Энди Макнаб - Агрессор

Нана начала перечислять.

— Гоги Шенгелия… Мамука Асли…

Акаки вскочил на ноги, он был взбешен. Он отшвырнул камеру и выскочил из амбара.

Нана продолжала.

— Георгий Шеной… Роман Церетели…

В тот момент, когда я вышел из фургона, я услышал звук вращающихся лопастей. Вертолеты оставались вне поля зрения до последнего.

Акаки махнул рукой и пролаял несколько коротких приказов. Жополизы запрыгнули в свой талимобиль, а Акаки вскинул автомат.

Нана была словно на автопилоте.

— Коте Жвания… Ираклий Цемулария…

«Хью» были уже фактически над нами. Акаки попытался приложить автомат к плечу, но его сбило с ног потоком воздуха.

Четвертый талимобиль заскрипел тормозами рядом с ним, и жополизы втащили его внутрь. Вертолет опустил нос и направился в сторону поля за амбаром.

Нана дрожала.

— Доказательства Зураба Базгадзе будут предъявлены вам в ближайшее время в специальном выпуске «60 минут». Студия?!

Она отшвырнула микрофон. Когда Паата подхватил ее на руки, она уже рыдала и билась в конвульсиях.

— Нана. Нам нужно идти.

Она посмотрела на меня через его плечо.

— Я помогу вам, Ник. Я помогу вам с полицией.

Я покачал головой.

— На это нет времени. Я забираю Чарли домой, ему там кое-что нужно сделать.

Она подняла брови, ничего не понимая.

— Что может быть важнее, чем доказать свою невиновность?

— Возможность умереть в кругу семьи…

Чарли подошел ко мне.

— Видишь ту посадку, дружище? — Он указал на откос за амбаром. — Кто последний, тот угощает кебабом.

Я выглянул на улицу через проемы в стене. Четыре вертолета приземлились на поле в ста метрах от нас. Их пассажиры высыпали на землю и заняли огневые позиции.

Паата вышел из фургона, вынул камеру из штатива и отсоединил провода. Он вытащил маленькую антенну, с помощью которой можно было держать связь со спутниковой антенной и передавать информацию в прямой эфир. Справа донесся звук автоматной очереди. В деревне люди Акаки открыли огонь. Взревели двигатели вертушек, и «Хью» резко взмыли вверх. Ребята на земле кинулись врассыпную, словно цыплята без квочки. Это очень напоминало Казбеги.

Когда в дело вступили солдаты, со стороны поля донеслось несколько выстрелов. Я надеялся, что стреляли они по селению, а не по нам.

Паата выскочил на улицу, держа камеру на плече, Нана бежала следом за ним.

Я схватил Чарли за руку.

— Ну?!

Он посмотрел на меня, но не ответил.

Я подбежал к двери амбара.

— Нана! Нана!

Она показывала Паате, что нужно снимать.

— Нана!

Она повернулась, и я показал ей всем понятный знак, проведя пальцем возле горла.

Вертушки кружились в небе, пытаясь выйти из зоны контакта.

— Бегите! — закричала Нана. — Бегите!

Она отвернулась и продолжила свою работу. Я обежал амбар, Чарли, прихрамывая, следовал за мной. Мы пробрались к посадке, используя дома в качестве прикрытия, после чего направились в сторону деревни, держась параллельно дороге. С высоты птичьего полета перед нами открылась картина хаоса. Солдаты толкались в поле, пытаясь найти укрытие и не зная, как это сделать. Возможно, они еще не добрались до второй страницы учебника.

Американские голоса напрасно пытались взять ситуацию под контроль, их команды никто не слушал.

С крыши одного из домов донеслась пулеметная очередь, разметавшая землю вокруг солдат. У них не было выбора, кроме как продолжать двигаться вперед, не отрываясь от земли.

Нана согнулась за грудой уложенных рядами бревен во дворе амбара и вела репортаж на фоне разразившихся событий. Паата обвел камерой небо, пытаясь поймать в кадр вертушки, чьи двигатели шумели у него за спиной.

«Хью» действительно были уже рядом, они шли очень низко и, пролетев у нас над головами, круто набрали высоту над полем и направились в сторону селения.

Еще одна очередь трассирующими пулями вынудила вертушки резко взять влево и снова исчезнуть из поля зрения.

Чарли притормозил. Я схватил его руку, закинул ее себе на плечо и потащил его дальше. Я поскользнулся в грязи, и мы оба упали на землю.

Чарли упал на меня сверху.

— Мы можем сделать передышку?

Мы лежали там, где и упали, и пытались перевести дух.

По долине разнеслось эхо еще одного взрыва. На этот раз последовал ответный огонь: ребята в поле наконец-то разобрались, что им делать.

Чарли закачал головой.

— Почему эти козлы просто бегают? Они что, хотят повоевать с целой армией? Они что, сбежали из того же приюта, что и Коба?

Я поднял его на ноги. Вскоре впереди нас вдоль дороги появились деревянные домики.

Чарли остановился.

— Послушай, дружище… Никаких вертушек. Должно быть, они полетели за подкреплением. Это наш шанс.

На обочине стояли брошенные трактор и старенькая «лада», но не было ничего, что помогло бы нам выбраться отсюда на хорошей скорости, даже если бы мы проскочили между боевиками справа и половиной грузинской армии слева.

Во всей деревне стояла сверхъестественная тишина.

— Как насчет талимобилей?

Я не успел ответить, как где-то в селении раздалась автоматная очередь.

— Черт с ним, идем!

Чарли заскользил вниз, выскочив из спасительной тени деревьев. Я последовал за ним. Он направлялся к группе маленьких деревянных домов возле главной дороги.

Мы вбежали в не огороженный забором двор и прижались к задней стене дома. Все ставни были закрыты. Я слышал, как за стеной плачет перепуганный ребенок.

Солдаты на обочине дороги открыли огонь из своих АК. Сверху справа от нас люди Акаки ответили тем же. Должно быть, стволы их пулеметов уже раскалились докрасна.

Пуля срикошетила от стены возле нас и взлетела в воздух.

Я потянул Чарли за рукав.

— Подожди здесь, старик.

Держась как можно ближе к земле, я направился к углу дома. Внутри залаяла собака.

Мои волосы были мокрыми от пота, а штаны покрыты слоем грязи. Одежда прилипла ко мне, словно упаковочная пленка. Я только сейчас начал осознавать, насколько мне хотелось есть и пить.

Я посмотрел на часы. У нас было около часа до заката, возможно меньше, учитывая облачность.

Я лег на живот и сантиметр за сантиметром пополз вдоль стены к краю дома. Оттуда я мог видеть все, что происходило на дороге. Там было пусто. Крестьяне держались подальше от происходивших событий. Я и не думал их за это винить. Дорога еще тянулась вверх по холму метров на сто, после чего исчезала из поля зрения. Огневые позиции боевиков, вероятно, находились как раз за поворотом. Они выбрали великолепное место. С него отлично просматривалась долина, на которой приземлились вертушки.

Команда на английском языке раздалась где-то метрах в двухстах слева от меня, и солдаты в ответ кинулись врассыпную. Нана и Паата, наверное, следовали за ними, но мы не собирались ждать их здесь и проверять это.

Я вернулся к Чарли. Он закинул ноги на стену, подставив лицо под дождь.

— Солдаты приближаются. — Я протянул руку. Он схватился за нее и поднялся на ноги. — Я не видел ребят Акаки, но скорее всего они за поворотом, метрах в ста отсюда вверх по холму. Мы должны пробраться к ним в тыл. Будем идти за домами.

— Отличная работа, парень. Так чего же мы ждем?

Я закинул его руку себе за плечи, и мы стали пробираться вперед через ряд неогороженных дворов.

Мы прошли метров восемьдесят-девяносто, когда дома вместе с дорогой стали уходить влево. Еще двадцать-тридцать метров — и мы будем за линией огня.

Мы уперлись в огороженный загон, полный свиней. Не стоило Чарли перелезать через него. Мы обошли его стороной. На все это требовалось время, а я не знал, сколько его у нас оставалось. Возможно, грузинские части атаковали не только по линии дороги. Меньше всего нам нужно было попасть под перекрестный огонь.

Едва мы снова двинулись вперед, боевики опять открыли огонь из пулеметов.

— Бедные маленькие ребята, — пробормотал Чарли, — вот вам и крещение огнем.

— Заткнись и иди!

Я остановился и прислушался.

— Слушай!

Выстрелы раздавались у нас из-за спины. Мы были вне зоны огня.

Все, что нам нужно было теперь сделать, так это спуститься вниз в деревню и подумать о том, где бы угнать машину и вырваться на свободу.

Мы вошли в деревню возле здания, которое скорее всего было сельсоветом. Наверное, в этом году в стране состоялись выборы: стены пестрели изорванными агитационными плакатами. В глаза сразу бросался один из них, с фотографией Зураба Базгадзе.

— Нас ждет экипаж, дружище.

Посреди дороги в тридцати метрах от нас стоял талимобиль, ржавый и побитый, но с четырьмя колесами. Если повезет, может, даже и с двигателем. Что мне понравилось больше всего, так это то, что рядом с ним никого не было.