Сергей Самаров - Тройная зачистка

– Не суетись и бежать не надумай... – голос у Сидорова громкий.

– С тобой только побеседуют. Хорошо будешь себя вести, вернешься, как жене обещал, утром. Даже раньше.

– Я тебе даже пистолет верну, – пообещал Сидоров.

Капитан остался невозмутим. Как бежать, если ворота уже закрыли. Но для приличия он на ворота и на охранника все же посмотрел. Пусть считают, что привезли его сюда силой.

Открылась дверь. Лестница простая, совсем не напоминающая потайной ход, привела на второй этаж. Длинный коридор. В конце коридора красивая филенчатая дверь.

Иванов постучал.

– Да-да... – голос Али.

Дверь открылась. Басаргина втолкнули в большой кабинет. Здесь после ярко освещенного коридора полумрак. Руки пленнику не связывали, и потому Александр скрестил их на груди.

– Так это и есть тот капитан, который показывает авторский выстрел? – спросил округлый, как бочка, цыган в белом костюме и яркой цветастой рубашке. Цыганский вкус определяется сразу.

– Это он и есть, Роман, он и есть... – Басаргин ответил с достоинством.

– Так ты меня знаешь? – цыган удивился откровенно.

– А кому я еще могу понадобиться?

– Кому-то можешь и еще, – сказал человек небольшого роста, с лицом хитрым и со змеиным немигающим взглядом, обладатель сломанного носа – очевидно, последствия занятий боксом. Александр узнал голос Султана.

– Тебя я не знаю. У нас с тобой не может быть дел.

Оставался Али, но Али молчал. К сожалению, в кабинете не оказалось Руслана Салдуева. Таким образом, план Басаргина мог и сорваться.

– Напрасно ты меня не хочешь знать. Напрасно. Потому что именно мне ты понадобился...

Очевидно, по просьбе Лысцова, понял капитан.

– Мне очень хочется с тобой поговорить. Но вопросов у меня немного. Только один. Если ответишь, то просидишь в подвале до утра, а утром я тебя отпущу.

Обмануть неверного – признак доблести правоверного. Один из принципов Джохара Дудаева. Азеры взяли для себя принципы чечена. Пусть потешатся.

– Я слушаю твой вопрос.

В этот момент постучали в дверь.

– Да-да... – крикнул Али.

– Привезли уже? – голос Лысцова. Но майор ведет себя здесь скромно. Он так и остался стоять у двери, не решаясь пройти ни на шаг вперед.

– Кто дал санкцию на арест Лысцова? – вопрос Султан задает напористо, с нахрапом.

– Директор ФСБ, – не мигнув, соврал Александр, сознавая, что подписывает этим приговор майору Лысцову.

– Директор ФСБ? – переспросил Лысцов из-за спины. – Ты хочешь сказать, что с такой мелочью ходил к директору, и он тебя с распростертыми объятиями принял и тут же дал санкцию?

Майор тоже понял ситуацию и желает за свою жизнь драться. Если санкцию дал директор, никто не в силах подойти к нему. Охрана не подпустит. Слишком большая величина.

– Примерно так. Только я ходил не с такой мелочью. Я вчера, как ты знаешь, написал рапорт об увольнении. Жена ставит условие: или – или... Мой начальник отдела полковник Баранов в ситуацию вошел с пониманием, рапорт подписал, пошел с ним к директору. Должно быть, Баранов говорил обо мне много хорошего. Именно в этом я вижу причину дальнейшего. Директор вызвал меня для беседы. Я вынужден был рассказать всю ситуацию. Обойти стороной тебя никак не мог. Директор не санкцию дал, а приказ.

– Почему же тогда не сразу? Почему только вечером? – еще одна попытка схватиться за соломинку.

– Потому что в отделе собственных расследований стали записывать твои телефонные разговоры, чтобы идентифицировать твой голос с тем, которым ты говорил с аппарата моей квартиры. Данные должны быть только к вечеру.

– И что директор? – спросил вдруг Али. – Он сильно заинтересовался этим делом?

– Не сильно. Дело пустяковое, хотя и неприятное. Но такие случаи уже бывали.

– А рапорт? Подписал? – Али допытывался, и Басаргин понял, что рыба пробует наживку.

– Он дал мне срок до завтра. Завтра в двенадцать часов ждет меня для окончательного разговора.

– Это очень интересно... – сказал Али.

– Если дело обстоит так, мне придется добровольцем к Басаеву идти... – наигранно засмеялся Лысцов. На самом деле ему не до смеха. Он просто предлагает, и просит, и молит не убивать его, а отправить в Чечню, где он будет воевать против своих же бывших товарищей.

Взгляд Али презрительный. Он молчит, что-то соображая.

– Выйдите все, – вдруг скомандовал таким тоном, что никто не решился возразить. – Капитана оставьте. Галиахмет, останься...

Короткая волна невнятного шепота, переглядывание. Но все вышли. Дверь закрылась. И Басаргин понял, что рыбка клюнула. А скоро и совсем заглотит червяка. Али достал «сотовик» и набрал номер.

– Это Али. У меня тут есть один любопытный парень... Капитан ФСБ. Завтра в двенадцать его принимает директор ФСБ. Тебя такой человек не интересует? Ты же хотел передать письмо... Хорошо. Он подождет тебя до утра.

Али убрал трубку.

– Тебе повезло, капитан. Сегодня должен был умереть или ты, или Лысцов. Умрет он. А утром мне принесут письмо для директора ФСБ. Ты сможешь передать его?

– Что за письмо? – все понимая, Басаргин продолжал разыгрывать из себя человека осторожного.

– Это письмо из Чечни. Боевики пишут письмо директору ФСБ о том, как им не дают сдаваться федералам. Их просто уничтожают сами федералы. Несколько таких писем уже было отправлено раньше. Судя по всему, ни одно до адресата не дошло.

– Я передам такое письмо, – он сказал твердо и с достоинством.

– И дашь мне слово, что забудешь сюда дорогу. Впрочем, ты слово не нарушишь и совсем по другой причине.

– По какой?

– Утром ты застрелишь Лысцова. Сам. Скажи, тебе очень этого хочется?

– Мне очень этого хочется.

– А мы снимем расстрел на пленку. Продемонстрируешь нам авторский выстрел. Согласен?

– Согласен. Я пообещал убить убийцу подполковника Елкина. И я это сделаю.

Сказано красиво. И даже при том, что настоящий убийца, а не его помощник-наводчик, стоял сейчас за спиной Басаргина. Александр узнал его с первого взгляда.

– Вот мы и договорились. А до утра посидишь в подвале. Там шумно, но не сыро. Лысцову я дам напоследок возможность выиграть много денег. Пусть порадуется в последний раз.

Басаргин понимал, что Али блефует. Красиво говорит, но в разговоре этом нет ни слова правды. Может быть, он и заставил бы капитана расстрелять майора. Но говорит он об этом только для того, чтобы снять подозрения у капитана. Иначе капитан может не поверить, будто его отпустят после того, как он увидел здесь множество знакомых лиц.

– Галиахмет, отведи капитана в подвал. А чтобы он не бегал много по камере, прицепи его к трубе, – Али Алимханов достал из ящика стола блеснувшие хромом наручники и передал Галиахмету. – И отправляйся к Руслану. Вам пора ехать...

Подтверждением предыдущей мысли стало и то, что Галиахмет, вытащив пистолет из кобуры с правого бока – левша, повел Александра не через общий коридор, а снял книгу с полки, нажал на что-то, и в стене открылась дверь. Все они уверены, что капитан забудет все, что ему прикажут забыть, и не стесняются показать то, что показывать посторонним нельзя.

– Проходи вперед, – чечен ткнул стволом в плечо Басаргину. Тот даже в полумраке отметил, что у пистолета не опущен предохранитель. Захотелось поблагодарить за доверие. Окажись на месте Басаргина подготовленный альфовец, сейчас уже лежал бы чечен-киллер на полу, а пистолет смотрел бы в лоб Али Алимханову.

Они спустились по очень узкой лестнице, настолько узкой, что подполковнику Елкину здесь бы никогда не суметь пробраться, будь он жив и здоров и даже похудей на десяток килограммов. Посреди лестницы площадка. Галиахмет поднял руку и нажал на что-то невидимое на балке под низким потолком. Открылась дверь вбок. Новая лестница вела все ниже и ниже. Вот и подвал. Земляной пол, бетонные стены из фундаментных блоков. Прошли мимо входа в бойлерную, в дальний конец. Здесь нет дверей, кроме одной. Ее и открыл чечен своим ключом, не убирая пистолет от спины капитана.

– Заходи.

В комнате было очень шумно. Работал какой-то двигатель. Александр предположил, что это компрессор холодильной камеры. И – темнота... Только из коридора попадает слабый свет.

Басаргин замер на пороге.

– Заходи, – Галиахмет толкнул Александра в спину. Сильно толкнул. Как раз так толкнул, как и надо было.

Александр шагнул вперед нерасчетливо, споткнулся и упал на колено. И остался так сидеть, держась за ногу. За левую ногу, где прикреплена кобура с пистолетом.

– Я же здесь все ноги переломаю.

– Это не стадион. Бегать здесь не обязательно.

По наивности, по уверенности в своих силах чечен повернулся спиной, защелкивая за трубу одно кольцо наручников.

– Иди сюда! – рявкнул он презрительно и начал поворачиваться.

А когда повернулся, увидел, что в лоб ему смотрит ствол пистолета.

Вот тут чечен и испугался. Глаза показали этот испуг.

– Не стреляй... Не надо... Я тебя отпущу...