Шарип Окунчаев - Месть по иронии

— Мама, я такой страшный сон видел. Хорошо, что это был сон, — тихим голосом произнес Расул, как бы радуясь, что он проснулся.

— Далий а, маликаший дикниг дойла[3], — сказала Тумиша. — Спи, а то брата разбудишь. Какой сон ты можешь увидеть, «молокосос» еще, — как бы в шутку сказала мать, успокаивая сына.

— Я видел, как пришли солдаты и стреляли, всех убивали, — не унимался Расул, желая рассказать увиденный кошмар.

— Остопирла, остопирла[4]! Что ты такое говоришь? Не дай Аллах, даже страшно подумать, — стала причитать Тумиша.

Какое-то волнение охватило ее, ведь идет война, и когда она закончится, один Аллах ведает. Вчера была зачистка, проверяли документы, вроде все улеглось. Но рассказывают, что в других селах при зачистках грабят, убивают, пропадают люди, производят аресты, особенно из числа молодежи. От этих мыслей на душе стало тревожно.

— Спи, — только и произнесла она и вышла во двор.

«Что за времена, люди стали как звери, неужели у этих военных нет родителей, детей?» — с такими мыслями она присела на ступеньки, утешая себя, что беда обошла их стороной, повторно вряд ли будет «зачистка». Больше всего она опасалась за Рамзана. Парень крепкого телосложения, видный, его могли в любую минуту забрать.

Подошел Адлан, он с утра обряжался в хлеву.

— Ну что, мать, чем опечалена? Не пора ли будить детей? Балуешь ты их.

— Да пусть спят. Что им делать-то? Вот Расул проснулся, сон страшный видел, как солдаты пришли и всех убивают. Что-то мне не по себе, — ответила Тумиша.

— Да ладно тебе, вчера ведь была зачистка, проверили документы, все в порядке у нас. Дурной сон это же к хорошей вести, по крайней мере, так говорят. Да и что по нам стрелять? Мы мирные люди, вон в горах им хватает с кем воевать.

— Дай Аллах, чтобы так и было, а то уже нервы не выдерживают у людей. Да, вот вспомнила, вчера солдаты некоторые говорили, что завтра придут страшные люди, лучше уходите из поселка, особенно выводите молодых ребят. Сказали, что они грабят и убивают, никого не щадят, — с опаской начала говорить Тумиша.

— Пошли в дом, на кухне поговорим. Холодно на улице, я озяб уже, — с этими словами Адлан вошел в дом. Тумиша пошла следом и уже на кухне продолжили разговор.

— А я вот что еще подумала, давай мы отправим Рамзана в Тулу к брату моему. Дядя племянника в беде не оставит, работу найдет, да ему и учиться надо вдобавок. Как ты думаешь? Тем более и наша дочь Ася там.

— Хорошая мысль, — сказал Адлан и добавил, — а знаешь, эти мысли у меня давно в голове бурлят, но не решался сказать. Не хочу я, чтобы мой сын был обузой кому-то, хотя твой брат и хороший человек, не оттолкнет племянника, но ведь у него своих проблем по горло.

— Да что ты говоришь? — обиделась Тумиша. — Какая обуза? Ваха там уважаемый человек, да и он сам мне как-то говорил, что Рамзана надо вывезти отсюда. Тут война, а молодежь не предсказуема, не дай Аллах, что случись, сами себе ведь не простим, тем более что есть куда отправить.

— Ладно. Что шумишь-то? Давай отправим, тем более если он сам тебе об этом говорил. А что ты раньше ничего не говорила?

— Да все думала, вдруг уляжется, дома-то дел тоже много. Дом надо достраивать. Все думаешь, война вот-вот закончится, а тут снова стреляют и стреляют, страшно что-то стало, особенно за детей боюсь.

— Хорошо, так и быть. Сегодня же займись этим, надо дозвониться до них, договориться, затем отправим, — уже приказным тоном заговорил Адлан, — а теперь давай завтракать, да и детей поднимай, пора уже.

В это время вошел Расул, посмотрел по сторонам и стал в нерешительности разглядывать родителей.

— Ты что, сынок? — первой заговорила Тумиша, увидев сына. — Опять сон видел?

— Да нет.

— А что с тобой? — не унималась мать.

— Ты что-то хочешь сказать, Расул? Говори, ты уже взрослый, — включился в разговор отец.

— Да я тут подумал, можно я тоже поеду в Тулу к дяде, там и в школу пойду, — нерешительным голосом и с опаской, что будут ругать за то, что подслушал, выдавил из себя сын.

— Ты подслушивал? Это не хорошо подслушивать, — начала мать поучать Расула. — А как же мы? С отцом одни останемся? Как твои сестренки без тебя?

Одной мне будет тяжело, а Рамзан уже взрослый, ему надо учиться дальше. Вот вырастишь, тоже поедешь учиться, — такими словами мать обнадежила сына, хотя в душе волновалась за сыновей. Конечно, можно было бы и обоих отправить, но неудобно перед братом. В глубине души Тумиша надеялась и на то, что скоро все закончится и наступят мирные дни. К тому же Расул ведь еще мальчик, ребенок. Кто может его обидеть? Это были мысли любящей матери, не понимающей, что жизнь жестока, а война не разбирает возраста людей.

Адлан сел и задумался. Тумиша, справляясь по кухне, спросила:

— О чем думаешь?

— Да вот всякие мысли в голову лезут, — ответил супруг и начал вслух размышлять. — Не понимаю, вроде все свои. Жили как братья в одном государстве, и на тебе — война. И почему именно у нас? Столько республик, краев и областей по всей стране, а бомбят только нас. Многие чеченцы семьями живут в России, вроде кого не спросишь, не жалуются и с местным населением как жили мирно, так и живут. Но что творится здесь? Жили со всеми мирно бок о бок, и вдруг стали врагами. Враги кому и за что? Делим-то чего? Ведь если вспомнить историю, это повторяется почти каждые 50 лет. Самый настоящий геноцид целого чеченского народа. Еще в памяти народа депортация 1944 года, сколько жертв и за что? Одни вопросы. Ведь сколько душевных ран с обеих сторон, здесь плачут матери по своим, и там, в глубинке России, плачут матери по погибшим здесь сыновьям. Развязали самую настоящую гражданскую войну. Пусть будут прокляты вдохновители и организаторы этой бойни! Голова кругом от этих мыслей.

— Одни загадки истории, — сказала Тумиша. — Аллах всех разберет, давай лучше завтракать, все равно нас об этом не спрашивают.

— Ладно, давай — со вздохом произнес Адлан.

Тумиша уже успела сварить рисовую кашу. Все стали дружно завтракать.

После завтрака каждый занялся своим делом. За делами по хозяйству Адлан и не заметил, как быстро пробежало время. Вошел в дом и увидел, что время уже приблизилось к обеду.

— Мы решили перед обедом выпить чая, — сказала Тумиша, как-то виновато поглядывая на мужа. — Я варю борщ, скоро будет готов. Садись, я налью чаю, мы только собирались тебя позвать.

— Ну давай, чай так чай, — сказал Адлан и сел за стол.

Где-то далеко еле было слышно, как ревут машины.

— Видимо, опять какая-нибудь колонна военных движется, — подумал Адлан.

— По-моему, шум приближается в нашу сторону, — с каким-то волнением произнесла Тумиша. Тем временем Рамзан, не допив чай, вскочил из-за стола и выбежал на улицу, за ним следом помчался и Расул.

— Куда? А ну марш назад! — завопила мать, но ребят уже было не остановить. Адлан молчал и думал о своем.

Тем временем шум моторов все больше приближался к поселку.

— Пойду посмотрю, что там за шум, — с некоторым волнением произнес Адлан и тоже вышел на улицу. Не успел он выйти за калитку, как навстречу к нему бежали Рамзан с Расулом и наперебой стали кричать.

— Папа, военные. Говорят зачистка, стреляют. На той стороне слышны крики, плач. Давай в дом зайдем.

Адлан увидел в глазах взволнованных ребят тревогу.

— Марш в дом, — не задумываясь, приказал отец сыновьям и сам быстро забежал во двор. — Мать, давай быстро спрячь ребят, говорят зачистка. Хотя с документами у нас все в порядке, но думаю подальше от греха. Надеюсь, проверят документы и уйдут без обыска, как вчера, — сказал он Тумише, хотя самому в это верилось с трудом, так как слухи о приходе какого-то особого подразделения военных уже ходили.

— О, Аллах, что делается-то? Когда же это все закончится? — начала возмущаться Тумиша. — Дети, быстро в дом, давай-давай. Рамзан, а ты возьми Расула и на чердак залезьте. Спрячьтесь там и чтобы тихо, не высовывайтесь, я вас потом позову, — это были приказы решительные, без компромисса, с надеждой на скорую развязку события.

Адлан с Тумишей были уже наслышаны о зачистках, проводимых не военными, где в основном солдаты, а так называемыми спецподразделениями. Действительно, это были зачистки все и вся. Обычно из дома уносили все ценное, в это время лучше было молчать, а то могли и расстрелять, якобы за оказание сопротивления, а то еще хуже — увезти. Те, кого забирали по любому поводу, в основном пропадали без вести, за редким исключением возвращались те, за которых хлопотали по горячим следам родственники и давали огромный выкуп.

Военнослужащие из числа командиров в основном находились в нетрезвом состоянии, вот они и отдавали приказы стрелять по людям. В таких случаях можно было иногда увидеть в глазах некоторых солдат слезу, которые в растерянности и нерешительности не могли нажать курок автомата.