Сергей Алтынов - Ангелы во брони

– Мы с Равшаном давние приятели, – кивнул Яковлев. – Ему можно верить.

– Я готов на все, лишь бы положить конец этому змеиному бизнесу. Поэтому Юрий Сергеевич назвал меня смертником. Этот Сторожев, Угорь, мертв. Меня это немного успокоило. Думаю, потеряв столь сильного лидера, группировка распадется, в ней обязательно начнутся противоречия, конкуренция за место главаря…

– В том случае, если Угорь мертв, конечно, – согласился Водорезов. – Но по моему мнению – он жив.

– Что скажете, полковник? – Равшан всем своим мощным корпусом повернулся к Яковлеву, слово старшего по званию и возрасту для кавказцев всегда решающее.

– Я видел Угря мертвым… Но это еще ничего не значит, – ответил Яковлев. – Это Угорь. Если интуиция не подводит Николая и Сторожев жив, то он причинит немало зла. И нашим соотечественникам, и твоим, Равшан.

– У нас одна страна, брось, полковник. Нации разные, Родина одна, – несколько пафосно отозвался Равшан.

– Поэтому надо найти Угря и уничтожить, – подвел итог Водорезов. – Равшан прав – потеряв лидера, группировка начнет распадаться. По крайней мере следствию и МВД будет проще работать против нее. Сейчас надо немного подождать, сюда должен подойти еще один товарищ…

Равшан недоумевающе посмотрел на Юрия Сергеевича.

– Все в порядке, – махнул рукой полковник. – Парень любой «хвост» срубит.

– Ваш человек, вы отвечаете, – отозвался Равшан. – Слушай, Водорезов, а этот… Который зарядку по утрам делает, он жив?

– Жив, – кивнул Николай.

– Странно, – покачал головой Равшан, – сегодня такие талантливые ребята долго не живут…

Генерал МВД вытер вспотевший лоб, затем сделал шумный глоток, поглощая пятизвездочный дагестанский коньяк. Пил он прямо из горлышка, игнорируя миниатюрную изящную рюмку.

– Все трое скрылись, – заявил он синеокому Алексею Алексеевичу, находившемуся рядом.

– И что же теперь? – заметно занервничал тот.

– Искать будем. Да ничего страшного. Вы ведь уже начали?

– Да, – кивнул Алексей Алексеевич.

– Ну вот, при всем желании эти долбаные десантники ничего не успеют.

– А если…

– Без «если». Они ничего не знают, ничего не успеют придумать, а если даже и придумают… Нет, время не на их стороне.

– Это очень хорошо, генерал. Но все равно… Ваша оплошность очень не понравится… Сами знаете кому.

Генерал знал и поэтому ничего не ответил. Он вновь взялся за коньяк и вновь отхлебнул прямо из горлышка. Когда вернул бутылку на место, коньяка в ней оставалось на самом донышке, что называется, на один палец. Алексей Алексеевич взглянул на часы, висевшие на стене, сверил со своими, наручными:

– Впрочем, вы правы. Времени у десантников нет, силовой поддержки нет, оружия тоже нет. Против танков с вилами не пойдешь. Я не буду никому ничего докладывать, не буду огорчать нашего общего делового партнера. Тем более завтра днем он на некоторое время покинет нашу страну.

Генерал благодарно кивнул, чуть помялся и допил-таки остатки коньяка.

Спустя час после «отрубания "хвоста" Максим приехал по адресу, который полковник Яковлев дал ему заранее. Равшан узнал его с первых же секунд, рядовой Богданов за прошедшие годы не сильно изменился.

– Зарядку по-прежнему делаешь? – спросил капитан, пожимая крепкую ладонь Максима.

– Когда время есть – делаю, – ответил Богданов. – Вот сегодня удалось.

– Таким образом – нас четверо, – перешел к делу Николай. – Полковник, ты с нами?

– В смысле? – переспросил Яковлев.

– В смысле выхода на боевую операцию. Со стрельбой и прочими сопутствующими. Неволить на такое дело не буду, ты и так нам хорошо помог.

– У меня сердце, у меня желудок, – усмехнулся Юрий Сергеевич, – язва или инфаркт. Кирпич на голову упасть может… Поэтому иду с вами.

– Тогда командование переходит ко мне, – категорично заявил Водорезов. – Возражения есть?

Возражений не последовало.

– Для начала послушаем Максима, – продолжил Николай, – он побывал на объекте «Долгострой» несколько раньше меня, но разузнать успел гораздо больше.

– Рассказывать мне особенно нечего, – заговорил Максим, стараясь быть кратким и говорить по делу. – После Чечни я вернулся в цирк, но как-то не работалось. Однажды нас, цирковых артистов, вызвали на так называемую «корпоративку». Ну повеселить богатых, которым уже лень доехать до цирка. Отработали программу, все как положено. Но в одном из зрителей я узнал того, кто был тогда в Чечне. Того самого, с дергающимся лицом. И дальше действовал уже на автомате. Сумел в антракте подойти к одному из телохранителей, завязал разговор. Сказал, что мне надоело работать в цирке и я хочу стать бодигардом. Тот дал мне адрес школы телохранителей, я уволился из цирка и за короткое время приобрел нужные частному охраннику навыки. И все это время я пытался что-либо узнать о том господине с нервным, дергающимся лицом. Но ничего не узнал. Едва я направлял разговор в данную область, мои собеседники замолкали. У меня были намерения поступить к этому Угрю (тогда я еще не знал этого псевдонима) в охрану. Я искал связи и наконец нашел. Меня взял к себе один из серьезных предпринимателей, компаньон Угря. Очень точное погоняло, кстати говоря… Там же вертелся этот Мятликов, зять генерала Каляева. Я думал, что все они заодно, очень хотел ухватить нить. Выбор остановил на Мятликове, он был слабовольным, и я смог бы через него выйти на главное лицо…

– Максим, а зачем тебе все это? – неожиданно перебил Богданова Равшан.

– Зачем? – переспросил Максим. – Скорее не зачем, а почему. А потому, что, увидев этого Угря среди зрителей, я понял, что всего лишь шут для всех этих гнид. И в Чечне, извини, Николай, я был шутом, а Угорь и его шайки вертели мной как хотели… Да и цирк мне поднадоел. Азарта нет, зрителей мало, выходов на телевидение никаких, все за деньги. Наша труппа все больше и больше скатывалась на уровень бродячих фигляров.

– А ты хотел быть современным Олегом Поповым? – спросил полковник.

– Олег Попов один, второго не будет. Я хотел быть самим собой, но я хотел быть артистом, а не кривляющейся обезьяной. На нас же приходили смотреть, точно в этот самый вонючий обезьянник. Ну да ладно, цирк цирком, но мне хотелось доказать, что я чего-то стою сам по себе. Не в труппе и не в строю. Да и те рефрижераторы из памяти не выходили. Так вот, я сделал ставку на Мятликова, но внезапно нашел союзника в лице своего хозяина, того самого человека, семью которого я тогда охранял. Он, заметив мой интерес к Мятликову (мы к тому времени с ним немного сдружились, я хоть и был охранником, но Мятликов, оказывается, помнил меня, так как еще недавно ходил в цирк со старшим сыном), рассказал мне, что Павел Борисович нехороший человек и связан при этом с еще более нехорошими людьми. «Как же вы имеете с ними дело?» – спросил я. Тот грустно пожал плечами и ответил, что жизнь сложна, он очень сожалеет, поэтому старается в ближайшее время выйти из игры. На этом разговор закончился, и я почему-то ему поверил. Ведь он ни на что меня не провоцировал, просто предупреждал. Далее был еще ряд всяких не очень существенных событий, которые я опускаю, тем не менее в скором времени я сумел узнать адрес базы, которую вы именуете «Долгостроем».

– Каким образом? – не удержался от вопроса Юрий Сергеевич.

– Наблюдательность и способность к анализу. Один раз услышал, что Мятликов в плохом настроении едет по определенному адресу. Потом вблизи данной местности встречались мой хозяин и генерал Каляев. После той встречи хозяин был угрюм и в открытую сказал, что выходит из игры. Попросил ни о чем не спрашивать и сказал, что в ближайшее время уедет вместе с семьей за границу. Надолго. Спросил, поеду ли я с ним. Определенного ответа не получил и стал еще мрачнее. А я на свой страх и риск сумел проникнуть на базу, на «Долгострой» этот. И не ошибся, даже сумел кое-кого там сфотографировать. А дальше начались самые страшные события в моей жизни. Я показал сделанные мною кадры хозяину. Он пришел в ужас, но сказал, что подумает, может быть, есть смысл обратиться к его другу, работающему в прокуратуре. И еще добавил, что ничего не знал о «черной трансплантологии». Я думаю, что здесь кривил душой. Кое о чем догадывался, но не хотел задумываться. Мой хозяин был богатым, но при этом совестливым человеком. Это его и погубило. Не знаю, что произошло (видимо, хозяин спросил совета у того, кто нас впоследствии выдал), но генерал Каляев обо всем узнал. Наемный убийца Генрих вырезал всю семью хозяина и самого главу семьи тоже. Остальное вы знаете – во всем обвинили меня, я вынужден был оговорить себя, так как эти уроды надавили на мою мать. И пленку пришлось отдать. Цифрового аппарата у меня тогда не было. Пленку отдал, но кое-какие фото успел сохранить, я их в отдельном тайнике хранил. До него не добрались.

– Я смотрю, много тайников у тебя было, – заметил полковник Яковлев.