Владимир Угрюмов - Дикий

— Ты уезжай лучше, — сказал вдруг мой оружейный мастер. — Наши мужики, кто тебя видел, дали твое описание. Эти все равно тебя найдут.

Женька был прав. Если местные бандиты даже в стороне от Симферополя отрабатывают все варианты с мелкокалиберным оружием, то дело мое плохо. Людей у бандитов достаточно, и работают они эффективней ментов-уродов. Может, выкинуть наркоту к черту? Но миллионы долларов на дороге не валяются. Нет, не валяются.

— Ладно, — сказал я Женьке, стараясь казаться спокойным. — Не знаю, отчего ваши всполошились, но оружие — это дело серьезное. Ты понимаешь. Под случайный «замес» я попасть не хочу, и поэтому следует базу поменять.

— Давай подождем пару месяцев, а когда все уляжется, продолжим.

На этом мы и расстались. Следующим утром, дождавшись, когда хозяева уйдут на рынок, я пробрался в их комнату и, найдя книгу, куда они записывали постояльцев, вырезал бритвой свои данные. Собрав нехитрые свои пожитки, свалил в Джанкой.

Револьвер на этот раз я взял с собой. Ствол на нем уже другой, да и в кармане бумажка о том, что оружие найдено и я собираюсь сдать его в милицию. Запасной ствол я оставил в камере хранения.

Джанкой как был сонным городишком, так и остался. В знакомом мне кафе я вижу все те же лица, но интересует меня лишь одно — Лика! И она здесь, машет мне рукой, словно старому знакомому. Я сажусь за столик и жду, когда она освободится.

— Привет, — говорит она.

— Здравствуй, — говорю я.

Она приносит мне кофе и апельсиновый сок.

— Надолго теперь?

— Не знаю. Еще не решил.

Ее зовут к соседнему столику, и я быстро спрашиваю:

— Когда ты освободишься?

— Я постараюсь в девять. Хорошо?

— Буду ждать тебя в девять у входа.

Целый день я болтаюсь по городу, потею в душных магазинчиках, брожу кругами по городку. Коротаю время. Сейчас бы в гостиницу, в душ. Но гостиница здесь одна, возле вокзала, и мне не хочется оставлять следов. От нечего делать стал читать частные объявления, приклеенные прямо на забор. Запомнил несколько адресов — там сдаются дома и квартиры. Может быть, пригодятся завтра, а сегодня мне, возможно, придется переночевать под открытым небом. После двух часов, когда закрывается местный рынок, городок пустеет. Машин на улицах больше, чем пешеходов. Иногда проезжают и иномарки, но старых моделей. К вечеру я превращаюсь в мятого, пыльного, пропотевшего гражданина, замученного красавца. Но Лика рада мне, и мы бредем по улицам, беседуя, будто старые приятели, встретившиеся после долгой разлуки. Я уже и не помню, что мне от нее надо.

А мне и не надо от нее ничего. Где-то около часа ночи она останавливается возле двухэтажного особняка и говорит:

— Здесь я живу.

Дом хороший, а на дороге напротив ворот стоит белая «девятка». Машина брата, наверное.

— Я зайду завтра в кафе.

— Конечно, заходи. А где ты остановился?

— В гостинице, — вру я, и мне отчего-то стыдно за эту безобидную ложь.

Замечаю поджарого смуглого мужчину лет тридцати в тонком летнем костюме. Лика настороженно смотрит на мужчину и предлагает нам познакомиться:

— Мой брат Анвер.

Мы пожимаем друг другу руки и перебрасываемся несколькими словами. Я понимаю, что без объяснений тут не обойдешься, и интересуюсь у Анвера, не собирается ли он в центр. Анвер, оказывается, собирается и готов меня подбросить. Лика машет на прощание рукой и убегает в дом. Мы подходим к «девятке». Анвер сперва чего-то ждет, а после говорит:

— Я понятия не имею, кто ты и откуда. Тебя в этом городе тоже никто не знает. Ты появляешься и цепляешь мою сестру. И мне это по-настоящему не нравится.

Я достаю сигарету, закуриваю и пожимаю плечами.

— Понимаешь, — пытаюсь найти слова, — в жизни часто живешь так, как складываются обстоятельства. Я действительно чисто случайно познакомился с твоей сестрой… Не хочу ей ничего плохого.

Анвер молчит, и мне хорошо видно, как желваки перекатываются у него на скулах. Чувствую, внутри начинает закипать злость, но злости в себе я сейчас не хочу.

— Знаешь что, — продолжаю я миролюбиво, — кажется, я не очень понят. Если ты посоветуешь держаться от Лики подальше или вообще уехать… Короче, я выслушаю тебя, но стану делать так, как посчитаю нужным. Я не хочу, чтобы мы стали врагами, Анвер.

После этих слов я ухожу и иду по ночной улице, коря себя за излишнюю болтливость. Анвер садится в «девятку» и уезжает в противоположную сторону. Неправильно, конечно, с первого дня вступать в конфликт с авторитетом этого города, но что сделано, то сделано.

Спешить мне было некуда, и я шел не спеша, направляясь к окраине Джанкоя, рассчитывая найти ночлег где-нибудь на природе. В каком-то пустынном переулке меня обгоняет машина и тормозит метрах в пятнадцати. Из машины пока никто не выходит. Далеко за моей спиной тускло светит одинокий фонарь. Локтем касаюсь ремня — револьвер на месте. Шаг за шагом. Иду вперед. Сразу четверо парней выползают из тачки. Двое подходят, и я говорю им:

— Умоляю вас, братки.

Они ждут продолжения, но слов больше не будет. Вместо слов бью ближнего ногой в промежность, а второму вонзаю ладонью в кадык. Какие еще речи, мать вашу! Прыгаю вперед, и третий пытается встретить меня ногой, но ты, парень, не гений дзюдо. И я не гений! Но у нас, парень, в Питере хорошая школа! Перевожу его удар в сторону, а правой бью между ног. Четвертый прыгает в машину и пытается воткнуть ключ в зажигание. Мне его становится жалко, и я просто выбрасываю его из машины на улицу. Пинком подкатываю к остальным, корчащимся на обочине. Плох тот, кто получил в кадык. Он хрипит, и глаза у него, кажется, вот-вот выкатятся на дорогу. Поднимаю его, обхватив сзади. Заставляю стоять, говорю, чтобы пытался вздохнуть глубже и сглотнуть слюну. У него получается, и теперь я знаю, что парень не умрет. Убивать или калечить — нет у меня таких планов в дружественном, надеюсь, теперь Джанкое. Нахожу у парней три газовых пистолета и один ТТ с тремя полными обоймами. На прощание поднимаю за шиворот водилу и объясняю ему:

— Не хочу ни с кем здесь ссориться. Понял?

— Понял. — Водиле по-настоящему страшно.

— Оставляете меня в покое. Понял?

— Понял. Понял я.

— Если натравите на меня своих дружков ментов, то тогда стану мочить всех подряд.

Забираю у них машину, пообещав утром вернуть. Подгоню, мол, ее к кафе часам к девяти. Выехав за город, съезжаю с дороги к какому-то каналу и торможу в кустах. Нахожу бутылку с питьевой водой и радуюсь — во рту после этих ночных развлечений пересохло. Веселая у меня пошла жизнь. Мушкетеры короля против гвардейцев кардинала. Если парни вломят меня ментам, то завтра в городе случится небольшое сражение. Двадцать четыре патрона в обоймах и семь в барабане. Это ТТ. И к моему штук тридцать. Рассматриваю ТТ. Из него я еще не стрелял. А из чего стрелял? В основном из старых охотничьих ружей. Школьный кружок — это не в счет. В училище раз из автомата дали пальнуть. Главное — это не из чего стрелял; главное — это то, что попадал. И еще попаду… У ТТ патрон мощный, а ствол длинный. А вот предохранителя у него нет, только предохранительный взвод курка. Постепенно возбуждение мое спадает, и я засыпаю, и снится мне мама — иду я с ней маленький на елку, в окнах домов горят разноцветные огни; я засунул ладошку в мамину варежку, и так тепло мне…

Я открыл глаза и не сразу вспомнил, где нахожусь. Но вспомнил и помрачнел, спустился к каналу и сполоснул лицо. Засунул стволы за пояс и подпрыгнул несколько раз, проверяя, как они держатся. Отлично. Под рубахой их вообще не видно.

Ровно в девять я уже подруливал к кафешке. Анверовской машины не было видно, но несколько других машин уже стояло. Закрыв тачку, спустился в кафе и сел за столик спиной к стене, чтобы сзади никто не смог подойти. Скоро в зале появилась Лика и сразу же подошла ко мне:

— Что-нибудь закажешь?

— Кофе и апельсиновый сок. Мой дежурный завтрак.

Она вернулась через минуту, и я с удовольствием сделал глоток из чашечки.

— Как вчера добрался до гостиницы? — спрашивает она. — Что тебе Анвер сказал?

— Все нормально, — успокаиваю я Лику. — Не уверен, правда, что мы с Анвером поняли друг друга, но это ничего не меняет. Ты мне нравишься, а не он.

Девушка заметно смущается и отходит к другому столику, куда подсели новые посетители. И тут — в зале даже света как-то меньше стало — я вижу, что на меня надвигается нечто огромное, настоящая гора в человеческом обличье. Вблизи таких здоровяков мне видеть не приходилось. «Гора», стараясь не раздавить стул, усаживается напротив. Молчит пока — только громко дышит. Если он в меня кулаком попадет, то я вывалюсь на улицу вместе со стеной. «Гора» начинает что-то бормотать в том смысле, что, мол, сейчас отправимся на прогулку и пусть я не рыпаюсь — просто так выйти уже не удастся. Откуда ни возьмись — еще трое местных мудозвонов оказываются рядом. Тут уж поздно думать. Без замаха бью «горе» пальцем в глаз, вскакиваю, резко рублю «гору» по шее ребром ладони. Шея у него, бля, железная! Ногой опрокидываю стол на сидящих напротив. Двое оказываются под столом. Успеваю выхватить ТТ и бью стволом в лицо третьему, опрокидываю мудозвона на пол. Но это, ребятишки, еще не все! Передергиваю затвор и вдавливаю ствол в голову «горы».