Владимир Колычев - Брат, держи удар!

Он крепко ухватился за железные прутья, подтянулся. Продвинул руки вверх дальше. Добрался до перил. И вот он уже на балконе.

В комнате за окном горит ночник. Но и здесь шторы плотно задвинуты — не заглянуть внутрь. Только есть приятная неожиданность. Дверь на балкон открыта. Кому-то свежего воздуха не хватает.

Через эту дверь Валера вошел в комнату. И оцепенел. Под мягкую музыку в свете красного бра на широкой постели барахтались обнаженные тела. Мужик и две бабы, среди которых Валера узнал Лельку…

А вторая, наверное, Олечка…

Валера было сделал шаг назад. Но в мужике вдруг узнал того самого Юраса.

Группа «Экстаз втроем» в полном составе. Сволочье!..

Его и самого заметили.

— Валерик! — в панике выкрикнула Лелька.

Она сорвалась с постели, начала поднимать с пола свою одежду.

— Я тебе сейчас все объясню… Я тебе сейчас все объясню, — бормотала она.

— Братан, все нормально, — засуетился Юрас. И даже набрался наглости подмигнуть Валерику.

— Тут ничего такого, мы это…

— А мне говорили, ты педик, — оборвал его Валера.

— Да нет, ты что? Никогда педиком не был…

Вот так так. Развела его Лелька. Как последнего лоха развела. Не зря же она сегодня была такой вялой в постели. Юрас ее с утра употребил. А потом ее снова на него потянуло. Или больше на Олечку. Вот она, Олечка, выставилась перед Валерой во всей своей красе. И нагло смотрит на него. Будто не прочь и ему отдаться. Шлюха!.. Шлюхи!..

— Смешно?.. — зло спросил Валера. — Мне не очень… А посмеяться хочется…

Юрас и опомниться не успел, как Валера схватил его за руку и волосы, вытащил из постели. Через комнату на балкон. А дальше отправил его в свободный полет, с третьего этажа на бренную землю.

Теперь можно и посмеяться. Ведь смеется тот, кто смеется последним…

Только смеяться Валере не больно-то и хотелось. Юрас лежал на земле и не подавал признаков жизни. А вдруг насмерть разбился?..

Валера влетел в комнату. Подскочил к Леле, взял ее лицо в ладони.

— Сука ты!…

— Я знаю, Валерик, я знаю…

— Да мне уже по фигу, кто ты такая… «Скорую» вызывай. Трахарь трахало свое разбил…

Валера вышел из квартиры через дверь. Спустился но двор, обошел дом, нашел Юраса. Тот уже не лежал, а сидел на голой заднице. И стонал, поглаживая ушибленную руку. Или даже сломанную…

— Не сдох? — спросил Валера. — А жаль!..

На самом деле он, конечно, был рад, что Юрас жив. Не хотелось Валере садиться за убийство. Хотя вроде есть статья за нанесение увечий. Но про эту статью он не думал…

Лелька вернулась домой поздно ночью. Впрочем, Валере было все равно. Пусть хоть совсем пропадает — не нужна ему эта дрянь…

Он лежал на кровати в комнате для гостей. Сюда переселился. Не может же он жить с Лелей в одной комнате. Как женщина для него она больше не существует. Только как певица. Если, конечно, она захочет с ним работать. А не захочет — пусть катится на все четыре стороны. Не пропадет он без нее…

Валере не спалось. Он слышал, как Лелька ходит по квартире, возится на кухне. Потом она надолго заперлась в ванной. Снова загремела на кухне.

И через пару часов появилась в его комнате. В одном пеньюаре, в туфлях на высоких каблуках — выглядела она жуть как сексуально. Только Валеру этим не пронять.

Чуть пошатываясь, она подошла к нему, села на краешек кровати.

— Любимый… — запустила руку ему в волосы.

— Сука!..

— Я знаю, такая уж я…

От нее тянуло перегаром. Конечно, после Юраса на трезвую голову Валера ее не возбуждает. А отдаться ему надо — чтобы хоть как-то сгладить свою вину. Только не нужны ему подачки.

— Шла бы ты отсюда…

— Не уйду, любимый…

— Какой я, на фиг, тебе любимый!.. — вспылил Валера.

— Ты думаешь, мне Юрас нужен… Нет, мне ты нужен…

— Ты идиотка! Ты хоть понимаешь, что ты полная идиотка?..

— Идиотка… А еще я нимфоманка, — грустно вздохнула Лелька. — Это не измена. Это диагноз.

— Тогда тем более вали отсюда. Еще меня заразишь, больная…

— А разве это плохо?.. Сейчас даже модно так жить. Ты гуляешь, я гуляю. А живем вместе…

— Ага, ищи дураков!

— Но я тебя люблю!

— Заметно…

— Юрас и Олечка — это всего лишь разнообразие…

— Ну да, еще лекарством их назови. Для снятия сексуального приступа…

— Может быть… Мне никто не нужен, только ты. Лелька даже всхлипнула. Что это, искреннее переживание или игра?..

— А ты мне не нужна.

— Хочешь, я больше не буду встречаться с Юрасом?..

— Ха, насмешила! Она не будет встречаться с Юра-сом. Будто в жертву его мне приносишь… Да пошла ты знаешь куда вместе со своим Юрасом!..

— Я не могу без тебя…

— Ну ты достала!

— А хочешь, я с Юрасом поговорю? Он не будет подавать заявление…

— Какое заявление? — встрепенулся Валера.

— Ты же его с балкона выбросил. Он руку вывихнул.

— Ну и что?

— Ты же изувечил его. А это статья Уголовного кодекса. Тебя могут посадить.

— Так вы что, шантажировать меня вздумали?

— Я?! Я нет… А Юрас может…

— Он тебе что, говорил это?

— Нет, я сама думаю. Ведь ему надо нас к рукам прибрать…

— Тебя он уже прибрал. И не только к рукам…

— Это в прошлом…

— Все у тебя в прошлом… Сколько шлюху ни имей, псе равно на чужую постель смотрит.

— Я больше не буду!

— Что не будешь? Смотреть?..

— Гулять!

— Ладно, с тобой я еще разберусь…

Это был первый шаг к примирению. Хотя Валера этого еще не осознавал.

— А с кем сейчас разберешься?

— С Юрасом… Вот уж сволочь!

— Сволочь, — Лелька пьяно мотнула гривой. — Все мужики сволочи. Только ты хороший…

С этими словами она прильнула к нему. Но Валера оттолкнул ее. Взял ее руками за плечи, хорошенько встряхнул. Зло глянул ей в глаза.

— Пошла отсюда!

— Валера!..

— Я сказал, пошла!

Он схватил ее за руки и силой вытащил из комнаты. Закрыл за ней дверь.

Но Лелька не унималась. Она просидела под его дверью до самого утра. И все это время скребла по ней ногтями. Только Валера не обращал на нее никакого внимания.

Он думал о том, что ему делать с Юрасом… Вот уж паразит так паразит. К Лельке присосался. И к банковскому счету Никиты присосаться не прочь…

Юраса он нашел дома. Адрес Лелька дала. У подъезда нос к носу столкнулись. Появление Валеры вогнало его в ступор. Бедняга даже икать начал.

— Слушай сюда, мразь! — надвинулся на него Валера. — Хоть одно движение в мою сторону, тебе хана. Заявление в ментовку, наезд — забудь об этом. Иначе труба дело. Не я это тебе говорю. А сам Никита Брат. Но, поверь, башку я тебе откручу вот этими руками…

Конечно, не очень порядочно прикрываться чужим именем. Но ведь этот козел хочет качать деньги из кармана Никиты Брата. Почему бы и не припугнуть его этим именем?..

— Ты меня понял, урод? — спросил Валера. Юрас испуганно кивнул.

— И про заявление в ментовку забудь. Иначе сам на нарах окажешься. Сечешь?..

— Да я и не думал, — пролепетал Юрас.

— Тогда считай, что тебе повезло…

Валера повернулся к нему спиной, будто собирался уходить, но сделал только шаг и остановился Резко развернулся к нему.

— И про Лельку забудь! Она не для твоего свиного рыла!

Зачем он это сказал? Зачем, если ему Лелька больше не нужна?.. Не хочет он жить с изменницей… А может, все-таки Лелька по-прежнему, хоть и немного, дорога ему?..

Не жизнь, а лафа. Утром просыпаешься когда хочешь. Завтрак уже на столе. На работу идти не надо. Пусть Тамара вкалывает за себя и за него, на благо их с Филей гражданской семьи.

Квартирка у нее высший класс. Отделка, мебель — все в ажуре. Лежи себе целый день на диване да смотри телевизор. И пивко не возбраняется. Зарплата у нее ой-ей-ей какая. Со спиртным и хавчиком никаких проблем.

А главное, она любит Филю. И не отвернулась от него после того случая, когда он нахамил ей и ее боссу. Дурак он тогда был. Потому что нажрался. А пьяные все дураки — и он не исключение. Тамара его простила.

Любит она его. А любовь, как известно, требует жертв. Вот пусть и содержит Филю. Пусть работает, чай, не надорвется. А он будет баклуши бить целыми днями. Зато изменять ей не будет. Лень ему за бабами-то волочиться. Да и сама Тамара девочка-цветочек. Одно удовольствие с ней в постели барахтаться…

Филя задремал перед телевизором. Еще бы немного, и банка с недопитым пивом вывалилась бы из его руки. Но зазвонил телефон. Филя открыл глаза, поднес банку ко рту, сделал большой глоток. И только после этого потянулся к телефонной трубке.

— Это ты, урод? — услышал он жесткий и, как показалось ему, знакомый голос.