Михаил Нестеров - Если враг не сдается

Думай. Соображай.

Мельников думал лишь о них, о товарищах, о себе в таких ситуациях думаешь меньше всего. О смерти вообще не думаешь. Первый свист пули над головой гонит ее прочь. Но она всегда рядом. Уже не маячит перед глазами, а стоит за спиной. Главное, не видно ее. Привыкаешь. Порой играешь с ней. Пригнулся, а она за спиной тоже присела, аж капюшон вздыбился. Страшно, костлявая? То-то!

Ну, сейчас меня обложат — решился Миротворец, заняв удобную позицию для стрельбы лежа. Удобно за холмиком, как за бруствером. Самое оно, как сказал бы Ротвейлер. Пологое укрытие, невысокое, с гребнем, которому порадовался бы снайпер и назвал бы его линией огня: самое то класть на него винтовку. Дозвонился ты или нет, мой четырехпалый друг?

Ну, поехали, мать вашу!

Мельников придавил спусковой крючок автомата и дал длинную очередь, израсходовав треть рожка. Прибор бесшумной и беспламенной стрельбы, установленный на «АКС», давал стрелку преимущество. Несомненно, его работа была слышна боевикам, автомат «кашлял», а такой звук можно иногда различить даже со ста метров. Вот работу «ПСС» порой не различишь и с десяти.

Но главное преимущество сейчас заключалось в том, что ему не нужно было менять позицию. Можно сделать еще две-три очереди.

Сержант отстрелял хорошо: двоих положил капитально, третьего ранил в руку. Вторая форсированная очередь, и «подранок» Шамиль Гуляев рухнул рядом с товарищами. Считай, один фланг очистил.

— Упырь, Шарик! — выкрикнул он. — На землю! Падай, падай!

Сместив ствол автомата, Мельников дал длинную очередь, опустошая рожок и видя, как повалились по его команде товарищи. Молодцы.

Он нажал на защелку и освободил спаренный магазин. Привычным, отточенным до автоматизма движением перевернул смычку и вставил снаряженный магазин, потянув его заднюю часть вверх и назад. Секунда. Дернул ручку затвора — еще полсекунды. Теперь пора сматываться.

— Ротвейлер! — громко выкрикнул Мельников. — Обходи их слева! Бей их!

Он показался из-за укрытия и, направляя ствол автомата в сторону лагеря и отстреливаясь короткими очередями, побежал, пригнувшись, к волнообразному пригорку. Он был более отлогим, из-за него головы не высунешь, но он — лишь ступень к следующему укрытию.

Бросившись за него, Мельников снова перезарядил оружие. Приготовил второй автомат, висевший на груди.

— Прикрой меня! — снова крикнул он, слыша свист пуль над головой и их шлепки в землю. Поднимая лишь руки над пригорком, он отстрелялся с двух рук, чем заставил боевиков на время прекратить обстрел. И снова с криком рванул в сторону. — Мочи их, Ротвейлер! Мочи!

Атака Миротворца оказалась на редкость удачной: пять трупов, двое раненых. Лишь один мог оказать ему достойное сопротивление. Не считая женщин и Батерского.

Этим боевиком был Зия Могуев. Во время неожиданной атаки Миротворца он стоял по правую руку от командира и ждал команды прикончить спецназовцев, ставших бесполезными. Остальные же стояли особняком и слитно, за что и поплатились. Автоматчик просто-напросто скосил их — Могуев бы тоже так сумел. Но вот как он подобрался к лагерю незамеченным? Может, их действительно двое? Один увел арабов за собой, а второй сделал то, что на его месте сделал бы любой.

Вот сейчас Зия мог и без команды расстрелять двух связанных, повалившихся на землю спецназовцев. Однако ствол магомедовского автомата уже смотрел на них. Могуев, меняя позицию перекатом, дал очередь в сторону укрывшегося за бугром Миротворца. Чеченец намеревался прикрыться Седовым, который был ближе к нему; даже мертвый он давал более или менее сносное укрытие. Султан Зурабов, раненный в грудь, уже наполовину скрылся за Шаровым. Старший сержант перезарядил оружие — последние два рожка, которые он на обратном пути изъял у убитых наемников. По идее, сейчас он должен был двигаться в том же направлении, но он, изготовив оружие, начал смещаться вперед — к лагерю, и в обратную сторону. Автомат в левой руке прошивал пространство над головой Магомедова, а из «калаша», что был в правой, Мельников намеревался сделать более или менее прицельный выстрел по крутившемуся на земле Могуеву. Асинхронно работать с двух рук было чрезвычайно сложно. Усугублялось это пусть редким, но ответным огнем. Плюс опасение попасть в своих. Но нет, в своих пока не попадает.

Еще одна точная короткая очередь, сделанная уже с десяти метров, и Султан Зурабов, попытавшийся прикрыться капитаном Шаровым, замертво рухнул на землю.

«Успел Ротвейлер „отморзиться“?» — продолжал напирать Мельников. Уже неважно. Лишь бы смертницы из кустов не выскочили.

Он бросился на землю и, держа автомат в горизонтальном положении, дал последнюю длинную очередь. «Калаш» забрасывало в сторону, а не вверх, пули, летящие веером, стремительно подбирались к Могуеву. Последние две или три попали ему в плечо и голову.

Магомедов, раненный в бедро, упал перед капитаном Шаровым, связанным по рукам и ногам. На его пути снова встал двухметровый громила. Никуда от них не уйти. Сначала омоновец, потом спецназовец ГРУ. И оба напирали, умело маневрируя, как танки на полигоне. Что — это у них в крови?

«У меня ктебе одна просьба... Не убивай Седова». Но если его не убить, он будет жить. Как жить — это другой вопрос. Если заглянуть ему в глаза, то уже сейчас можно заметить в них отблески адского огня, он уже жарится в нем, а в глотке зарождается жуткий вопль и вот-вот вырвется наружу.

А пока что закричал от страшной боли в бедре Магомедов. Будто снимая боль, он направил автомат на Седова и дал по его ногам очередь. Надпилил их 64-зубой «Дружбой». Потом его глаза встретились с глазами капитана Шарова...

Ни ему, ни кому-либо другому не дано было узнать, о чем думал в эти последние минуты Андрей. Не о себе. Он думал о незнакомом пареньке, Сашке Литвинове, и погибших спецназовцах, которые могли стать его друзьями.

Он смело посмотрел в глаза Магомедову, когда террорист навел на него ствол автомата и нажал на спусковой крючок.

Мгновением позже пуля, выпущенная из пистолета Миротворца, пробила Магомедову голову.

Игорь Мельников склонился над капитаном и потряс его за плечо:

— Андрей... Капитан... Эх, капитан...

Он махнул рукой. Прежде чем освободить от веревок раненого Седова, Игорь разрезал веревки на руках и ногах ротного. «Теперь ты свободен, браток, теперь свободен», — еле слышно прошептал он.

Глянув заслезившимися глазами на небо, Миротворец перевел взгляд на гряду кустов, куда ушли террористки.

— Куда ушел Батерский? — спросил он, накладывая жгут на бедро прапорщика.

— В Немчанке стоит «КамАЗ», — морщился от боли Седов. — Они хотят уйти на нем. Хотя не факт. Могут остановить любую машину. Бросай меня, Игорь, я сам.

Рядом с Упырем лежала опрокинутая радиостанция. Магомедов, давая очередь по командиру группы, прострелил и ее.

— На связь выходил? — спросил сержант. Впрочем, сейчас этот факт не имел особого значения. Группа террористов была обезврежена, последнего раненого Миротворец добил из автомата, буквально ворвавшись в лагерь.

— Выходил, — подтвердил прапорщик. — Где Ротвейлер?

— Дрыхнет на «тройке».

— Игорь... — Тяжелые признания понудили Седова опустить голову. — Я должен... Я хочу сказать тебе...

Нет. Не сейчас. Никогда. Он сам всё узнает. Поймет.

И простит.

Но Миротворец уже знал — от Греты. И он простил.

— Что, Сева?

Седов потряс головой:

— Нет, ничего. Ты успеешь. Они пошли прямо и тормознутся примерно в полукилометре от «железки». Там леса навалено немерено. Скорее всего, будут обходить. Не дай этому сучонку уйти.

— Не сходи с ума, Сева. Теперь мы с ним как иголка с ниткой.

Батерский уверенно продвигался вперед. Он шел быстрым шагом и часто оглядывался на отряд... шахидок. В отличие от Али-Хасана, который сутками раньше исполнял при них обязанности евнуха-стражника, Игорь себя таковым не чувствовал. Даже проводником себя не считал. Он подумывал бросить их, если представится такая возможность. Тут долго думать не надо. К чему «КамАЗ», когда проще выйти на дорогу, оставив чеченок в кустах, и тормознуть легковую машину. Можно предупредительным огнем заставить ее съехать на обочину. И поминай как звали.

Вот сейчас можно отрываться от них: Батерский вышел к череде волнообразных холмов, устланных поваленными елями. Ширина этого нагромождения — метров триста, пока чеченки будут скакать, спотыкаясь и падая, он будет уже далеко.

И он действительно ускорил шаг, успел продвинуться на сорок-пятьдесят метров, как вдруг услышал за спиной крик. Батерский даже вздрогнул, поскольку он показался ему предостерегающим окриком Эльвиры Мусаевой. Но кричала не она, а младшая из сестер Джабраиловых Алла.

Дело плохо, заключил Батерский, оглядев ногу чеченки. С переломом лодыжки далеко не уйдешь. Вопрос: «Как это тебя угораздило?» — можно было не задавать. Тут даже подготовленный человек ногу сломит.