Андрей Воронин - Инкассатор. Рискованная игра

Боевики, выжившие после первого массированного обстрела, огрызаясь автоматными очередями, начали отходить обратно к дороге, где их должны были ждать машины. Вдруг, с правого фланга послышался рокот моторов, и со стороны села на поле выскочили, лязгая гусеницами два БМП, отрезая пути отхода. Слева тоже показалось несколько приземистых силуэтов боевых машин, которые, зайдя вперед, открыли огонь по автомобилям боевиков, пытавшихся выбраться из капкана. Через несколько минут наступила тишина. От банды полевого командира, бывшего офицера Российской армии Исмаила Рахманова, осталось двенадцать человек, жалких, испуганных, сбившихся в кучу, затравленно озиравшихся вокруг.

Соколов вышел из своего укрытия и медленно побрел по дороге, потирая ушибленное при падении плечо. К нему подбежал Абрамов с несколькими бойцами. Подполковник, возвышающийся над Колобком, сгреб его в объятия, не сумев сдержать радостных эмоций. Капитан устало улыбнулся, от его былой живости не осталось и следа.

«Солнце встает», – тихо произнес он, кивая головой на восток. Там на фоне начинающего светлеть неба все больше разгоралась алая заря, предвещающая восход светила и начало нового дня.

Абрамов только что вернулся в Москву. После доклада генералу и короткого отдыха он поехал к Филатову. В управлении Абрамову рассказали о нападении на капитана ФСБ Лапина. Теперь он должен сообщить об этом Филатову.

Они сидели на кухне в квартире, куда поселили Юрия, курили. Филатов ни о чем не расспрашивал, ожидая, когда Абрамов заговорит первый. Подполковник, затушив сигарету в пепельнице, достал из пакета солдатскую флягу.

– Оттуда привез, – коротко пояснил он и отвинтил крышку. Филатов молча достал два стакана и вынул из холодильника нехитрую закуску. Абрамов плеснул на дно стаканов немного водки.

– Давай, старлей, за встречу, – сказал он серьезным и немного грустным голосом.

– Рад вас видеть, товарищ подполковник, – искренне произнес Филатов.

Вторую пили молча. Абрамов разлил в третий раз.

– За ребят наших, которые там остались навсегда, – тихо сказал Абрамов. Оба этих человека, сидевшие сейчас за одним столом, много видели на своем веку. Они прошли через смерть, страх, боль, грязь. Каждый хотел забыть и не мог то, что пришлось увидеть на войне. Сейчас они понимали друг друга без слов, и не было ничего прочнее той невидимой связи, навсегда соединившей фронтовиков.

Абрамов убрал фляжку и попросил Филатова сделать кофе. Пока тот возился возле плиты, он подробно рассказал о ликвидации Рахманова. В Филатове шевельнулось какое-то чувство сожаления. Он знал этого человека, который сошел с прямого пути и тем самым предопределил свою участь. Еще раз захотелось встретиться с тем капитаном, похожим на колобка, у которого оказалась такая звучная фамилия – Соколов.

Абрамов взял чашку с горячим дымящимся кофе и осторожно сделал глоток. Помолчав несколько секунд, он осторожно произнес:

– Послушай, Юра, на твоего приятеля, Лапина, было совершено покушение.

– Что? Я же предупреждал вас об этом! – Филатов вскочил с места. Он устал от известий о гибели хороших людей.

– Мы не успели пустить за ним «наружку», и нас опередили. Ты успокойся, он не погиб. Все было подстроено, как нападение шпаны в подъезде. Забили почти до смерти. Жена видела, как он входил в подъезд, но до квартиры не дошел. Через какое-то время вышла посмотреть, и тут такое увидела... Если Лапин выживет, должен будет за свою жену свечки в церкви каждый день ставить. Она в обморок не грохнулась, вызвала «скорую», оказала первую медицинскую помощь. В общем, организм у него сильный оказался, не сдался. Эти подонки на такое не рассчитывали. В больнице скорой помощи его из комы вывели, а потом мы забрали его в военный госпиталь. Ребята там сделали это тихо, без лишнего шума. В госпитале его охраняют, так что сейчас бандитам до него не добраться. Однако операцию нужно форсировать. Будем действовать параллельно с краснодарскими коллегами: они берут за жабры Куцего и начальника Лапина, мы здесь работаем по Марченко и Блохину из «Рособоронэкспорта». Кстати, у него кличка «Клерк». Слышал ее от Куцего когда-нибудь?

Филатов отрицательно покачал головой.

– Вы арестуете Куцего, а он отсидит свое и будет дальше заниматься своим делом, только теперь осторожнее! – вырвалось у Филатова.

– После убийства друга ты хочешь видеть его мертвым? Но так тоже не годится! Арестовать его могут следственные органы, мы только поможем им в этом. Не забывай, наша контора – это военная разведка, у нас совсем другие задачи. Куцый на свободу выйдет очень не скоро. Посуди сам – связь с террористами, продажа оружия, покушение на убийство и так далее, и так далее. У прокуратуры будет много пищи для размышления. Смерть одного подлеца – не решение проблемы, необходимо накрыть всю сеть, – Абрамов, казалось, забыл про кофе, он говорил горячо, убедительно.

– Я все прекрасно понимаю, Константин Сергеевич, и в принципе с вами согласен. Только наша система тоже не безупречна, – примирительно сказал Филатов, наливая кофе себе в чашку. – Если бы я не хотел вскрыть всю эту цепочку, то не впутался бы в эту историю и не сидел бы сейчас здесь. Пришел бы в офис к Полковнику, пустил пулю в лоб и поминай, как звали. Только я так тоже не хочу, – Филатов снова закурил.

– Вот и отлично, – удовлетворенно произнес Абрамов.

Подойдя к окну, он посмотрел вниз на двор. Август, предвестник осени, уже окрасил первые листья в желтый цвет. Палящего зноя не было, грустное солнце периодически скрывалось за облаками, и серая тень ложилась на дома, деревья, прохожих.

А во дворе резвились дети, радуясь последним свободным дням школьных каникул. Они не знали того ужаса, который пережили их сверстники за сотни километров отсюда в маленькой горной республике, они не попадали под обстрелы. На их глазах не гибли родители, их школу не захватывали страшные люди в черных масках, угрожавшие взорвать всех, если другие взрослые дяди не сделают того, что они требовали.

Щека Абрамова дернулась, и это заметил Филатов. Желая отвлечь подполковника от каких-то своих мрачных мыслей, он спросил:

– Как будем действовать дальше, Константин Сергеевич?

Абрамов снова сел за стол и глотнул остывший кофе.

– Против Марченко у нас по сути дела ничего нет, одни версии и предположения. То, что он свернул разработку Куцего, еще не факт его причастности к торговле оружием. Нужно спровоцировать его на действия.

– Ловля на живца, – усмехнулся Юрий, откинувшись назад на стуле и скрестив руки на груди.

– Что-то вроде этого, – кивнул головой Абрамов.

– Живцом буду я?

– Можешь отказаться, – пожал плечами Абрамов, – только...

– Только смысла в этом нет. В конце третьего тайма выходить из игры глупо, – перебил его Филатов.

– Тогда приступим к делу, – сразу преобразился Абрамов, в его тоне промелькнули хорошо знакомые Филатову командные нотки.

Александр Степанович Блохин имел вид респектабельного человека. Плотная фигура и большая залысина на голове говорили о том, что он разменял уже свои сорок пять. Хотя по холеному лицу, всегда гладко выбритому и надушенному, нельзя было точно определить возраст Александра Степановича. Он всегда носил дорогие костюмы, пользовался самой дорогой мужской парфюмерией. Блохин выглядел идеально от кончиков маникюрных ногтей до кончиков уложенных волос на голове.

В компанию «Рособоронэкспорт» Александр Степанович попал благодаря генералу Марченко. До этого он работал на одном из оборонных заводов, а когда предприятие остановилось в девяностых годах, приложил руку к исчезновению большой партии готовой продукции, которая всплыла потом в Чечне. Как об этом узнал генерал ФСБ, оставалось только гадать, только теперь Блохин оказался на крючке.

Правда, крючок оказался золотой. В «Рособоронэкспорте» Блохин быстро пошел в гору. Он обладал феноменальной способностью угадывать желания начальства, был вежлив с коллегами, предупредителен с их женами. На совместном бизнесе с Марченко Блохин сколотил хороший капитал, который держал за границей.

Он был немного трусоват, но эта черта компенсировалась другой – непомерной жадностью. Люди для Александра Степановича представлялись только как средства для достижения своих целей. Он смог бы переступить через труп человека, с которым минуту назад пил шампанское и весело болтал о погоде. Поэтому Блохин так и не обзавелся семьей, меняя женщин в зависимости от степени их нужности в данную минуту.

Известие о провале транзита ПЗРК в Иран повергло его в шок. Ночами Александра Степановича мучили кошмары. Днем он сидел в кабинете, готовя выступления, заявления для прессы, справки и отчеты, и каждый стук в дверь отдавался ударом колокола в голове. Блохин представлял, как сейчас откроется дверь, войдут люди в штатском, скрутят ему руки и наденут наручники. Он несколько раз звонил Марченко, но тот оставался спокойным. Характер у человека был твердый.