Илья Деревянко - Пресс-хата

Прапорщики переглянулись.

– Рехнулся урка! – шепнул Яковлев на ухо Барсукову. – Голову на отсечение даю!

– Может, косит? – усомнился Павел.

– Нет. Точно спятил! Посмотри ему в глаза!

– Да, Гена, ты прав! – немного поразмыслив, согласился Барсуков. – Но для экс-вора это, пожалуй, наилучший выход. По крайней мере не понимает, в когоего превратили!

– Тарелка приземлилась пять минут назад. Тебя, Иннокентий, дожидается. Пойдем быстрее, скоро старт, – с плохо скрытой жалостью сказал Векшину Яковлев.

– Идем, идем! – обрадовался сумасшедший и, заплетаясь ногами, первым вышел в коридор. Надзиратели последовали за ним. Тяжелая дверь с грохотом захлопнулась.

– Борзеют менты проклятые! – благоразумно дождавшись, пока вертухаи удалятся на приличное расстояние, злобно гавкнул Крыло. – Ненавижу тварей легавых! Живьем бы зажарил всех до единого!

– Ты ж, Юра, сам на них пашешь! – сдуру ляпнул не блещущий интеллектом Клюка. – И мы... – Развить мысль Василий не успел.

Разъяренный пахан с размаху заехал молодому мужеложнику в челюсть. Пролетев без малого три метра, Клюйков приземлился задом прямехонько на парашу. Придурковатый Джигит согнулся в неистовом припадке хохота. Остальные члены ссученной кодлы наперебой вторили Удугову.

– Мастерский удар, – отсмеявшись сколько положено, льстиво заметил Лимонов. – Мяч угодил точно в сетку! Ты, Юра, натуральный чемпион! Высшая лига, однако!

Гнев падкого на лесть Крылова постепенно сошел на нет.

– Курнем травки на сон грядущий, – милостиво усмехнувшись, предложил он. – Вечером предстоит уделать Лорда. Задачка не из простых. Надо успеть хорошенько выспаться!

– Однако, верно, – подхалимски лыбясь, поддержал заслуженного прессовщика Михаил. – Шеф, как всегда, прав!!!

– Ладно, чмырь, слазь с параши! – затянувшись косяком, позвал мало-мальски очухавшегося Клюку Крылов. – Черт с тобой, молокосос! На первый раз прощаю!

Вжав голову в плечи, Василий робко подковылял к столу...

21 час 55 минут

Олег Арсеньев по прозвищу Лорд – поджарый, средних лет мужчина с мужественным волевым лицом и глубоко раздвоенным подбородком – шел в пресс-хату внешне спокойно, не заставляя надзирателей выкручивать себе руки. Берег силы для жестокой, последней в жизни схватки. Вместе с тем душа Олега стонала в отчаянии. «Афанасьев, пидор мокрожопый! – в волчьей тоске думал Лорд. – Сжил-таки со свету, крысеныш помойный! Расстарался, урод! Или нет, скорее Фелицина работа! Опасается бунта в «крытой», а потому хочет изначально обезглавить братву! Мамона ссученные вчера опустили. Бедняга конкретно сошел с ума. Наверное, в психушку поедет... Теперь решили взяться за меня... Ну ничего, выкидыши свинячьи! Живым не возьмете! Не надейтесь, б...и[27]! Зубами вас буду рвать, пока не сдохну! Эх, жаль, отмахнуться нечем! Заточку[28] вертухаи отобрали!

В пресс-хате Арсеньева уже ждали. Едва закрылась дверь, козлиная стая без предисловий бросилась на Олега. Как и предвидел козлиный пахан, Лорд оказал отчаянное сопротивление. В запале вырвавшегося вперед Удугова он молниеносно хлестнул обратной стороной ладони по глазам и, ухватив за воротник тюремной робы, резко притянул к себе, впечатав чеченца лбом в обитую железом дверь. Приглушенно ахнув, Джигит упал на колени. Клюйкова Олег на секунду «обезручил», содрав куртку с плеч до локтей, и жестоким ударом головы в морду отбросил мужеложника назад. Но, к сожалению, силы были слишком неравны. Арсеньева задавили массой. Подкравшийся сбоку Лимонов ловко набросил на него одеяло. Ссученные повалили Лорда на пол и, яростно воя, принялись избивать: топтали ногами, с разбегу прыгали на туловище, на лицо. Тем не менее Олег не сдавался. Из положения лежа он ухитрился достать Суидзе пяткой в пах. Шашлык пронзительно заверещал. Бешенство козлов достигло апогея. В ход пошли табуретки. В результате, когда они наконец, утомившись, отступили, Лорд представлял собой сплошное кровавое месиво: с переломанными костями, разбитой головой и бесформенной кашей на месте лица. Из черного провала рта, лишенного зубов, пузырясь, текла кровь. Олег умирал. Это было ясно с первого взгляда. Живыми оставалась лишь темно-синие напоенные ненавистью глаза.

– Вы все трупы! – неожиданно отчетливо произнес умирающий. – И смерть ваша будет страшна! Попомните мои слова! Суки!!!

– И-и-и! – дико взвизгнул Суидзе, табуреткой раскроив Арсеньеву череп. Тело Лорда, дернувшись, застыло.

– Упорный... волчара... попался! – выдохнул запыхавшийся Юрий Крылов, утирая рукавом взопревшую физиономию.

– Яйца мне отбил, зараза! До сих пор звенят от боли! – плаксиво пожаловался Шашлык.

– Ничего! Воздержишься месяцок от онанизма! – сострил Крыло.

Вопреки ожиданиям пахана, обитатели пресс-хаты не засмеялись. В ушах прессовщиков гремели предсмертные слова Арсеньева: «Вы все трупы, и смерть ваша будет страшна!» Суки отлично знали – покойный Лорд прав. Впереди у каждого из них маячат самые зловещие перспективы! Как за решеткой, так и на свободе. За всю историю советских тюрем почти никому из пресс-хатовских козлов не удалось избежать ужасающего возмездия. Обычно данная тема в камере номер 66 не затрагивалась, о грядущем ее постояльцы старались не думать, но сейчас... Сейчас затоптанный до смерти Лорд сумел всколыхнуть в гнилых душонках холуев «кума» Афанасьева тягостные дурные предчувствия. Наглые раскормленные рожи ссученных вытянулись, посмурнели. Конечности тряслись. По шкурам бегали мурашки озноба.

– Не бздите, архаровцы, – попытался расшевелить приунывшую кодлу Крыло. – Помните поговорку «Умри ты сегодня, а я завтра»? Так вот, сегодня скопытился Лорд, а завтра... Ха! Поживем – увидим! Авось сумеем благополучно выпутаться!

Утешение прозвучало не слишком убедительно. Во-первых, пресс-хатовский пахан не сумел скрыть некоторую дрожь в голосе. Во-вторых, его недавний прогноз «Здравствуй, розовая попка, и прощай» не оправдался ни на йоту! Арсеньев умер, но не сломался и даже мертвый, изуродованный до неузнаваемости больше походил на человека, нежели козлы. Соответственно репутация Крылова как неординарного провидца заметно пошатнулась.

Мрачный, насупленный Михаил Лимонов нервически почесывал давно не мытое тело. Николай Суидзе расстегнул штаны и, болезненно морщась, дул на ушибленные мужские принадлежности. Шамиль Удугов, хмуро сопя, ощупывал вскочившую на лбу лиловую внушительных размеров шишку. Василий Клюйков трусливо пошмыгивал кровоточащим носом...

– Слюшай, за труп нас нэ прывлэкут? – первым прервал затянувшуюся паузу чеченец.

– Не волнуйся, Джигит! – обрадовался возможности сменить тему Крыло. – Али ты новичок в «крытой»? Начальство традиционно списывает убитых на болезни: цирроз печени, сердечная недостаточность, туберкулез... У Лорда, правда, башка пополам расколота, но так ему пришьют диагноз «кровоизлияние в мозг». А кто проверит? Хоронить-то будут на тюремном кладбище, ночью, без свидетелей. Засыплют землицей – и усе! Шито-крыто! На эксгумацию да судебно-следственную экспертизу Арсеньеву рассчитывать не приходится! Любящий «кум» костьми ляжет, но из соображений гуманизма не позволит тревожить прах усопшего! Гы-гы!

Ссученные тихонько захихикали.

– Забьем пару косячков, парни! – продолжил развивать успех козлиный пахан. – Затем выспимся, отдохнем капитально, а завтра вечером Вояка! Бесплатное развлечение, хе-хе!

Обстановка в пресс-хате разрядилась. Шамиль Удугов принялся деловито начинять анашой две выпотрошенные «беломорины», остальные подсели ближе к столу.

– Эй, Клюка! – приказал «шестерке» Крылов. – Покличь вертухаев. Пусть заберут жмурика...

Карцер

20 часов 20 минут

Крохотная камера-одиночка. Бетонные пол и стены «под шубу». К левой от входа стене пристегнута на замок единственная «мебель» – лежак, который откидывали только на ночь. Температура воздуха не превышала нуля градусов. В углах и на потолке виднелись следы инея. Посреди карцера сидел на корточках ладно скроенный широкоплечий мужчина двадцати восьми лет от роду – бывший капитан воздушно-десантных войск Константин Иванович Дерюгин, получивший в тюрьме прозвище Вояка. Прикрыв серые глаза, он дремал. Изо рта капитана при дыхании шел пар. Константину снился Афганистан, вернее – тот последний жестокий бой в августе 1986 года. Именно за него Дерюгина «наградили» пятнадцатилетним сроком лишения свободы (первые пять лет на тюремном режиме). Жара, духота, пылища, пороховая гарь. Высоко в небе белесое, нещадно палящее солнце. Под ногами пожухлая желтоватая трава. Вокруг – грохот разрывов мин и гранат, беспорядочная трескотня выстрелов, яростные вопли обороняющихся «Аллах акбар!», матерная брань атакующих. Отряд спецназа ВДВ под командованием капитана Дерюгина штурмовал небольшой, но довольно грамотно укрепленный кишлак, где засела банда душманов, сутками раньше обманом заманившая в ловушку и поголовно уничтожившая отделение саперов из расквартированного неподалеку полка (согласно приказу командования они помогали «мирному афганскому населению» – разминировали территорию). Кишлак располагался у подножия горы, а посреди него на верхушке мечети засели пулеметчики-моджахеды, уже успевшие уложить наповал двух русских солдат. Невзирая на строжайшее распоряжение начальства «не трогать мусульманских святынь», Константин лично уничтожил пулеметное гнездо несколькими выстрелами из гранатомета, снеся заодно половину минарета. А что, спрашивается, капитану оставалось делать? Позволить грязным чучмекам дальше безнаказанно гробить его пацанов лишь ради того, чтобы сберечь молельню бородатых еретиков, которую они, кстати, сами же и подставили? Ну уж нет! Дудки!