Александр Мазин - Черный Стрелок 2

Чижик встал. Савалат тоже.

– Ты далеко собрался? – спросил Алеша.

– Бессон сказал: от этого ни на шаг.

– Сядь, – велел Шелехов. – Мы с Сергеем Ивановичем заключили соглашение, и Сергей Иванович не станет его нарушать, он понимает, чем это для него может кончиться? Верно, Сергей Иванович?

Чижик кивнул.

Едва за ним закрылась дверь, из душевой появился Бессонов, подталкивая перед собой Юматова.

Ближайший приспешник покойного никитского князька выглядел не слишком бодро.

– А где этот? – спросил Бессонов.

– Чижик? Я отправил его работать.

– Одного? Салават!

– Никуда он не денется! – произнес Шелехов. – В приемной моя охрана, а из окна Чижик не выбросится, я ручаюсь. Садитесь, Ефим Асланович. Может, хотите поесть?

– Нет.

– Подумайте, – мягко предложил Алеша. – Другого случая может и не представиться.

Аленка подошла к Алексею, уселась на край стола, поглядела сверху вниз на Юматова. С торжеством.

– Аленушка, я хочу поговорить с этим человеком наедине, – сказал Алеша. – Хорошо?

Аленка соскользнула со стола, вышла, демонстративно задрав подбородок. Обиделась.

– К нам это тоже относится? – спросил Ленечка.

– Да. Кроме Салавата.

– Пошли, Монах!

– Момент! – Монах быстро открыл холодильник и вытянул упаковку пива.

Бессонов метнул на Алешу сердитый взгляд и тоже вышел.

Остался только Салават.

– Я тебе сказать хочу… – начал он.

– Погоди, – остановил его Шелехов. – Сначала я хочу послушать человека, которого я когда-то очень уважал, и который меня продал. Вы ведь продали меня, Ефим Асланович. Да, вы работали на Хлебалова. Но совсем недавно вы были одним из самых близких мне людей…

– А ты бы поступил иначе? – спросил Юматов. – Сейчас, когда ты узнал не только то, с какой стороны намазан икрой бутерброд, но и сколько такой бутерброд стоит? Из-за тебя убили много людей, Алеша! Из-за тебя погиб Хлебалов! Ты даже представить не можешь, какой это был человек!

– Почему же, могу, – сказал Алеша. – Жадный, жестокий, беспринципный…

– Для чужих! Для своих он был другим! – В глазах Юматова проступила влага. Он искренне оплакивал своего повелителя и друга.

– А я? – спросил Алеша. – Разве я был чужим? Для вас? Для Вени? Для дяди Коли Яблокова? Он ведь пытался меня предупредить перед смертью… А вы – нет. Вы спокойно отдали меня в руки палачей.

– Мне было очень жаль тебя, – проговорил Юматов. – Но ты не оставил мне выбора.

– Мне тоже вас жаль, – сказал Алеша. – Но у меня тоже нет выбора.

– Дай его мне, Лешка! – попросил Салават. – Я…

– Погоди! – Шелехов качнул головой. – Ефим Асланович, что бы вы сами сделали в такой ситуации? Впрочем, вы уже были в такой ситуации, я забыл.

– Убить меня сейчас легко, Алеша, – сказал Юматов. – Но ведь потом всю жизнь вспоминать будешь…

– Может, и буду, – согласился Шелехов.

– Я ведь тебя на руках носил…

– Отец меня тоже на руках носил… И мама.

– Значит – убьешь? – обреченно проговорил Юматов. – Сам? Или своим головорезам поручишь? – Он покосился на Салавата. – Или, может, ты меня сначала помучить желаешь?

– Это было бы справедливо, – сказал Алексей. – Например, за то, как вы обошлись с Аленкой. Или за то, что вы меня тогда, у Сурьина, выдали Хлебалову.

– Я тебя предупреждал! – Юматов развел руками.

– Дай его мне, Лешка! – вмешался Салават. – Я его медленно-медленно резать буду!

– Ты, мусульманин – мусульманина… – укорил Юматов.

– Такой мусульманин, как ты, хуже неверного! – заявил Салават. – Знаешь, Лешка, этот пес мне вчера предлагал, чтоб я его отпустил! Деньги, говорил, дам. Я, говорит, правоверный… Пес! Свинья! Дай, я ему уши отрежу!

– Салават, или молчи или выйди! – бросил Шелехов.

– Жалеешь его, да? – неодобрительно произнес Салават. – А он тебя жалел? А девчонку твою он жалел? Слабое у тебя сердце, Лешка! Как у женщины! – объявил он сердито и вышел.

Алеша и Юматов остались вдвоем.

– Меня не жаль, так детей моих пожалей, – сказал Ефим Асланович.

– Детей ваших никто не тронет. – Алеша вздохнул.

– Может, все-таки оставишь мне жизнь? – уловив его колебания, сказал Юматов. – Хочешь, слово дам, что буду тебе как Хлебалову предан? – Ефим Асланович за прошедшие часы успел примириться с мыслью, что умрет. Но ему все равно очень хотелось жить.

Шелехов покачал головой:

– Моему отцу вы тоже слово давали, дядя Ефим?

Юматов промолчал.

– Вот видите! – сказал Алеша. – Ладно! Наверное, Салават прав: слабое у меня сердце…

– Лешка его отпустит! – возмущенно заявил Салават. – Отпустит!

– С ума сошел! – Бессонов вскочил. – Это ж говнюк почище Хлебалки! А ну, пошли!..

Все четверо (Ленечка, Монах, Бессонов, Салават) устремились в приемную. Аленка увязалась за ними…

– …Добреньким хочешь быть! Если бы не я, ты бы и Хлебалова отпустил! – Голос Бессонова сорвался в сип. Немудрено: они уже полчаса орали друг на друга.

Юматова отправили обратно в душевую: ждать приговора.

Бессонов наконец высказал Алеше, что хотел, а Шелехов… Шелехов слишком хорошо помнил, чем он обязан Евгению Бессонову.

– Черт с тобой! – Алешин голос тоже звучал хрипло. – Я отказываюсь решать, что с ним делать! Но и ты этого решать не будешь!

– А кто будет?

Алеша оглядел присутствующих. На лицах Монаха, Ленечки и Салавата читалось полное согласие с Бессоновым. Все они уже высказались. Причем Ленечка высказался наиболее конкретно. «Если ты отпустишь эту хитрожопую сволочь, – сказал он, – то я тебе гарантирую: через год на Курганском будет кровавая буча… Этот бурдюк с жиром, – кивок в сторону санузла, где был заперт Юматов, – здесь всем заправлял! Еще со времен твоего отца! Он в Кургане – каждой бочке затычка!»

Бессонов, Ленечка, Монах, Салават… И Аленка. Но повесить решение на Аленку было бы просто свинством. «С другой стороны, девочка имеет такое же право решать судьбу Юматова, – подумал Алеша. – К смерти ее родителей он тоже приложил руку». Да и ей самой от него досталось. Нет, только ради одной Аленки он не имеет права безнаказанно отпускать Юматова… Безнаказанно… Может, его не убивать, а просто наказать? Скажем, посадить в тюрьму. А ведь это выход! Ну да, есть же закон! Почему бы попросту не передать Юматова в руки закона?

Последнюю фразу он произнес вслух.

«Братья-разбойники» молча переглянулись.

– Да-а… – наконец протянул Бессонов. – Ну, ты предложил.

– Если он убийца, пусть ответит по закону! – заявил Шелехов.

– Да-а… – Бессонов усмехнулся. – По закону, говоришь?

– Он у нас англичанин! – «напомнил» Монах, и все засмеялись.

Обстановка внезапно разрядилась. Даже Салават осклабился.

– Леха, – сказал Ленечка, – если ты, вместо того чтобы наказать Юматова своей рукой, отдашь его ментам, от твоего авторитета здесь, в Кургане, останется пшик. Это криминальный город, Леха, здесь живут по понятиям.

– Но милиция ведь здесь есть! – воскликнул Шелехов.

– Есть, – согласился Ленечка. – И она служит верно, только не закону, а тому, кто ее кормит, то есть руководству Курганского металлического. Поэтому ты можешь приказать, чтобы Юматова арестовали, скажем, за неправильный переход улицы, а затем тихонько удавили в камере. Но только не надо никаких комедий с судами!

– Я могу отправить его в Ширгород. Табидзе…

– Не смеши нас! Табидзе его отпустит за хороший куш. И просто потому, что его попросит, скажем… Медведев. Сам понимаешь…

Алеша понимал.

– Тогда придумайте, как его можем наказать мы!

«Братья-разбойники» опять переглянулись.

– Можно ему голову отрезать! – предложил Монах.

– Я серьезно спрашиваю!

– А я серьезно предлагаю!

Опять повисло молчание.

– Я знаю, как его наказать! – пискнула Аленка.

Все посмотрели на нее. Если бы заговорил кожаный диван для посетителей, они удивились бы больше.

– Он меня унижал! Я тоже хочу его унизить! – заявила девушка.

– Думаешь, ты сможешь унизить эту лобковую вошь? – недоверчиво произнес Бессонов. – Да у него ни чести, ни совести…

Алеша был с ним не согласен, но ухватился за Аленкино предложение.

– Давай, Аленка! – быстро сказал он. – Салават, приведи его сюда.

И вот ожидающий приговора Юматов предстал перед своими судьями. Он не ожидал пощады. Если Лешку он еще мог бы разжалобить, то этих – никогда. Впрочем, сам он на их месте не колебался бы ни секунды. В общем, Ефим Асланович давно ждал смертного приговора и решил принять смерть с достоинством. В конце концов, он славно пожил в этом мире, а там… Есть шанс, что окажется: не зря Ефим Асланович жертвовал на строительство мечети в Краснянске.

– Салават, сними с него наручники, – сказала Аленка.

– Зачем? – спросил Салават.

– Надо!

– Снимай, – поддержал Алеша. – В наручниках или без – какая разница!