Сергей Майоров - Последний долг

Дежурный администратор. Никогда раньше такого не бывало. Что ей нужно?

— Минуту! — кричит он и берет рацию. — Павел, ты меня слышишь?

— Да, — доносится из динамика хрипловатый голос. — Что у тебя?

— Подойдите ко мне. Кто-то стучится в дверь, говорит, что дежурный администратор.

— Спроси фамилию.

— Смирнова.

— Да, она сегодня работает. Реваз в сортире, я не хочу его оставлять. Она баба нормальная, поговори с ней. А мы через пару минут будем. Вот, он уже идет! Сейчас поднимемся!

Вадик откладывает рацию на прежнее место, смотря на нее с подозрением. Что-то ему не нравится…

Снова стучат в дверь. Настойчивее и требовательнее.

— Откройте! Слышите меня?

Он встает с кресла и убирает оружие в правый брючный карман, прикрывая массивную, под сдвоенный магазин, рукоять полой пиджака. Он медленно идет к двери, и каждый шаг дается ему с трудом, он чувствует, что-то не так… Все разумные доводы о невозможности каких-либо инцидентов оказываются бессильными перед ощущением опасности. Перед предчувствием беды.

Он оглядывается на шкаф. Там, в небольшом кейсе из кожи белого цвета, лежат сто шестьдесят тысяч долларов. Ему случалось охранять суммы на несколько порядков выше…

Секунды растягиваются в года, и он все идет и идет… Когда до двери остаются последние шаги, он с оглушающей прямотой понимает, что это — все…

Дверь распахивается ему навстречу, и двое мужчин с порога начинают стрелять. Привычного грохота выстрелов не слышно. Взгляд успевает зафиксировать вздрагивающие в руках ТТ, удлиненные навинченными на стволы глушителями. Пули пробивают легкий бронежилет. Вадик падает, дважды, не целясь, стреляет и откатывается в сторону, пытаясь закрыться креслом. Мягкая, обтянутая вельветом спинка не защитит от пуль, но помешает нападающим верно прицелиться, а ему всего-то и надо продержаться несколько секунд, пока не подоспеют ребята…

Он стреляет еще раз, и один из противников вылетает обратно в коридор, ударяется спиной о стенку и оседает сломанной куклой, оставляя на бежевой краске жуткие бурые потеки.

Издалека доносятся женские вопли, где-то звенит разбитое стекло. Второй противник молчит, и Вадик радуется этому обстоятельству. Ему кажется, что в шею его ужалила пчела. Все звуки разом отдаляются, и он ощущает боль, растекающуюся вниз по позвоночнику. Он уже не может поднять руку и выстрелить. Он пытается повернуть голову и слышит гул бегущей по венам крови. В поле зрения оказывается лакированный, черный с красными проплешинами остроносый ботинок. Он замирает возле лица Вадика, спустя мгновение носок ботинка чуть разворачивается. И все исчезает.

Убитого налетчика оставляют лежать в коридоре. Кто-то подбирает бесшумные ТТ и врывается в номер. Ломается мебель, бьется посуда, трещит под ногами расколотое пулей зеркало.

Фунт распахивает дверцы стенного шкафа и видит белый кейс. Его толстые потные пальцы сжимаются на кожаной ручке, и он выбегает в коридор. До дверей черного хода не больше двадцати метров. Сжимая добычу под мышкой, он летит туда.

Остальные остаются в разгромленном номере. Тот же любитель оружия прихватывает и «беретту», жаль оставлять такую игрушку. Если милиция появится раньше ожидаемого срока, их успеют предупредить, а сбросить ствол недолго.

У них своя задача. Фунт надолго никуда не денется и не посмеет утаить даже доллар.

Фунт добегает до заветных дверей, срывает замок и, переводя дыхание, вываливается на темную лестницу…

От удара ногой распахнулись тонкие створки, и в метре от себя я увидел долгожданную толстую фигуру.

Его глаза не успели адаптироваться к темноте, и, сделав шаг, он оказался прямо передо мной.

Я не дал ему времени удивиться. Я ударил его прямым в челюсть, схватил за шкирку и впечатал головой в стену, после чего добавил коленом. Подхватив кейс, я выпустил обмякшее тело и бросился вниз, вынимая из кармана пугач.

Когда я преодолевал последние ступени, из тамбура, отделявшего площадку первого этажа от выхода на улицу, появился подтянутый мужчина в отглаженном костюме и светлом пальто нараспашку. Руки он держал в карманах и никак не ожидал моего появления. Когда мы встретились глазами, он замер, перестав жевать, а у меня екнуло сердце.

Агент ФБР «клубника». Тот самый, который допрашивал меня в загородной резиденции Гай-макова.

Я швырнул кейс ему в голову. Он хотел уклониться, но в последний момент, выдернув руки из карманов и взметнув полы пальто, поймал его. В ту же секунду я, оттолкнувшись от ступеней, прыгнул, целясь ему ногой под ребра.

Он уклонился, рубанув меня ребром чемодана по голени. Мне показалось, что он сломал мне кость. Не сдержав крика, я упал и проскользил по кафелю до дверей. Пугач вылетел у меня из руки и, вращаясь, закатился в угол.

Держа кейс в левой руке, «клубника» резко дернулся вправо, пытаясь инерцией отбросить полы пальто и пиджака и достать револьвер, подвешенный в кобуре на боку. Его пальцы уже сомкнулись на рукоятке и щелкнула, расстегиваясь, кнопка, когда я перекатился и схватил пугач.

— Стой, сука, убью!!! — заорал я таким голосом, что меня слышали на последнем этаже.

Он замер, не выпуская оружия из пальцев, но и не пытаясь его достать.

— Поставь чемодан. И руку, правую руку вниз опусти. Ну, живо!

«Клубника» вздрогнул, сильнее сжимая ручку кейса. Правая рука, повинуясь команде, отпустила револьвер. На его лице мелькнуло смешанное выражение удивления и облегчения.

— Браун? — проговорил он секунду спустя. —… твою мать, как ты здесь оказался?

— Брось сумку. Мне терять нечего, сам знаешь.

— Не дури, — возразил он, следя за моим пистолетом. — Ты не понимаешь, во что влез. Все, что было раньше, по сравнению с этим — такая х… ня! Сматывайся, пока не поздно.

Я взвел курок. Щелчок прозвучал вполне правдоподобно. «Клубника» напрягся, и лицо его побледнело.

— Не дури, — снова повторил он, его тон превратился из угрожающего в просительный. — Давай разойдемся мирно.

— Давай. Поставь чемодан и отвернись.

— Нет.

— Сам знаешь, что будет.

На третьем этаже хлопнула фанерная дверь черного хода и раздался громкий мат.

Это подхлестнуло нас обоих. Я понял, что еще немного — и все, мне конец. «Клубника» решил не рисковать. Личность моя известна, а подмога близка. Даже если я ускользну, никуда не денусь. Или он ждал вовсе не подмогу, и встреча с соратниками Фунта не сулила ему ничего хорошего.

Он поставил кейс на пол и повернулся ко мне спиной, чтобы у меня не возникло сомнений в миролюбивости его намерений.

Я подобрал валявшийся под лестницей металлический совок и долбанул его по затылку так, что погнулась ручка. «Клубника» кулем осел к моим ногам. Я наклонился, нашаривая на его поясе кобуру с револьвером.

По лестнице загрохотали шаги.

Я подхватил кейс, продолжая искать оружие. Ухватив гнутую деревянную рукоятку, я рванул ее на себя.

Кто-то, матерясь, спускался уже на площадку второго этажа.

Револьвер был в моей руке, и я вывалился в тамбур. Дверь на улицу была приоткрыта, и я увидел у крыльца машину. Пустую. Ударом ноги я распахнул дверь настежь. На заднем дворе гостиницы никого.

Я шагнул обратно на лестничную площадку и выстрелил в стену. Звук получился, как от разрыва снаряда. Пуля рикошетом разбила стекло.

Теперь преследователь, каким бы крутым он ни был, умерит свой пыл.

Я выскочил на улицу и побежал.

Я успел достигнуть сквера раньше, чем появилась погоня.

Двое мужчин замерли на крыльце, растерянно оглядываясь. Потом один из них заметил меня, толкнул второго локтем в бок, и они рванули следом. Особой прыти они, правда, не проявляли, и мне удалось увеличить расстояние.

Через минуту я проходными дворами выскочил на параллельную улицу, оставив их далеко позади.

Осмотревшись, понял, что оторвался.

Я пересек сквер, перемаханул через ограду детского садика. На проспекте остановил такси и попросил отвезти меня в центр.

Потратив остатки личных денег в дорогом валютном магазине, я купил новую одежду и солидный чемодан. Смена одежды изменила мою внешность не меньше, чем утреннее посещение парикмахерской.

Я спустился в туалет, заперся в кабине и занялся белым кейсом. Подобрать шифр кодовых замков мне, конечно, не удалось, и я вспорол боковину ножом. Сигнализации, мины или иных сюрпризов внутри не оказалось; на пол посыпались почтовые конверты с зелеными банкнотами внутри. Все купюры были по сто долларов, и среди них ни одной измятой или затертой. Я убрал несколько в новенький бумажник, остальные бросил на дно чемодана. Туда же, поверх рубашек, брюк и бритвенных принадлежностей, лег и распотрошенный белый кейс. Через несколько минут в глухом грязном дворе я засунул его под крышку мусорного бака.

Я отправился к городскому автовокзалу. На площади, кроме автобусов, стояло с десяток разномастных легковушек. Я договорился с водителем за сто долларов, погрузился в салон старой «волги», и мы поехали.