему встречу с братом и свидание на одни сутки. Авторитет знал, что капитан выполнит обещание. Сидеть ему оставалось всего полгода...

– Я больше не могу здесь оставаться, – взмолилась жена Артюшина, брезгливо посмотрев на серые тюремные стены и провожавших их милиционеров. – Давай оформим документы и уедем куда-нибудь за границу... Я согласна на любое место, хоть в Сахару, только бы не здесь...

– Так ты ведь никогда не любила поездки? – удивленно спросил Артюшин.

– Да, не любила, а теперь люблю, – загадочно улыбнулась Марьяна Васильевна и смешливо посмотрела на дочь: – Правильно я говорю, Машенька?

В этот момент все они остановились: у выхода из тюремного коридора стоял Гоша Паварин.

– Ты не серчай на него, – на ухо мужу шепнула Марьяна Васильевна, зная принципиальный характер близкого человека...

Но уговоры на этот раз не понадобились. Артюшин не только встретил своего подопечного с улыбкой, но и обнял его.

– Как же ты могла так подумать, – с укором посмотрел тренер на свою супругу, – он ведь теперь не только мой подопечный, но и близкий нам человек.

Эти слова особенно пришлись по сердцу дочери тренера Маше Артюшиной. Она тут же покраснела, но через секунду набралась смелости и взяла за руку Гошу, который не скрывал радости, услышав слова отца своей избранницы.

Артюшин обнял Гошу, еще раз поблагодарил парня:

– Я тебя не обижу. Ты действительно молодчина, сработал, как заправский спецназовец. Не побоялся защитить женщин. И машину с заложниками вывел из самого пекла. Одним словом – орел. Но, – тренер вдруг изменился в лице, спрятав улыбку и став на несколько секунд серьезным, – это не значит, что на тренировках тебя ожидают поблажки. Наоборот, спрашивать буду с особым пристрастием, – улыбнулся Артюшин.

Все улыбнулись, справедливо решив, что личные вопросы обговорены. После этого все дружно направились к выходу, где их ждал жаркий солнечный день.

Артюшин пожал руку двум офицерам, сопровождавшим его прямо до выхода из СИЗО, и только после этого вдохнул широкой грудью воздух московской улицы, который, хоть и был пропитан автомобильной гарью и раскаленными запахами асфальта и кирпича, показался ему самым лучшим и родным.

Ночью прошел дождь, и Артюшин пожалел о том, что не родился художником, чтобы запечатлеть контрасты на улице любимой столицы. Однако в этот момент он вспомнил о своем детище, которое он считал делом своей жизни, – о гребной базе, где он не был почти два месяца, и которая требовала его внимания.

– Дорогой, – как бы угадывая мысли мужа, обратилась к Артюшину его супруга, – мы могли бы съездить посмотреть на твою базу. Говорят, там через несколько дней начнется строительство. Но без тебя начинать никто не хотел.

Это известие очень обрадовало Артюшина, который за тюремной решеткой пережил немало тяжелых моментов, представляя, что может случиться с его детищем, если он не получит свободы. Были моменты, когда он был близок к отчаянию, но теперь все это осталось уже позади...