Михаил Серегин - Если надо-порвем НАТО

Неслабая высота забора – в два человеческих роста – и колючая проволока по всему периметру наводили Витька на грустные размышления по поводу возможности выполнить заказ.

На въезде ворота с механическим приводом и будка с охранником. Что внутри делается, рассмотреть сквозь стальные листы, покрашенные едкой зеленой краской, невозможно.

Изучив обитель психов с дальних подступов, Витек стал раздумывать над тем, где бы ему разместиться, чтобы поглядеть, что же творится на территории закрытого спецучреждения. Пришлось приложить немало усилий для восхождения на огромный развесистый дуб, стоящий одиноко в поле и позволявший Витьку видеть через оптику бинокля не только четвертый и третий, но и второй этаж здания. А вот то, что происходило во дворе, так и оставалось загадкой, так как летать по воздуху он не умел.

Принято, что отрицательный результат также признается неким достижением. Но Витьку от этого было не легче. Он уже готов был отдать аванс обратно и расписаться в собственной несостоятельности. Какие бы огромные деньги ни обещали, но вытащить машину из такого места нереально.

Ему уже надоело рассматривать это серое панельное здание, и он вертел головой из стороны в сторону, любуясь местными пейзажами. Резинкину казалось, что с высоты этого дерева он может даже увидеть крышу собственного дома. По левую руку вальяжно разлегся родной поселок Припрудненский. Вон видать магазин в целых два этажа. Дальше ментовка, здание администрации, а вон, кажется, и его дом. Серый шифер и огромная, сделанная папашкой для устойчивого приема, телеантенна. Чуть ли не местная Останкинская башня. Помнится, в первое время, когда отец врыл огромную трубу в землю, над ним угорала вся улица. А затем привыкли и даже завидовали, когда заходили и смотрели, насколько качественный телесигнал идет к их индивидуальному телевизору.

Движение по новенькой, совсем недавно заасфальтированной строителями дороге привлекло внимание Виктора. Он увидел «Линкольн Тауэр» цвета кофе с молоком и затаил дыхание, мгновенно вооружившись биноклем.

Машина быстро ехала по пологому подъему, приближаясь к воротам больницы.

Похоже, доктор чалит в свою вотчину. Интересно, он и живет там же? Или же у него семья есть и дом здесь снимает, а может, даже и купил? Бородатый ничего не рассказывал. Может, не знает. Мало ему это интересно. Ему машину подавай. Поди ее возьми!

Полюбовавшись на произведение американской промышленности, Витек слез вниз и побрел в кабак брать самоотвод.

Борис Иванович внимательно выслушал все доводы Резинкина и пообещал прибавить еще штуку баксов сверху, а немедленно в аванс добавил пять сотен. Витек сел рядом.

– Борис Иванович, – зашептал он. – Я не могу. Мне ничего дельного в голову не приходит. Я с машинами работаю, которые свободно на улице стоят.

– Но он ее больше чем на двадцать минут не оставляет! – воскликнул бородатый. – А ты за это время не справишься. Пива хочешь?

Витек скривился:

– Для того чтобы взяться за это дело, надо быть сумасшедшим.

Глаза местного авторитета блеснули.

– Вот и ладненько! Так, может, пива попьем?

Вернувшись домой, Витек объявил маме, что он вместе со своей девушкой отправляется на пять дней в небольшой турпоход, отдыхать на природе.

Мать, не наглядевшись на сына за четыре дня, решила, что он поступает по отношению к ней несправедливо. Но отец поддержал своего сынка, и Витек с деловым видом стал собираться.

Подруга его долго отнекивалась и не хотела обманывать родителей Виктора, но он убедил ее, потратив из полученных в аванс денег сто баксов и купив скромное золотое колечко. После чего девушка была согласна грешить на всю катушку.

Собрав монатки и распрощавшись с родителями, Резина направился в автомастерскую к Славке, где объявил, что он заночует, и попросил ему не досаждать, так как он выполняет спецзадание.

Вячеслав, наблюдая за тем, насколько по-деловому к предстоящему мероприятию подходит его кореш, только спросил о возможности посодействовать. И Резина заверил его, что ему представится случай оказать поддержку.

Доставать машины из-за заборов для Витька было делом знакомым. Но то были частные жилища. А здесь учреждение. Причем с охраной и явно повышенными мерами безопасности. Доктор с психами работает, он не дурак, оставляет машину в самом безопасном месте в поселке, куда никто не сунется.

Доктор Гришевич, поднявшись, как и обычно, в седьмом часу утра, уже в половине восьмого находился на подходе к месту работы. Приближаясь все ближе к КПП, он с нескрываемым профессиональным интересом наблюдал за неким человеком, держащим над своей головой плакат с надписью «Касныя армея всих сельней». И ничего не было бы примечательного в данном поступке, если бы этот брюнет среднего роста и худощавого телосложения не сделал бы в четырех словах пять ошибок и не загорал под утренним летним солнцем абсолютно голым.

За ночь со Славкой они расстарались, и сейчас на голове у Резинкина была не культурная короткая стрижка, а некие клочки волос, торчащих то тут, то там, со множественными просветами до белой кожи.

Когда доктор вышел из машины и приблизился, Витек смог разглядеть его кругленькие стеклышки очков в тонкой золотой оправе. На самом деле стопудовый интеллигент. Чистые отглаженные брючки, рубашечка с коротким рукавом.

Резина собрался с силами и бросил плакат в доктора. Тот, будучи опытным типом, легко увернулся от пущенного в него снаряда, а Резинкин оскалился, пустил слезу и подошел к Гришевичу вплотную.

Улыбаясь сумасшедшими глазенками, он потрогал на своей голове торчащие волосенки и проинформировал психиатра:

– Сам брил, сам брил. Гы-гы, гы-гы.

– Добрый день, – спокойно поздоровался Альберт Мойшевич и прошел к охраннику, сидящему в будке.

– Здравствуйте, – поздоровался с врачом сотрудник службы безопасности.

– Этот из наших? – вместо «доброго утра» обратился к охраннику врач. – Вроде бы я всех своих знаю.

– Да нет, это местный дурачок какой-то. Приплелся с утра, развернул плакат и вот демонстрирует собственные убеждения.

– И что, прямо вот так, в голом виде, сюда подошел молодой человек?

Резинкин последовал за доктором, не забыв схватить плакат за полотнище и волочить его по асфальту. Деревянные палки, к которым была прикреплена материя, гулко стукали по асфальту, аккомпанируя частым «гы-гы» и одной и той же фразе «Сам брил». Подойдя к воротам, он снова заулыбался и, накачав побольше слюны, пустил длинную струю, которая, оторвавшись, полетела вниз и разбилась о большой палец ноги.

Охранник с жалостью смотрел на худого паренька с безумно бегающими глазками.

– Вы такими занимаетесь?

Доктор глядел на Резинкина с долей подозрения.

– Да нет, мне кажется, он нормален.

Витек убрал свободную от тряпки руку за спину, разжал ягодицы, и в его руках оказался нож. Помахав им в воздухе и прокричав: «Красная армия», Витек на глазах у доктора и охранника совершил попытку суицида. Размахнувшись остро отточенным лезвием, он полоснул себя по руке, причем не по внутренней стороне, а по внешней. Что называется, машинально и неподготовленно. Охранник от такого зрелища отвернулся на мгновение в сторону. Из рассеченных тканей полилась кровь.

– Тьфу ты, – сплюнул врач и сделал шаг навстречу Витьку, а тот оскалился, отбросил в сторону плакат и стал беспорядочно махать в воздухе ножом и гыгыкать.

Витьку стоило большого труда оставаться ненормальным, так как доктор попросил у охранника электрошок. Пришлось яростно и тупо махать ножом. Кому разряд в задницу хочется-то.

Доктор, опытный, зараза, улучил момент, когда рука ушла далеко в сторону, и всуропил шокером по ляжке. Витек дернулся, после чего в глазах его потемнело, и он отключился.

Очнулся в палате, один, на окнах решетки, место от пореза и от электрошока болит. Похоже, он в нужном месте. Чего только с собой не сделаешь ради шести штук баксов, которые можно организовать за время отпуска. Поднявшись с металлической койки, нью-дебил подошел к окну и поглядел на улицу. Вид был ничем не примечательный. Окна выходили, похоже, на хоздвор столовой.

Никого не видно, только одиноко стоит небольшой грузовичок, видимо, доставивший очередную порцию продуктов. Поглядев на руку, Витек увидел добротно уложенную повязку и несколько успокоился по поводу возможно большой кровопотери, хотя голова на самом деле кружилась. Он постоял так на протяжении пятнадцати минут, дожидаясь, пока о нем вспомнят, но никто не пришел и не открыл дверь. Тогда Резина решил было пойти и завалиться снова спать, но в последний момент до него дошло, что за ним сейчас наблюдают, и, осознав это, он стал ходить из угла в угол, не поднимая глаз. В комнате, кроме кровати, ничего не было. Ни стула, ни стола, только подоконник. Стены голые темно-синие, в потолок вделан плафон из матового стекла, защищенный решеткой, свет не горит, выключателя в комнате нет. Похоже, здесь все определяется доктором Гришевичем. По рассказам Бориса, мужичок московский весьма педантичен и не терпит беспорядка, посему и учреждение ему строгое доверили, хотя и в провинции.