Андрей Кивинов - Акула

– Я же говорю, мелкий такой, почти как я. Перед тем, как махаться начали, он посмотрел на нас и говорит: я ведь такой же детдомовец, как и вы, но смог в люди выбиться, а вы только жить мешаете.

– Как это он догадался?

– По глазам, наверное. Откуда я знаю? У него и спросите… Меня ведь теперь не отпустят, да?

– А ты как думаешь? Куда тебя отпускать? Чтобы ты дальше грабить пошел?

– Я бы из города уехал. В деревню. Честно! Чего мне здесь без Женьки делать? Работы все равно не найти. Я Женьке давно предлагал, но он уезжать не хотел. А теперь меня здесь ничто не держит.

– А как же благородная месть?

– Если вы меня отпустите, я вам скажу, как этого шайтана найти. Честно! Я его выследил. Я его давно выследил, но только подойти к нему никак не мог. После случая с Женькой у меня внутри оборвалось что-то. Боюсь теперь, и все…

Колбину нашли место, где он мог собственноручно записать свои показания, и устроили короткое совещание.

– Задержать убийцу мы можем прямо сейчас, но чем станем «доказываться»? Кроме показаний Колбина, у нас ничего нет, а из Димы свидетель получается аховый, любой адвокат так в него вцепится, что только перья полетят. По этому эпизоду выходит «самооборона» в самом чистом виде. Тоже, конечно, хорошо, по крайней мере, от «глухаря» избавимся, но что нам делать с остальными?

– Я не могу понять, какими мотивами руководствовался убийца, – сказал Акулов. – Если бы Городецкий был первой жертвой, то все объяснимо:– злодея так зацепило столкновение с двумя гопниками, которые хотели его грабануть, что он пошел крушить всех подряд. Но Городецкий был только третьим. Что же убийца не поделил с двумя предыдущими? Не поверю, что и они на него пытались накинуться!

– Если станем спешить, то можем все испортить. Надо подсобрать о нем информацию – у меня есть мысли, как это можно устроить через знакомых журналистов. Поторопить наших экспертов – сколько можно сравнивать следы? Если они совпадут, то доказательство, конечно, получается шаткое – но лучше, чем ничего. Еще чего-нибудь придумаем…

В борьбу за освобождение И. Т. Сиволапова включились многие силы. Два адвоката из числа бывших сотрудников Северного управления проводили с ним непрерывные консультации, в то время как третий искал подходы к членам следственной группы. Начальник РУВД взгоношил своих друзей в главке, неоднократно звонил в Москву, убеждая министерских корешей, что надо похлопотать за хорошего человека. Аргументы разнообразием не отличались: Иван Тимофеевич, в силу своей тыловой должности, служению которой отдал больше двадцати лет, был вынужден общаться с разнообразным контингентом, в том числе и с бизнесменами криминального толка, и с откровенными бандитами. Делалось все это, несомненно, исключительно на благо РУВД, но отыскались люди, не понимающие современных нюансов, мечтающие построить карьеру на чужих, заслуженных костях – и благородного Ивана Тимофеевича втоптали в грязь. Быть может, в чем-то он и был неправ, где-то проштрафился и не доглядел, но разбираться с этим надлежит в узком кругу, не вынося позор на люди, которые и так думают о милиции одни только гадости.

Неизвестно, действовали на собеседников незатейливые доводы начальника, или они руководствовались какими-то другими убеждениями, но рычаги воздействия на следствие были приведены в движение, и по истечении трех суток Сиволапов был выпущен на свободу без предъявления обвинений. У него отобрали подписку о невыезде, но, как пояснил адвокат, эта мера – не более, чем жест отчаяния со стороны следака, вынужденного наступить на горло собственной песне под давлением вышестоящих сил.

Возвращение Ивана Тимофеевича в РУВД триумфальным назвать было нельзя, но и незамеченным оно не осталось. Сиволапов злорадно сорвал печати с двери кабинета, посидел за столом, с наслаждёнием ощущая, как возвращается привычное ощущение власти, и взялся за телефон внутренней связи.

Подхалимы торопились засвидетельствовать почтение, прочим доставалось на полную катушку. Раздухарившись, Иван Тимофеевич принялся совать нос и в те дела, которые его по службе напрямую не касались. Только окончание рабочего дня умерило пыл опального полковника. Посмотрев на часы, он вспомнил, что пропустил обед, и позвонил в ресторанчик, с хозяином которого был связан коммерческими делами.

Переодеваться в гражданский костюм Сиволапов не стал. Он и прежде, с тех пор, как достиг больших звезд на погонах, любил ходить в форме, а после освобождения из МИВС, кажется, и спать был готов, не расстегивая китель.

В ресторане его ждал отдельный кабинет, самоё удобное место, отгороженное от общего зала зеркальными стенками. Стол уже был сервирован, через несколько минут обещали подать горячее, и в предвкушении пиршества Иван Тимофеевич позволил себе легкий аперитив.

На этом обед и закончился.

Сиволапов обратил внимание на парня лет двадцати, уверенно шедшего через зал ко входу в его кабинет. Внешний вид парня не соответствовал уровню постоянных посетителей заведения: дешевая куртка, затрапезные джинсы, ботинки и футболка с развалов секонд-хэнда. На него обращали внимание, но он держался очень спокойно, без тени стеснения, и ловко обходил столики, приближаясь к зеркальным дверям. Сиволапов подивился тому, как его могли пропустить охранники, а потом похолодел и чуть не выронил рюмку.

Совершенно явственно он представил, как этот паренек останавливается на пороге, выхватывает из-под куртки большой ТТ с глушителем, скалит желтые зубы и передает последний привет от братвы.

– Тебе просили передать привет! – весело сказал посланец, закрывая за собой дверь, и Сиволапов в ужасе напрягся, понимая, что спрятаться здесь совершенно негде, своего пистолета он достать не успеет, да и достав, не сможет грамотно им воспользоваться, трюки с опрокидыванием столов, метанием ножей и прыжками через зеркальную стену для него не годятся, и самое удобное для ужина место превратилось, таким образом, в ловушку.

– Какой привет? – спросил Тимофеич неуверенным голосом, и парень ухмыльнулся:

– С тобой хотят побазарить. Сам знаешь, на какую тему. Поехали, я провожу. Давай собирайся, я жду тебя на выходе.

Парень развернулся и вышел, как будто мнение полковника совершенно его не интересовало и он был уверен, что старший офицер милиции побежит следом, даже не поинтересовавшись, куда именно его приглашают.

Собственно, примерно так и произошло. Иван Тимофеевич, конечно, не побежал, покинул ресторан очень даже неспешно, сказав себе, что трапеза подождет, а точки над "i" действительно надо расставить.

Гонец стоял на улице перед дверьми ресторана, курил в кулак дешевую сигарету и оглядывался по сторонам с таким видом, с каким плохие актеры изображают в фильмах воров-карманников.

– Садись в свою тачку и едь за мной. Вон та зеленая «восьмера». Не тормози!

Пожелание было высказано с таким видом, будто парень намеревался еще и похлопать Сиволапова по плечу, но передумал, решив не обижать немолодого человека.

Иван Тимофеевич забрался в «ниссан». Возникло мимолетное желание развернуться, дать по газам и спрятаться от неприятностей в стенах родного РУВД. Возникло и пропало, теснимое трезвым и немного печальным расчетом: если бандюки решат его списать, то в управлении не отсидишься.

Оставалось надеяться, что ставить на нем крест остерегутся.

Через полчаса Сиволапов проклял себя за доверчивость.

Но было поздно: приехали.

Оксана Владимировна была недовольна. Как и полагается истинной леди, она сдерживала свой гнев и разговаривала с Вадимом ровным, лишь слегка звенящим голосом, не употребила ни одного бранного слова, не забыла предложить ему сесть и, когда он поднес зажигалку, поблагодарила кивком, но он-то знал, что творится у нее на душе. Точнее, конечно, не знал, а всего лишь догадывался, но и не без оснований считал, что за столько лет изучил госпожу достаточно для того, чтобы с уверенностью определять не только ее настроение но и причины, которыми вызван тот или иной перепад.

Пока дымилась сигарета, Оксана Владимировна молча смотрела на Вадима и стала говорить только тогда, когда изящным жестом бросила окурок в пепельницу и оттолкнула ее от себя на другой конец столика. Тушить использованные сигареты она не любила, чтобы не испачкать пальцы.

Вадим проделал это за нее.

Слушал рассказ и наливался злобой.

Опять то же самое!

Нет, не то же; намного хуже.

Буквально час назад, когда он тренировался в этой чертовой Школе русского уличного боя, она возвращалась из гостей и сбавила скорость машины, чтобы повернуть с проспекта во двор. Какой-то бродяга, явно вдрабадан пьяный, вывалился из кустов прямо под колеса машины. Пришлось остановиться, дожидаясь, пока он освободит дорогу, но бомжара даже не подумал убраться, наоборот, подвалил к водительской двери и нагло заявил, что хозяйка чуть его не убила, что она не смотрит, куда едет, и должна выплатить ему компенсацию. У него хватило наглости прямо так и сказать: компенсировать моральный вред. У него, мол, нервные клетки погибли, восстановить которые можно лишь водкой. Оксана Владимировна, конечно, ничего ему платить не стала, аккуратно отодвинула с дороги бампером и проехала; но он успел облапать белоснежный «линкольн» своими черными руками и дал пинка по заднему крылу, повредив драгоценную полировку своими плебейскими подошвами.