Даниил Корецкий - Спасти посольство

— Давай, брат, давай! — Копытин потянул штурвал на себя.

Конец полосы приближался. За бетонкой начиналась поросшая чертополохом выжженная земля, потом забор — бетонные столбы, между которыми натянута колючая проволока… Если он не поднимется в небо, то влетит в эти столбы, в эту проволоку и дальше — вон в тот бугор — костер будет видно издалека…

— Давай, давай! — Он тянул штурвал изо всех сил, понимая, что законы физики против него, но все же надеясь на чудо.

Огромный «Ил», покачиваясь, тяжело оторвался от последней бетонной плиты, но не взмыл вверх, как обычно, а полетел совсем низко: так из последних сил безнадежно тянет к родному гнезду раненая птица.

Обостренными чувствами Копытин ощутил: зацепит! Передней стойкой шасси за забор! Не хватит полуметра, может, даже тридцати сантиметров… Если шасси врежется в бетонный столб, машина точно скапотирует, если зацепит проволоку, то пятьдесят на пятьдесят… Проволока такому гиганту не преграда, он порвет ее, как нитку, но перегруженность и неустойчивая центровка могут сделать свое черное дело: стоит машине клюнуть носом, и она врежется в землю!

«Скажут: нарушил приказ, выбросил парашюты, вот и угробил две сотни душ!» — промелькнула мгновенная мысль.

— Давай, браток, взлетай!! — Он не замечал, что кричит во весь голос. И по-прежнему надеялся на чудо.

И чудо произошло!

Как будто огромная невидимая рука подхватила «Ил» под брюхо и приподняла на полметра, он перелетел через забор, едва не зацепив дисками колес колючую проволоку. Взрывы остались позади, борт раскачивался, иногда проседал на несколько метров, но выравнивался и поднимался все выше.

— Ура! — закричал Соляной. — Ура-а-а!

— Ура! — подхватил крик радиста бортинженер Измайлов.

Остальные члены экипажа ошеломленно молчали.

— Возьми управление, Коля! — сказал Копытин второму пилоту и вытер холодный пот со лба. Все тело было покрыто потом. Но теперь это не имело значения. Оказавшись в своей стихии, «Ил» уверенно набирал высоту, косо уходя в яркое голубое небо.

Провожающий его взглядом через лобовое стекло Ветров разжал пальцы, намертво вцепившиеся в руль, как будто это был штурвал самолета, и тоже вытер вспотевший лоб. Посидел несколько минут, приходя в себя от пережитого напряжения, потом, тяжело вздохнув, поехал обратно. Сзади спустило и второе колесо, автобус полз, как собака с перебитым позвоночником, стараясь объезжать воронки, чтобы не застрять навсегда.

Все вокруг изменилось. Аэропорт опустел, вдали, у ворот, сиротливо стояли брошенные автобусы и машины иностранных дипломатов, то там, то здесь валялись сумки и чемоданы, чадя, догорали «КамАЗ» и огромный остов третьего «Ила»… Обстрел прекратился. Чего зря снаряды жечь? «Духи» еще не знают, что улетели не все… Но скоро узнают — новости здесь разносятся быстро…

Подполковник дотащился до аэропорта, со скрежетом затормозил и зашел в здание. Посол сидел прямо на полу, рядом с ним начальник охраны, оба смотрели на радиста, который по-прежнему пытался наладить связь.

— Почему не улетели? — спросил Ветров.

Посол поднял на него красные глаза.

— С последней группой улечу! — тихо сказал он и снова переключился на радиста. — Давай, пробуй все диапазоны, запасные адреса — все!

Ветров спустился в бункер. Шестеро посольских с озабоченным видом сидели на чемоданах, Шаров, отойдя в угол, просматривал документы, которые обнаружил у убитых душманов, стараясь делать это незаметно или, по крайней мере, не привлекая внимания. Остальные столпились вокруг раненого Матвеева. Здесь были Акимов, Сергеев, Петров, Скоков и Фёдоров, которые наблюдали, как посольские женщины пытались облегчить страдания старшего лейтенанта. Сотрудник аппарата экономического советника Зина толкла какие-то таблетки и насыпала на бинт, готовя свежую повязку, а жена второго секретаря Нина гладила его руку, шепча какие-то ласковые слова.

— Как он? — спросил Ветров, наклоняясь над старшим лейтенантом.

— Попадание в локоть, боль, видимо, адская, — тихо ответил Акимов. — Вот, у Зины анальгин был, скормили ему целую пачку.

Капитан сделал паузу и задал вопрос, который волновал всех:

— А что наверху?

— Улетели, — буднично сообщил Ветров.

— Как улетели?! — ахнула Зина. — А мы?

— Ждать не могли, иначе всем бы конец…

Наступила тишина.

— Я могу поднять свои связи, — неуверенно сказал Шаров через некоторое время. — Заберут его в больницу. Хотя какие тут больницы. Но могут и в Пакистан переправить…

Матвеев с трудом разлепил запекшиеся губы:

— Я никуда не поеду. Труп на Родину довезёте?

— Довезём, не волнуйся, — уверенно кивнул Ветров. — Только не труп, а живого тебя довезём!

Фёдоров сзади прошептал на ухо Петрову:

— Что с нашими трупами будет? Сейчас «духи» опомнятся и пойдут стеной…

— Не ссы! — больно ткнул его локтем в живот Петров.

— Пойдемте, разведаем обстановку, — ни к кому конкретно не обращаясь, сказал Шаров и пошел к лестнице.

Акимов двинулся следом.

Наверху радисту удалось установить связь. Погосов и Осинин оживленно обсуждали последние новости.

— Обещали прислать самолет! — сообщил начальник охраны на немой вопрос Шарова.

— Когда? — спросил разведчик.

— Этого не сказали!

— Ясно…

Они с Акимовым вышли наружу. Здесь было тихо, светило солнце, запах гари от останков самолёта уносился свежим ветерком в другую сторону.

Появились человек семь афганцев из охраны аэродрома, все они были в военной форме — генерал Дустум пытался поддерживать дисциплину в своем войске. Правда, носить форму стражи не умели и вид имели какой-то заспанный. В самом начале налёта они укрылись в отдельном бункере в другом крыле здания и теперь удивленно рассматривали, во что превратился объект их охраны. Угрюмо переглядываясь, осмотрели убитых душманов, потом направились к останкам самолета: металлическому скелету и обгоревшему силуэту на бетоне — неузнаваемой плоской копии огромного красавца «Ила»… Только четыре мотора сохранились и лежали на земле, на черных контурах крыльев, будто готовые поднять ввысь и унести в царство теней призрак сгоревшего транспортника… Постояли, покачали головами, поцокали языками. Наконец их внимание переключилось на шурави, которые тем временем все выбрались на свет Божий.

Убедившись, что обстрел прекратился, вынесли и бесчувственного Матвеева, осторожно положили в тени здания. Расселись вокруг.

— Говорят, ещё один борт пришлют, — неуверенно проговорил Саша.

— Так передали, — подтвердил Осинин.

Посол мрачно молчал.

— Вряд ли, — ответил многоопытный Шаров.

Он присел на землю и оперся спиной на тёплый ствол акации. Полтора десятка пар глаз выжидающе смотрели на него, ожидая разъяснений.

— Операция закончилась успешно: вывезли человек триста, в том числе из других посольств, — продолжил свою мысль Шаров. — Доложили по команде на самый верх, теперь будут готовить награды, принимать благодарности от глав иностранных государств, короче, начнется праздник победы… Кто рискнет его омрачать тем, что победа неполная? Кто доложит высшему руководству, что задание выполнено не до конца, что надо опять лететь, начинать все сначала?

Он обвел взглядом слушателей, задержав взгляд на Погосове — единственном здесь крупном начальнике, хорошо знающем аппаратные игры. Впрочем, и остальные достаточно знали жизнь, чтобы признать правоту военного атташе.

— Тем более, не все так радостно и гладко. Один «Ил» сгорел, есть раненые. Кто станет опять рисковать людьми и самолетами из-за пятнадцати человек? Тем более, что военные — вообще расходный материал, а цифра восемь укладывается в процент допустимых потерь…

— Что за упаднические настроения, Александр Михайлович! — повысил голос посол. — Раз сказали — пришлют самолет, значит, пришлют! Просто надо понимать — готового самолета нет, надо все организовать, выделить ресурсы. Думаю, к вечеру нас заберут.

— До вечера душманам неизвестно что в голову придет! — огрызнулся Шаров. — И лейтенант ждать не может!

— К чему вы клоните? — не скрывая раздражения, спросил посол.

— Надо на себя надеяться! Спасение утопающих — дело рук самих утопающих! — примирительным тоном сказал атташе.

Посол отвернулся.

— Салям алейкум, шурави! — Их обступили афганцы из охраны аэродрома. — Вы вернулись в новой форме?

Хотя все военные были без знаков различия, афганцы обращались к Ветрову, безошибочно определив в нём командира. Подполковник пожал плечами и вопросительно посмотрел на Шарова.

— Что они хотят?

Тот перевёл: