Лев Пучков - Тротиловый эквивалент

Хочу заметить, что специфика нашего профиля требует предельной точности.

Если у вас есть знакомый чечен, попросите его сказать по своему что-нибудь типа «процентное соотношение бризантности и фугасности для аммиачно селитренных ВВ (взрывчатых веществ)...» или, допустим «флегматизатор, пластификатор, гигроскопичность», и вам будет понятно, что я имею в виду. Кроме того, я привёз с собой своих людей, двух узбеков и курда. Это лучшие специалисты: Курбан — мастер по электронике и компьютерам, механик Анвар, самоделкин, каких поискать, и Аскер — настоящий солдат преисподней. Поэтому в моём отряде по большей части общаются по русски. Это не проблема, почти все нохчи, кроме самых дремучих дехкан, хорошо знают русский. Если и говорят с сильным акцентом, то, как правило, с самими русскими, чтобы показать им своё пренебрежение. А у меня контингент весь поголовно с техническим образованием, многие говорят по русски почти без акцента. Взаимоотношениям это не мешает — хоть мы и не местные, чужие, но вера у нас одна и молимся мы вообще на арабском.

Ещё я открыл интересную закономерность. Оказывается, нохчи охотнее подчиняются брату по вере другой нации, чем соплеменнику. Они всех своих соплеменников (вот ведь наивные!) считают равными по жизни. Я читал про их имама Шамиля (который, кстати, был аварцем). У чеченца, говорил Шамиль, нет горы, чтобы возвести на неё лучшего из своих, и нет ямы — сбросить худшего. У чеченца всегда есть соблазн избавиться от власти, которую он самолично и добровольно избрал три дня назад.

Думаю, Шамиль был прав. Пожив некоторое время среди них, я понимаю, что эти люди никогда не создадут нормального в европейском смысле государства.

Чеченец под свободой прежде всего подразумевает равенство. То есть они все должны жить или одинаково бедно, или одинаково богато, иначе, на мой взгляд, у них перманентно будет революционная ситуация и кризис.

А ещё у них у всех обострённое чувство собственного достоинства. У них нет дехкан в том смысле, как это принято у других мусульманских народов. Каждый мальчишка, едва начав понимать своё место в этом мире, чувствует себя мужчиной в полном смысле этого слова. Поначалу это доставляло мне определённые неудобства, но потом я приноровился. Ими вообще легко командовать. Только надо правильно ставить задачи. «Я хочу, чтобы ты сделал то-то» — это у них не проходит. Или проходит с большим скрипом. А надо так: «Посмотрим, сумеешь ли ты сделать это. Ты, конечно, парень что надо, но я что-то немного сомневаюсь...»

Тогда они землю будут рыть, лоб расшибут, чтобы доказать свою профессиональную состоятельность.

Ладно, поговорили о нохчах, теперь поедем, посмотрим, как первый расчёт произвёл установку. С их закладки стартует операция. Если они что-то напортачили, значит, всё пойдёт насмарку.

Задача первого расчёта не самая сложная, но, пожалуй, наиболее трудоёмкая.

Они возились дольше всех потому, что надо было точно нацелить и намертво зафиксировать две «Аглени»[7]. Целились по такой же «Ниве», как и у меня, которая в это время стояла на дороге.

Я не видел, сидел у них кто-то в «Ниве» или нет, когда наводили гранатомёты. Но если водитель был на месте, чувствовал он себя как минимум неуютно. Потому что наводили через диоптр, а это значит, что стойка была поднята и оставалось лишь нажать на спусковой рычаг. Мало ли как в жизни бывает? Они, конечно, хорошие специалисты, но в жизни каждого случаются нелепые ошибки, за которые приходится очень дорого платить. Чем мастер отличается от простого специалиста? Повышенной надёжностью. В этом мире всем нам не хватает надёжности. Очень хороший боец, бывает, нечаянно жмёт на спусковой крючок в ненужное время в самом неподходящем месте, отличный сапёр гибнет, заступив за простенькую растяжку, и так далее. Мастер просто не допускает таких ошибок, поэтому на него можно положиться и его ценность значительно выше. Моя задача, ни много ни мало, сделать из этих хороших специалистов настоящих мастеров.

Жизнь покажет, получилось у меня это или нет...

По дороге едем без опаски, жидкая грязь мгновенно расползается и уничтожает следы протекторов. Не завидую я федеральным сапёрам. Разминирование хорошо проводить, только когда сухая погода, тогда можно обнаружить следы деятельности противника. Сейчас их задача сильно усложняется — вплоть до полной невозможности что-либо противопоставить моим умельцам. Аллах на нашей стороне, гяуры не правильно выбрали время для проведения своего референдума.

Медленно проезжаем по дороге. Я представляю себя в роли врагов, смотрю, нет ли чего подозрительного. В этом месте в двадцати метрах от правой обочины расположены чахлые посадки, практически просматриваемые насквозь. Для засады позиция никудышная, спрятаться негде, место кругом открытое, ровное, село — рукой подать. Толстой Юрт у нас «мирное село», там опорный пункт милиции с «ГБР» (группа быстрого реагирования), которая всегда готова прийти на помощь федералам. В общем, поводов для беспокойства у командира ИРД нет.

«Аглени» установили как раз в этих кустиках. Для фиксации использовали полутораметровые доски, которые прикручивали проволокой. По вектору траектории обрезали ветки, и теперь, если присмотреться, с дороги видна пара едва различимых «окон» в кустах. Я быстро оцениваю ситуацию и прихожу к выводу, что всё нормально. Внимание пеших сапёров всегда сосредоточено на дороге и обочинах. «Окна» может заметить группа прикрытия, которая крутит головами на сто восемьдесят с задачей своевременно обнаружить засаду. Но если они и заметят «окна», то лишь в ту секунду, когда их «броня» поравняется с посадками под прямым углом. А в этот момент уже будет поздно что-либо предпринимать.

Осматриваю работу второго расчёта. Вернее, просто проезжаю мимо этого места, работы не видно. Так и должно быть, тут всего лишь две «ОЗМ 72»[8], в паре десятков метров друг от друга. Разведчики, работавшие накануне, выборочно засняли на камеру несколько проходов ИРД, что позволило приблизительно определить среднюю дистанцию между пешими сапёрами и «бронёй». С этим расчётом и установили мины.

К месту работы третьего расчёта я не еду — это практически на выезде из села, они там на животе ползали, не поднимая головы. Туман всё больше рассеивается, кунаки федералов могут заметить и насторожиться. Впрочем, я не особо беспокоюсь за этот участок, там всё просто. «ГБР» будет мчаться как иноходец, можно гулять в полный рост, даже без маскировки.

— Все, по домам, — даю я команду по рации.

Две «Нивы» собирают «лишних» людей и уезжают. Результат своей работы они узнают после завершения акции — напомню, это «дипломная». На месте проведения операции остаются следующие единицы боевого порядка: огневая группа (три человека), пара сапёров, которые будут последовательно производить подрыв установленных ВУ (взрывных устройств) и «эвакуатор» — джип «Чероки». Все три единицы расположены в разных местах, а джип хорошо замаскирован вне пределов видимости с дороги — моим парням придётся очень быстро пробежать стометровку, чтобы добраться до него.

Аскер выбирает место для наблюдательного пункта, метрах в двухстах от дороги, в посадках. Курбан находит перед посадками удобную позицию для съёмки и проверяет видеокамеру. Отсюда всё будет видно, когда окончательно рассеется туман. Потом можно будет по прямой рвануть к мосту по грунтовке. Там у нас заключительный этап операции. Ну вот, сделали всё нормально, осталось только ждать...

Около девяти утра туман совсем тает и видимость становится едва ли не стопроцентной. В девять сорок три со стороны Червленной слышится медленно приближающийся шум двигателя «БРДМ» инженерно разведывательного дозора федералов. То, что это именно ИРД, сомнений нет, четвёртый расчёт, до времени сидящий в Червленной, уже сообщил о прохождении.

Я наворачиваю на свою подзорную трубу бленду и присаживаюсь за кустарником. У группы прикрытая федералов тоже есть оптика, нельзя допускать с нашей стороны ни малейшей проблесковой активности. Курбан пока тоже не высовывается, снимать начнёт по моей команде, за несколько секунд до наступления времени "Ч".

Вскоре я уже могу рассмотреть ИРД федералов. Двигаются в обычном порядке, какого-либо усиления не наблюдаю. Впереди пешая группа: кинолог с собакой, два сапёра с допотопными табельными «ИМП» (миноискатели) и средних лет мужчина с укороченным щупом. Судя по всему, это командир, остальные значительно моложе.

Хорошо, ветерок дует от них к нам. Собака не учует раньше времени.

Вообще, собаку жалко. Я мусульманин, а по канонам нашей веры издревле проходит один странный предрассудок: тот, кого укусит собака, не попадёт в рай.

Но я всегда любил собак, потому что в них есть настоящее благородство, не присущее многим людям. На такую работу выбирают не абы кого, а самых умных псин, интеллигенцию собачьего народа. У человека всегда есть право отказаться от войны. Не хочешь, не иди. Если офицер — увольняйся к чёртовой матери из такой армии, где так мало платят, на гражданке всегда место найдётся. Если солдат — откажись и садись на два года «на посёлок»[9] за невыполнение приказа.