Олег Алякринский - Охота вслепую

— Ну этого-то в Библии нет, Сержант! — подал голос Кастет, чем вызвал волну тихих смешочков в строю.

— Так сказано в моем катехизисе, умник, который скоро станет и вашим! — рявкнул Сержант. — Я подготовлю из вас охотников. Для опасной охоты. По большей части вас ждет охота вслепую — когда вы не будете ни знать, ни видеть того, за кем охотитесь. Это, как правило, вы узнаете лишь в самый последний момент, когда пора нажимать на спусковой крючок. Так что учтите: любая попытка действовать по своей воле, на свой страх и риск, может стоить вам жизни! В том числе и здесь, в лагере. Надеюсь, до этого не дойдет.

Сержант мрачно оглядел шеренгу. Выражение лиц почти не изменилось: курсанты все еще принимали его слова за обычный треп временного отца-командира. — Скоро у них это пройдет, я выжгу из них это наивное заблуждение», — подумал он почти с жалостью и, нагнувшись, поднял с земли округлый камень.

— Дальше запоминайте, — продолжал Сержант, рассеянно перекатывая камешек в пальцах. — У нас тут не лагерь для военных сборов. — И тем более не вэче доблестной Советской армии. У нас тут будет сухой закон. Никаких пьянок! Кого замечу в обнимку с бутылкой — тот сразу выбывает. Со всеми вытекающими… Дальше. Никаких блядок. На территорию лагеря девок не приводить. Если кому станет совсем невмоготу — можете назначать свидание Маше Кулаковой… Еще. У нас тут будет не просто единоначалие, а самодержавие. И полновластный государь император здесь не Варяг и не президент Ельцин, а я, Сержант. И последнее… Дисциплина. С данной минуты в лагере устанавливается жесточайший дисциплинарный порядок. Любое его нарушение будет стоить вам жизни!

Народ расслабился, слушая вступительную речь командира. Домовой даже заскучал, с едва заметной усмешкой разглядывая нового наставника. И вдруг он невольно зевнул во всю пасть. Но не успел еще захлопнуть варежку, как Сержант сделал едва уловимое движение кистью, и камень из его ладони выстрелил прямехонько в нижнюю губу Домового.

Шеренга качнулась, и стоящие рядом с Домовым отшатнулись от него. Тот ошеломленно стер кровь с разбитой губы и вытаращился на невозмутимого инструктора.

— Повторяю для не шибко понятливых, — вкрадчиво произнес Сержант. — Жесточайший дисциплинарный порядок! А его основа — безусловное уважение к командиру! А теперь вольно и разойтись и через час быть готовым к занятиям по стрельбе. Занятия начнем знакомством с оптическим прицелом…

В мутноватый окуляр оптического прицела вприпляску вплыл черный круг мишени. Тяжелое ложе винтовки в ременной оплетке плотно легло в левую ладонь, и Степа стал, как учили, осторожно выдыхать воздух из легких. Он выдыхал до тех пор, пока центр мишени не перестал плясать и не сел на пенек мушки, оставив еле видимую, волосяную щелочку зазора. В этот момент он задержал дыхание, убедился, что, внутри все окаменело, и только тогда медленно вдавил указательным пальцем уже прижатый спусковой крючок.

Сухо грохнул выстрел, и через пару секунд Егор Викторович, его тренер, опережая контролера-наблюдателя, победно крикнул: «Есть!» И тут же, словно эхо, наблюдатель громко объявил: «Номер седьмой — «десятка»!» Только после этого Степа вздохнул и, переломив винтовку, вставил новый патрон.

Собственно, на городском чемпионате по спортивной стрельбе среди юниоров у него, Степы Юрьева, равных соперников не было. Это знал не только он сам, но и все участники соревнований. Как шутил Егор Викторович, можно было бы заранее вручить ему главный приз, но ведь неудобно получать кубок, не явившись на соревнования.

— Приходи пораньше, Степан, я тебя кое с кем познакомлю, — загадочно сказал Егор Викторович накануне.

Дело было как раз перед 9 Мая. Ленинград готовился к празднику Победы, загодя украсившись красными флагами с полосатыми черно-желтыми лентами и транспарантами с бодрыми здравицами в честь воинов-освободителей. Праздничное настроение, похоже, охватило всех ленинградцев, люди усердно готовились к застольем. отстаивали длинные очереди за деликатесами, без устали сновали по продуктовым магазинам. Предпраздничная суета не могла не подействовать на Степу, и он шел на эти соревнования с нетерпением, с радостным предвкушением какого-то чуда — не спортивного даже (здесь все было ожидаемо и предсказуемо), но какого-то особенного праздничного чуда.

Перед тем как выйти на огневой рубеж, Степа в сопровождении тренера подошел к высокому грузному мужчине, несмотря на теплую погоду, одетому в плотный серый плащ поверх синего костюма, и Степа подумал, что этому упитанному дяде, должно быть, сильно жарко в таком плаще.

— Вот и наш будущий чемпион, Петр Иванович, — представил Степу тренер. — Можете потолковать с ним по душам.

Петр Иванович оглядел невысокого блондинистого парня с ног до головы и добродушно ухмыльнулся:

— Вот ты какой! Значит, уверен, что чемпионом будешь? Хвалю, хвалю, Степан Юрьевич… Эка тебя угораздило на отчество и фамилию. Юрьевич Юрьев. Стало быть, твоего отца звали Юрий Юрьев. Имя просто как у циркового артиста, ей-богу! Он у тебя не по этой части? Хе-хе… А я вот по какому делу. Видишь, специально вот ради тебя сюда приехал познакомиться. Тут, понимаешь, мне все уши о тебе прожужжали: замечательный, мол, кадр растет. Меткий стрелок, прямо-таки снайпер. Я вот и подумал, коли ты такой великолепный стрелок, почему бы тебе, брат, к нам не податься? Я, знаешь, формального подхода не люблю. Зачем вызывать к себе в кабинет, когда можно прямо на месте познакомиться и поглядеть на тебя в действии? Ты ведь в этом году среднюю школу кончаешь? Насколько я знаю, ты пятидесятого года, а сейчас у нас шестьдесят седьмой. Выходит, тебе уже семнадцать. Самый подходящий возраст. Так как, пойдешь к нам учиться?

— А куда? — спросил Степа, так и не уловивший, куда его приглашает упитанный дядька в осеннем плаще.

— Как куда? А разве Егор тебя не предупредил? Э-э, да ты же ничего не знаешь! И я не представился. Так вот, брат, я майор милиции Семаха Петр Иванович, работаю в уголовном розыске, в Ленугро, понимаешь? Замначальника управления по кадрам. Тут нас бросили на работу с молодежью, как-никак юбилейный год, пятидесятилетие Октябрьской революции на носу, вот мы и ищем достойную смену ветеранам. Я тебе предлагаю после средней школы поступать к нам. У нас тоже ведь школа есть, школа милиции. Окончишь ее, так с твоими стрелковыми способностями быстро по службе пойдешь в рост, это я тебе обещаю. А там почет, положение… Ну как, можно на тебя рассчитывать?

— Я не знаю, товарищ майор. Вообще-то я не против… но подумать надо, — смущенно промямлил Степа.

— Ну, думай, думай, — усмехнулся Семаха. — А я пока похожу, погляжу, что тут у вас и как. Ты хоть в курсе, что эти соревнования организовало городское управление МВД? Так что если и впрямь станешь победителем, как обещает Егор, то считай, ты наш чемпион, так?

Майор Семаха добродушно рассмеялся, потрепал Степу по плечу, ощупал его бицепсы, протянул уважительно: «О-о!» — и затерялся в толпе.

…Сейчас, готовясь к новому выстрелу, Степа думал, что, может, и впрямь податься в школу милиции. Будет постигать милицейскую науку да по соревнованиям ездить, от начальства благодарности получать. Плохо, что ли? Сейчас, если — а вернее, когда — он победит, по итогам соревнований получит звание кандидата в мастера. Почему бы и нет, может, стоит пойти? Раз причиной такого пристального к нему внимания стали его стрелковые успехи, то где, как не в милиции, он сумеет сполна утолить свою страсть к огнестрельному оружию…

Он не забыл о предложении майора Семахи. И, как только получил аттестат о среднем образовании, сразу же подал документы в центральную городскую школу милиции. Там его фамилию явно знали, потому что без излишних проволочек и проверок зачислили в курсанты. А потом жизнь потекла как по накатанной, да что там потекла — побежала, понеслась. Годы летели незаметно, наверное, оттого, что нудные недели занятий в учебных аудиториях постоянно перемежались с куда более интересными разъездами по бесчисленным соревнованиям по стрельбе — от областных состязаний до всесоюзных чемпионатов, на которых отличник-курсант Степан Юрьев неизменно завоевывал призовые места. После школы милиции младшего сержанта Юрьева включили в особый полк охраны городского управления МВД, который обеспечивал безопасность Ленсовета, потом уговорили поступить на заочное отделение юрфака Ленинградского университета, после успешного окончания которого он получил звание младшего лейтенанта и наконец был переведен в Ленугро, под начало полковника — уже полковника! — Семахи.

Но, став полноценным «следаком», Степан недолго радовался. Все бы ничего, да одна мысль не давала покоя: в конторе его почти не использовали по прямому назначению. Никаких особо важных дел не поручали, в опербригады не включали, а придерживали, как бы берегли… Никого, похоже, не волновало, что Степан Юрьев — один из очень немногих простых ленинградских «мильтонов» — имел высшее юридическое образование и мог бы со временем вырасти в ценный кадр следственных органов… Нет, самое главное, что вызывало к нему неподдельный интерес, были его уникальные способности виртуозного стрелка, умеющего бить точно в центр мишени с любого расстояния, из любого положения, чуть ли не с завязанными глазами! В Ленугро он считался занятной диковинкой, которую не зазорно было продемонстрировать даже заезжим московским генералам и обкомовскому начальству, и его не раз приглашали на закрытые дачи в Красное Село, чтобы, после шумного застолья, поаплодировать его снайперскому таланту.