Сергей Бакшеев - Осколок в голове

В этот момент в небе раздался непонятный нарастающий гул. Потом все разом стихло, а над головами пораженные путники увидели огромную стальную остроносую птицу, раскинувшую треугольные крылья.

Ошеломленные ургенчцы застыли, словно их охватил паралич.

Когда птица безмолвно улетела, Хасим увидел, что белогорбая Шиха убегает в открытую степь, уводя за собой самого сильного из оставшихся верблюдов. Пока купец оправился от увиденного чуда и смог собрать мысли в кучку, сбежавшие верблюды были уже очень далеко.

– Что это было, отец? – задал вопрос растерянный Рустам.

– Это знает только Аллах. Он подал нам знак. Но как его истолковать, я не знаю. – Хасим осмотрелся и ухватил единственного верблюда за поводья. – У нас остался только один верблюд. Рустам, садись на него и уезжай быстрее в степь. Может, хотя бы тебе суждено выжить.

– Отец, я не оставлю тебя. Мы поедем вдвоем.

– Нет. Вдвоем на уставшем верблюде мы не сможем быстро уйти. Нас обязательно заметят и догонят.

– Отец, я не могу тебя оставить. Ведь ты совсем недавно спас меня из плена.

– Это долг каждого отца. Мы живем ради своих детей. Ты это поймешь, когда сам станешь отцом. Верни этот долг своим детям.

– Но, может, еще не поздно что-нибудь придумать? Хасим бросил взгляд на открытый тайник.

– Я спрячусь здесь, – решил он. – Ты закроешь меня сверху, засыплешь и замаскируешь. А дышать я буду через это. – Он показал на полую бамбуковую палку, прихваченную в Китае, которой он обычно погонял верблюда. – Когда войско пройдет, ты вернешься сюда и откопаешь меня.

Хасим спрыгнул в тайник, пристроил в углу бамбуковую трубку, потом лег и с помощью сына задвинул над собой плиту.

– Засыпай и уходи, – услышал Рустам из-под плиты глухой голос отца.

Руки Рустама испуганно и торопливо разровняли песок. Сын сделал все, как велел отец, и уехал, бросив тревожный взгляд на ровное место с неприметным кончиком торчащей над землей палки.

В темном непроницаемом склепе Хасим спиной ощущал, как неумолимо накатывается огромная армада войск эмира. Вскоре среди непрерывного гула стали различаться отдельные звуки, и он услышал над головой дробный топот тысяч конских копыт. Хасим пожалел, что соорудил тайник в удобном для водопоя месте.

Сотни всадников спускались к реке и поднимались обратно. Несколько раз копыта попадали на торчащую бамбуковую трубку, сначала смяли и размозжили ее, потом увлажнившийся от мокрых лошадей песок плотной массой присыпал трубку. Плита дрожала над головой купца, и мелкие песчинки, похожие на пыль, просыпались вниз и попадали в глаза. Хасим покорно прикрыл веки. Только бы Рустам успел уйти незаметно, молил он.

Хасим дышал медленно и экономно и не сразу заметил, что воздух в тайнике стал тяжелым и спертым. Купец подергал бамбуковую палку, но она была плотно зажата плитой и никуда не двигалась. Когда он стал раскачивать ее, палка хрустнула и сплющилась.

Хасим затих, вверив свою жизнь воле Аллаха. Он терпеливо ждал, когда пройдет войско всесильного Тимура. Но тьма всадников и пеших бойцов шла нескончаемым потоком. Хасим не мог уже дышать экономно. Он шумно втягивал воздух широко раскрытым ртом, но и это не помогало. Голова кружилась, выпученные глаза искали выход.

Когда взмокший от частого дыхания Хасим в отчаянии попытался сдвинуть плиту над головой и выбраться наружу, силы оставили его, в голове помутнело, и он провалился в тяжелый обморок.

Долгих два дня и две ночи шло войско Тимура в направлении Золотой Орды. Когда последние обозы уплыли за горизонт, Рустам, все это время благополучно скрывавшейся в глубине пустыни, вернулся к отцовскому тайнику. Он спешил помочь отцу выбраться, но вытоптанная десятками тысяч ног поверхность степи сильно изменилась.

Никакой бамбуковой трубочки уже не было видно, и Рустам изрыл голыми руками много мест, прежде чем отыскал отцовский тайник. Когда он сдвинул плиту, то увидел отца, безмятежно спавшего вечным сном на двух мешках с порохом. Рядом холодным блеском равнодушно мерцало золото в трех кувшинах.

Повзрослевший за время испытаний Рустам обмыт лицо старика, стряхнул песок с его одежды, прочел молитву и плотно прикрыт тайник, ставший могилой. Повинуясь предсмертной воле отца, он забрал с собой только два кувшина с монетами, а третий, с именем Шакена, оставил в тайнике.

Молодой наследник умершего купца, гонимый тягостными мыслями, благополучно добрался до Отрара, а затем и до Самарканда. Там, расплачиваясь за постой, он имел неосторожность обнаружить свое богатство перед алчными глазами.

По дороге из Самарканда в Хиву его ограбили, отобрав все.

Рустам долго плакал, сетуя на несправедливость судьбы. Возвращаться домой к матери с вестью о смерти отца и с пустыми руками он посчитал унизительным. Почему ворам и бандитам так легко достаются плоды многолетнего тяжелого труда честных людей? Если люди живут по таким несправедливым законам, то он сам готов стать вором, думал озлобленный Рустам, сын Хасима, возвращаясь в богатый Самарканд.

Раненый Шакен очнулся необычайно темной непроглядной ночью. Вверху не было видно ни одной звезды, и чернота нагло и плотно облепляла воина.

Как быстро наползли бескрайние тучи, подумал Шакен и тут же вспомнил яркую вспышку. Даже в глазах закололо. Он повертел головой, двинул сначала одной ногой, потом другой, ощупал себя руками – повезло, остался цел после неожиданного взрыва из-под копыта верблюда.

Только слегка саднило обожженное лицо, на нем была толстая корка запекшейся крови.

Шакен приподнялся, его руки уткнулись в большое остывшее тело мертвого верблюда. Пальцы Шакена торопливо зашарили по земле. Ему быстрее надо найти свою выпавшую саблю. Враг может притаиться рядом, и Шакен должен быть вооружен и готов к бою. Он нащупал вожделенную полоску стали и благоговейно прикрыт ее ладонью.

Но что это? Поверхность сабли сильно нагрелась. Шакен приподнял ее, обратная сторона клинка была гораздо прохладнее. Так может нагреться металл, только если… Если он долго лежит на солнце!

Шакен суетливо ощупал землю – песок тоже был теплым. Он поднял лицо вверх, замер и явственно ощутил, как теплые солнечные лучи ласкают его щеки.

Но почему он не видит солнца?!

Шакен нервно сдирал куски кровяной корки, залепившей лицо. Он отбрасывал липкую мякоть и глядел вверх, надеясь, что вот-вот черная пелена окончательно спадет, и он увидит яркий солнечный свет. Шакен злобно протер очищенные от крови глаза, но его пальцы вместо глаз угодили в большие маслянистые дырки. Он ощупал вытекшие глазницы и неистово закричал, угрожая кулаком невидимому солнцу, будто оно было виновно в его слепоте.

На закате дня его обнаружили передовые части наступающих войск Тимура.

Шакен в окровавленном халате сидел на земле, откинувшись спиной на тушу убитого верблюда. Рядом валялись тела троих поверженных монголов, один из которых, судя по его одежде и оружию, был большим командиром. Воины с уважением отнеслись к раненому Шакену в одиночку одолевшему сильных врагов. Вид кровавых ран у поверженных противников говорил о том, что схватка была жестокой.

Ослепший Шакен сказался тяжелораненым и на вопросы отвечал очень скупо. Его три дня откармливали проходившие войска. Единственная уцелевшая монгольская лошадь, набравшая сил за эти дни, досталась Шакену.

Когда армия прошла, Шакен, мужественно смирившийся с вечной слепотой, отправился на поиски тайника Хасима. Он не сомневался, что купец сдержал слово и оставил там деньги. Но сколько ни мыкался слепой охранник по степным пескам, тайника он не нашел.

Лошадь вывела Шакена в местный аул. Сердобольная вдова приютила слепого воина. Шакен остался в этих краях, веря, что если не он, то его дети обязательно найдут причитающееся ему золото.

Федорчуку несколько раз пришлось накручивать диск старенького телефона в кабинете председателя колхоза, пока сквозь гул и потрескивания не послышались длинные гудки. Он вдавил трубку в ухо и, как только услышал суровое: «Тимофеев слушает», сразу гаркнул, как командир на параде:

– Товарищ полковник! У аппарата – старший сержант милиции Федорчук. Докладываю! Вашего внука мы нашли. В настоящий момент он в безопасности.

– Что с ним? Как он?

– С папой он сейчас, с папой! Малыш цел. Пищит, как все. Но ничего страшного не случилось. – Сержант припомнил сгоревший автомобиль и кашлянул. Не вдаваясь в подробности, добавил: – Ну, в общем, вовремя поспели.

– Кто это сделал? – крикнул Тимофеев. Сержант даже трубку чуть отстранил, до того суров был голос полковника. – Кто похитил моего внука?

– Двое неизвестных. Приезжие. Ваш зять Толик их вроде как знает.

– Где они? Задержали?

Сержант опять поперхнулся, сбавил тон:

– Тут это. Сложная ситуация была. Беглый преступник объявился, все карты спутал.