Данил Корецкий - Атомный поезд

— Давай работай! — скомандовал майор Попов, и на экране пошли вводные: цифры, формулы, геометрические фигуры. Если переводить на смысловой язык, то следовало рассчитать траекторию с учётом противодействия полка противоракетной обороны противника и воздушной охраны цели.

Курсант привычно защёлкал клавишами, но очень быстро понял, что что-то тут не так, и тут же догадался, в чём дело: нехватка данных! Обычного набора исходной информации в данном случае явно недостаточно…

Он запросил сведения о температуре и плотности воздуха, скорости и направлении ветра в районах запуска и попадания, потом добавил запрос о солнечной активности. Запрашиваемые цифры тут же появлялись на экране, подтверждая, что их отсутствие есть изощрённые каверзы программы. Когда он ввёл все поправки, добавил коэффициент на вращение Земли, выбрал режим полёта и рассчитал неуязвимую траекторию, компьютер мигнул экраном и выдал заветное: «Цель поражена».

Стоявший за спиной Попов хлопнул его по плечу.

— Ты раньше работал с этой программой?

Курсант пожал плечами.

— Где бы я с ней работал?

— Тогда ты гений! — майор хлопнул его по плечу ещё раз. — Эту программу придумали в Академии, она считается неразрешимой на 90 процентов. Секрет в том, чтобы забраться повыше и упасть по крутой траектории, до этого многие ещё додумываются. Но почти никто не берет в расчёт «солнечный ветер», а ведь при большой боковой поверхности на такой высоте «карандаш» просто сдует! У нас в полку за всю историю только два офицера прошли этот тест! А тут пацан, курсант… Ну, ты даёшь!

Попов задумался.

— Куда распределяться думаешь?

— Не знаю, — вздохнул Кудасов. — На комиссию ведь по очереди заходят: у кого больше всех баллов — первым, у кого меньше — вторым, у кого ещё меньше — третьим… А у меня по общественным дисциплинам «тройки», пока зайду, все хорошие места уже разберут. Да и потом, знаете, как сейчас: кому надо дать хорошие должности, тем и дадут. А за меня хлопотать некому… И то, что я нормально считаю, никакой роли не играет.

— А к нам не хочешь попроситься? Мы ходатайство пошлём!

Кудасов сдержал улыбку. Даже зайдя на распределение последним, можно получить назначение в полк МБР. Потому что жить в глухом лесу и проводить годы под землёй охотников мало. Хотя он бы заложил душу боевому пульту…

— Я бы не против. Только у меня невеста… В общем, она не захочет сюда ехать.

Майор вздохнул и потёр ставшую уже заметной щетину.

— Да, тут проблема. Красивая?

Курсант кивнул.

— Очень.

— Это плохо.

— Почему? — удивился Кудасов.

— С красивой хорошо в большом городе жить, да при больших деньгах. Чтобы она по парикмахерским ходила, по шейпингам всяким. Да домработницу надо с поваром, гувернантку для детей… А если молодой летеха потащит красивую жену по гарнизонам, толку не будет.

— Да ну! У меня Оксана не такая.

Попов снова вздохнул.

— Помянешь моё слово.

Он выключил компьютер, все ещё сообщающий, что цель поражена.

— Ну ладно. Характеристику я тебе подробную напишу и аттестацию наилучшую составлю. Как говорится, чем могу — помогу. — Майор помолчал и добавил: — Если это тебе поможет.

Они попрощались.

— Спасибо вам, — сказал Кудасов.

— За что? — удивился Попов.

Курсант замешкался.

— За всё. За отношение, за науку. Хотя насчёт Оксаны вы не правы.

— Дай бог, — кивнул майор. — Счастливо. Надумаешь — приезжай.

На следующий день стажёры прошли собеседование с особистом — подполковником Сафроновым — полным, средних лет мужиком с добродушным лицом и колючими глазами. Каждый дал подписку о неразглашении и получил предостережение от происков шпионов и диверсантов, которые рыщут везде и всюду, стремясь поймать в свои сети молодых и неискушённых людей, допущенных к государственным секретам.

Курсанты кивали и принимали озабоченный вид, но, выходя из кабинета, подтрунировали над бдительностью контрразведчика.

— Какие сейчас шпионы! — смеялся Андрей Коротков. — Спутники каждый день летают и спичечную коробку сфотографировать могут. Эта часть уже давно на картах НАТО нарисована! Просто особистам делать нечего, вот они и стараются от безделья!

— А я бы хотел быть особистом, — сказал Коля Смык. — Командиру части не подчиняются, все их боятся, работёнка непыльная!

— Это точно, — поддержал товарищей Боря Глушак. — Он ведь под землёй не сидит. Взял ружьё и пошёл охотиться, сам видел.

Потом Короткова, Смыка и Кудасова пригласил к себе в каптёрку рыжий прапорщик Еремеев, плеснул на донышки стаканов спирта, предназначенного для протирки оптики и электронных схем.

— Давайте, парни, чтоб у вас никогда не было ручных запусков! — поднял стакан рыжий. Прапорщику было лет двадцать семь, но молодым ребятам он казался опытным и умудрённым жизнью человеком.

Курсанты никогда не пили спирт, но приподнятое настроение требовало радостей, и они опрокинули стаканы, поспешно запив водой и заев сухим печеньем.

— Что за ручной запуск? — морщась, спросил Кудасов. Среди курсантов это был шуточный термин, которым обозначали мастурбацию. Но сейчас речь шла явно не об этом.

Еремеев многозначительно прищурился.

— То и значит — ручной. Когда автоматика отказала, что делать? Запускать-то надо — боевой приказ, боевая обстановка… Деваться некуда. Вот тогда третий номер надевает ОЗК[2], выходит в шахту на втором уровне, приставляет монтажную лестницу, открывает специальный лючок в боку «карандаша» и замыкает систему зажигания напрямую…

Он опять плеснул по стаканам злую прозрачную жидкость.

На рассвете Кудасов неожиданно проснулся. Состав стоял в заснеженном поле, вдали, сквозь предутренний туман темнела кромка леса. В вагоне было холодно, он плотней закутался в одеяло. Сон прошёл. Александр смотрел в окно и думал о том, как сложится дальнейшая жизнь.

Можно, конечно, посидеть несколько лет под землёй, зарабатывая выслугу и льготы, только как приживётся в глухом лесу Оксана? И что она будет делать, пока он неделями несёт боевое дежурство? Интересно, правду говорил Еремеев или врал про ручной запуск? С одной стороны, зачем ему врать, с другой — пешек в большой игре не считают… А все россказни про разумность «изделия» — имеют ли они под собой какую-нибудь почву? Или это плод воспалённого воображения, стрессовых нагрузок и недостатка кислорода? Хотя сейчас все самые невероятные истории казались достаточно правдоподобными…

Вдали раздался пронзительный гудок приближающегося тепловоза. Значит, они пропускали встречный. Наверное, в этих бескрайних просторах поезда не часто встречаются друг с другом.

Послышался стук колёс, и по соседней колее на большой скорости прошёл пассажирский состав. Он был коротким. Аккуратные новенькие вагоны с наглухо закрытыми окнами быстрой чередой промелькнули мимо. Ни одного огонька, даже тусклый свет ночников не пробивается наружу. Зато лежащий на верхней полке Кудасов многократно отразился в пролетающих чёрных стёклах. Что-то ворохнулось в его душе, лёгкая тень тревоги пробежала по нервам. Кто едет в этом поезде, куда, зачем? Почему никто не мучается бессонницей, не размышляет о жизни и не выглядывает наружу? Почему ради нескольких вагонов задерживают длинный красноярский состав, а не наоборот? Нет ответов. Быстро промелькнул поезд-призрак и растворился в рассветной мгле.

В просторной, богато обставленной квартире Вениамина Сергеевича Фалькова переливчато прозвенел один из трёх телефонов. Это был его личный номер, жена и дети пользовались двумя другими. Поэтому трубку брал только хозяин, а в его отсутствие не отвечал никто. Но воскресным утром даже столь занятой человек находится, как правило, дома, в кругу семьи. В момент звонка семья завтракала: дородная Наталья Степановна в розовом простёганном халате, семнадцатилетняя дочь Галина и пятилетний Сергей.

Предусмотрительный Вениамин Сергеевич, чтобы не отвлекаться от еды, всегда клал трубку рядом с собой. Промокнув губы салфеткой, он дожевал очередную порцию яичницы с ветчиной и нажал кнопку соединения.

— Я вас слушаю, — барственный баритон звучал так же величественно, как и на службе.

— Ой, извините, пожалуйста, — раздался испуганный женский голос. — Это не кассы? Я уже третий раз неправильно соединяюсь. Наверное, что-то с линией. Ещё раз извините!

Звонили не генералу Фалькову. Звонили Прометею.

Гладкие учтивые обороты явно не соответствовали простецким интонациям звонившей. Наверняка читает по бумажке, которую передали через третьи руки: «Эй, тётя, хочешь за чепуху полтишок заработать?»

Послышались гудки отбоя.

Вениамин Сергеевич машинально посмотрел на часы: девять часов тридцать минут ровно. Это очень важно. Потому что числительное «третий» прибавлялось к текущему времени и означало время контакта — двенадцать тридцать. Вторым важным моментом являлось слово «кассы» — оно обозначало место встречи.