Андрей Поповский - Третий раунд

Егор задумчиво слушал рассказ Беса, а потом как бы невзначай спросил:

— Тогда, в актовом зале, первым к Ляху подошел ты?

— А как ты догадался? — расплылся в довольной улыбке Бес.

— Да так, интуиция шепнула.

— Точно, первым тогда поддержал его я, а потом и остальные пацаны подтянулись.

— А почему ты поддержал Ляха? — спросил Егор. — Нет, если не хочешь, можешь не говорить.

— Спрашиваешь, зачем? — Бес на секунду задумался. — У меня уже до этого уже был серьезный разговор с Ляхом. У нас с ним были общие знакомые еще по воле, вот он и передал мне от них привет. Мы с ним нашли общий язык, и у нас появились общие темы. Я тогда поставил на него, и можно с уверенностью сказать, что не прогадал. Кроме меня, Лях тогда успел пообщаться еще с несколькими нормальными пацанами. Он встречался и с Пашей-штангистом, и с Аликом, и с Анваром — все они, вместе со своими ближними, тоже поддержали его позицию.

— И что, все так легко закончилось?

— Да нет же — тогда все только началось. Через пару дней на Ляха, когда тот был во время обеденного перерыва, один в цеху, кинулся один хмырь с заточкой. Он, падла, успел пропороть Ляху руку и распахать бок, а потом Лях самолично его заломал и хорошенько подраспросил о том, о сем. Он это умеет, не зря же в уголовке столько лет отработал. В этот же день Хозяин начал репрессии против блатных, он пересажал самых ярых в шизняк и вскоре вообще перевел Мазая в другую зону. Мы, естественно, сразу воспользовались сложившимся положением, и взяли власть на зоне в свои руки. Вот с тех пор здесь все так — как мы устанавливаем.

— Понятно, — Егор понимающе кивнул, — только здесь главное не перегнуть палку, а то можно получить такую обратку, что мало не покажется.

— Не тухшуй, — заразительно засмеялся Бес, обнажая в белоснежной улыбке свои ровные ухоженные зубы. — Ничего страшного не происходит, ну, прижмут пацаны время от времени какого-нибудь мужика или блатного, так это чисто чтобы те не расслаблялись, да и пацанам нужно же иногда пар выпускать — это же зона, а не пионерлагерь.

Вечерело. Двое активистов, Исмаил и Кент, шурша начищенными до блеска ботинками по высохшей опавшей листве и вяло переговариваясь, дружно топали куда-то по своим делам. Впереди щупленький мужичок в мятой черной робе и поношенных ботинках неторопливо мел асфальт, сгребая опавшие листья в кучу. Немного поодаль еще несколько осужденных сгребали граблями листья с газона. Когда Исмаил проходил мимо, мужичок, неловко развернувшись, случайно ткнул его концом метлы под ребра.

— Да ты, падла, совсем поляну не сечёшь?!!

От довольно болезненного толчка в бок Исмаил завелся буквально с полоборота и сразу же ударил мужика кулаком в ухо. Тот, скрючившись, сразу упал вниз, в ужасе закрывая свою бритую голову руками, а взбешенный Исмаил стал бить его куда попало ногами в тяжелых ботинках. Кент, не участвуя в расправе, просто стоял рядом и криво улыбался. В какой-то момент избиваемый мужик мучительно закашлялся и выплюнул сгусток крови. Его руки безвольно опустились, открывая бритую голову на тонкой шее, и туда сразу же пришлись несколько мощных ударов тяжелыми ботинками.

— Исса, Исса! Да оставь ты его, — встревоженный Кент оттолкнул приятеля от затихшего мужичка, — ты же его убьешь нахер. Чего ты так завелся?

— Да хрен там убью, эти падлы живучие, — остывая, сплюнул на землю Исмаил. — Вот посмотришь, он через пять минут как подстреленный на ужин побежит.

Оба, немного потоптавшись на месте, дружно пошли дальше, оставив позади себя неподвижное тело, распростертое на опавшей листве. К лежащему осторожно приблизились несколько осужденных, не решавшихся подойти ближе, пока Исмаил и Кент стояли рядом. Один из подошедших зеков опустился на корточки, прикоснулся к шее лежащего мужика, проверяя, есть ли у него пульс. Через несколько секунд он спросил срывающимся голосом:

— Мужики, да что же это такое делается-то, а? Они же, гады, Зайца убили… За что?!

К Зяме, мирно отдыхавшему у себя в комнатке в приличествующем его положению одиночестве, которое само по себе является весьма большой роскошью в переполненных местах лишения свободы, тяжело дыша, ворвался всколоченный парень.

— Ты чего, Муха, белены объелся, что ли… — недовольно начал было Зяма, недовольно вздернув высоко на лоб свои густые брови, но, увидев выражение лица вошедшего, тут же сменил тон: — ну давай, говори, чего там у тебя?

— Там два Ляховских «козла» только что мужика из третьего отряда насмерть забили. Мужики из третьего все как один поднялись, шумят, бьют окна, требуют к себе Хозяина и Ляха, — выпалил Муха.

— Так.

Зяма вскочил с кресла. От расслабленности и сонной одури на его лице ничего не осталось — теперь это был просто комок энергии.

— А ну быстро ко мне весь блаткомитет и отмороженного Шварца позови тоже, только тихо давай, чтобы никто не видел.

К бушующему темному морю, состоящему из нескольких сотен осужденных, сконцентрировавшихся у расположения третьего отряда, быстрым шагом шел Лях, он уже знал о произошедшем и про себя на все лады проклинал зарвавшихся придурков Исмаила и Кента, сдуру заваривших такую кашу. Рядом с Ляхом важно вышагивал зам. начальника колонии по воспитательной работе майор Сиротин, замещавший утром отбывшего в город начальника колонии, а позади угрюмыми глыбами тянулись несколько здоровенных амбалов, составлявших личную свиту смотрящего, и трое прапорщиков с дубинками, сопровождающих майора. Они вместе подошли к толпе. Среди озлобленных лиц то там, то здесь мелькали юркие парни, они что-то тихо говорили, добиваясь внимания, затем протискивались дальше, и опять заводили и без того взвинченных донельзя мужиков. Здание, рядом с которым собралась возбужденная толпа, мрачно зияло выбитыми глазницами окон, отовсюду шел плотный людской гомон, то и дело в толпе раздавались выкрики и призывы мочить «козлов».

— Граждане осужденные, прошу прекратить беспорядки и разойтись по местам расположения отрядов, — майор Сиротин вышел вперед и властно поднял руку. — По факту избиения будет проведено объективное расследование, и все виновные будут строго наказаны.

— Какое там избиение, начальник! — дерзко выкрикнул кто-то из толпы. — Твои «козлы» Зайца насмерть запинали!

Тут же из толпы последовали другие выкрики:

— Знаем мы твое расследование!

— Вы с «козлами» заодно и всегда их прикроете!

Вперед вышел Лях и, разведя руки в стороны, зычно выкрикнул:

— Мужики, кончай этот базар! Я лично обещаю наказать того, кто это сделал. Слово даю — решу все по справедливости и накажу так, что мало не покажется.

— Да чего вы его слушаете?!! — раздался истерический вопль откуда-то сбоку — это же тоже мент перекрашенный. Мочи «козлов» и ментов заодно! Бей сук!!!

Возбужденная толпа качнулась вперед, из-за спин стоящих впереди зэков внезапно выскочил юркий тип в надвинутой на самые глаза кепке и в ритме швейной машинки начал бешено всаживать заточку в живот Ляху.

— А-а-а!

Невидимый барьер был снят. Почувствовав первую кровь, толпа окончательно слетела с катушек и кинулась вперед — рвать, кромсать и топтать.

— А ну стоять, суки позорные!!! Всех порву на хер!!!

Из-за угла котельной на помощь Ляху опрометью выметнулись два десятка здоровенных накачанных парней, вооруженных короткими стальными прутами. Это прибыл Бес, по приказу Ляха собиравший на бой надежную братву. Он опоздал к месту разворачивающихся трагических событий совсем немного. Появись он со своими людьми хотя бы на пару минут раньше, и возможно, основная масса арестантов, устрашенная демонстрацией силы, не перешла бы последней черты. Но Бес опоздал. Накопившиеся безысходность и злоба справедливо или несправедливо осужденных и загнанных на край света людей наконец-то нашли свой выход, и озверевшая толпа потерявших человеческий облик сидельцев хлынула вперед, круша и ломая все на своем пути. Бессловесная серая масса, обычно податливая, забитая и униженная, накопив критическое давление, взорвалась подобно вулкану, и горе теперь тем, кто попирал и унижал человеческое достоинство, а также горе тем, кто не в толпе, или, на свое несчастье, просто попался под горячую руку.

— А-а а!.. Мочи козлов!!!

— Бей их!

— Ссука!!!

— Кр-ру-ши-и, их блядь!!!

Плотная черная масса, в первый момент немного подавшаяся назад, тут же, топча растерзанных переговорщиков, волной понеслась в сторону Беса и его людей. Активисты не дрогнули. Как по команде, взметнулись стальные прутья и с силой опустились на бритые черепа. Первый ряд нападавших с проломленными головами рухнул на землю, давая дорогу другим — осатаневшим от дикой злобы людям, тянущимися сведенными как в судороге пальцами к шеям ненавистных активистов. Накачанные адреналином люди не чувствовали боли от ударов и падали, только получив серьёзные увечья. Поле боя сразу разбилось на отдельные участки, то тут, то там, как водовороты в бурной реке, крутились бойцы Беса, окруженные жаждавшей крови людской массой. Мелькали кулаки, взмывали и опускались стальные прутья, в мускулистые тела спортсменов вонзались заточки. Мат, стон, хрип, хруст, тяжёлый запах крови… Под ногами валялись неподвижные тела. Некоторые, даже упав на землю, из последних сил пытались хватать врагов за ноги.