Андрей Таманцев - Рискнуть и победить (Убить демократа)

А ведь и в самом деле не умеет работать на вертикали.

Я тут я наконец понял, кто он.

Боевой пловец.

Точно.

«Пираньи» — так они себя иногда называют.

Ух ты! Это серьезные ребята. Несерьезные там до подполковников не доживают. Не Афган, значит. И не Чечня. Если бы он работал в Чечне, я бы его знал. Какая бы степень секретности ни была, такого специалиста не скроешь. Обязательно проявится. Пусть не сам, но дела подскажут. В Чечне я всех серьезных ребят знал.

И меня знали. И не только наши, к сожалению, но и чеченцы.

Так-так. Боевой пловец, значит. Очень похоже. Йемен, Мозамбик, Ангола. Или Балтика и скандинавские фиорды, где в 80-х вода кипела от таинственных подлодок и прочих неопознанных плавающих объектов. Никакие не ВДВ, выходит. ГРУ. Или СВР.

Сюда-то какими течениями тебя занесло?

Ух, нахалюга! Хотел перехватить меня на противоходе. И чуть не перехватил. Ну, очень хочется ему победить.

— До конца раунда осталось пять минут! — объявил судья.

Хватит, пожалуй. Не было у меня никакого желания растягивать это удовольствие еще и на второй раунд. Хочет победить? Пусть побеждает. Только это нужно сделать чисто. Я и сделал. Рванул через открытое место, оступился и покатился по земле, дотягивая до стеночки. Дотянул. Но он успел высадить в меня три оставшихся заряда. И все три раза попал. Публика замерла. Вся моя камуфляжка была залита красной пентбольной краской. Краской все-таки. Все-таки краской. Вот сука.

— Бой окончен! — объявил судья. — Победа чистая! Выиграл подполковник Егоров!

Аплодисменты победителю!

Аплодисменты были обвальные. Но и свистели тоже. Кого-то я, видно, разочаровал.

Я сел на землю и выпустил в ближний бетонный блок все оставшиеся заряды. Краска, конечно.

Егоров протянул мне руку, помог подняться. Усмехнулся:

— Я пошутил.

— Хорошая шутка, — оценил я и захромал вслед за ним к судейской трибуне.

Пока награждали дипломом и чествовали победителя, Ольга с тревогой ощупывала мою ступню.

— Да ничего страшного, — успокоил я ее. — Просто легкое растяжение.

В душевой я внимательно разглядел своего счастливого соперника. Так и есть. Тело белое, а лицо и шея с глубоким загаром. Не свежим, но въевшимся намертво. Ни следа от плавок. Ну, понятно, не на пляжах же они валяются, а работают в гидрокостюмах.

— А ты, парень, ничего, — одобрительно заметил он, когда мы одевались в предбаннике. — Этот выстрел с сальто был просто люкс. Ничего, ничего. Честно сказать, я ожидал худшего.

— Где уж нам тягаться с «пираньями»!

Он быстро взглянул на меня:

— О чем это ты?

— Да так, к слову пришлось, — объяснил я, не вдаваясь в подробности. — Не люблю проигрывать. А вы любите?

Он похлопал меня по плечу:

— Страви давление. Согласен, шутка была не из лучших. Но мне нужно было посмотреть, как ты ведешь себя в нештатной ситуации.

Он так и сказал: «нужно было». Не «хотел», а именно «нужно».

— Посмотрел? — поинтересовался я.

— Посмотрел.

Он протянул мне листок размером с визитную карточку. На нем был телефонный номер.

— Позвони мне по этому номеру. В любое удобное время. Есть разговор.

— Так говори.

— Не сейчас. Извини, дела. Я пожал плечами и сунул листок в карман. Дела так дела. Интересные они у него, судя по всему. Хотелось бы еще знать, какие именно.

И уже тогда у меня появилось странное ощущение, что я это узнаю.

Чуть раньше. Или чуть позже. На выходе нас перехватил запыхавшийся вестовой:

— Пастухова просит к себе генерал-лейтенант Нестеров! Он сейчас проводит начальство и будет в своем кабинете.

— Пока, рейнджер! — кивнул мне подполковник Егоров и направился к черным «Волгам», в которые уже грузились высокие московские гости.

Ольгу и Настену я оставил возле дощатого пятачка в гарнизонном скверике, где наяривал специально приглашенный эстрадный оркестрик и народ разминался кто как умел, а сам направился в кабинет начальника училища, не забывая прихрамывать.

За время учебы в этом кабинете я был всего два раза, и каждый раз не по самым приятным житейским поводам, поэтому и сейчас не ожидал ничего хорошего. Хотя очевидных причин вроде бы не было. Но такое уж свойство у памяти.

В кабинете сидели Нестеров и Митюков с видом людей, покончивших с докучливым, но необходимым делом.

Митюков сразу начал возить меня мордой по столу:

— Опозорил ты нас, Пастухов! В такой день! Не сумел защитить честь училища! А мы так на тебя рассчитывали!

— При чем здесь честь училища? — удивился я. — Егоров тоже наш выпускник.

— Ну, это конечно, конечно, — поспешно согласился Митюков. — Но и от тебя мы ожидали большего. Трижды рейнджер! А так обосрался!

— Слушая вас, я снова чувствую себя курсантом, — сделал я ему комплимент и обратился к Нестерову:

— Вы так же считаете?

— С судьей не спорят, — уклончиво отозвался он. — Я бы засчитал тот выстрел с лету.

— А первый тур? — не сдался Митюков. — Скажешь, не просрал? Милиционера подстрелить! А если бы это было в реальной обстановке?

Нужно было, конечно, смолчать. Но почему-то его слова меня зацепили. Я вспомнил, сколько свиданий с Ольгой не состоялось из-за этого говнюка, и не сдержался.

— Прикажите принести сюда афишку с этим ментом, — попросил я Нестерова.

— Зачем? — удивился он.

— Объясню.

— Распорядитесь, — кивнул генерал Митюкову.

Тот скорчил недовольную рожу, но послушно вышел.

— Скажите, Пастухов, почему вы ушли из армии? — спросил Нестеров. — Вы подавали большие надежды.

Я пожал плечами:

— Меня уволили.

— Это я знаю. Но не знаю другого — почему.

— Вы могли бы навести справки.

— Пытался. Никакой информации о вас нет. Только личное дело в архиве Минобороны.

Но в нем нет ничего о причинах вашего увольнения. Лишь приказ, подписанный заместителем министра. Формулировка расплывчатая: «За невыполнение боевого приказа». Что произошло?

— Это не мой секрет.

— Вы не хотели бы вернуться в армию?

— Нет.

— Уверены?

— Более чем. Да никто меня и не возьмет. Сами сказали, что приказ подписал замминистра.

— Его уже нет. Как и самого министра. А с новым руководством этот вопрос, думаю, можно будет решить.

— Это вы так думаете? — уточнил я. — Или кто-то другой?

— Я приветствовал бы такое решение, — уклонился он от прямого ответа. — Я бы хотел, чтобы вы служили в нашем училище. Ваш боевой опыт будет очень полезен курсантам.

Я даже засмеялся:

— Извините, но Митюкова с меня хватит на всю оставшуюся жизнь.

— Митюков не вечен.

— Вы ошибаетесь. Это я не вечен. И вы. А Митюков вечен.

— Но вы все же подумайте. Я пообещал. Просто чтобы не размазывать кашу по столу.

Но даже и не собирался об этом думать.

— Если позволите, у меня к вам тоже вопрос. Вас попросили пригласить меня на этот праздник?

— Вас бы и так пригласили.

— Но вас просили об этом, верно? Подполковник Егоров?

— Да.

— И он же дал понять, что вопрос о моем возвращении в армию может быть решен?

Кто же он такой?

— Этого я не знаю. Меня попросил оказать ему содействие один из высокопоставленных руководителей.

— Министерства обороны?

— Нет. Прошу извинить, но больше ничего я вам сказать не имею права.

— А я больше ничего и не спрашиваю. Появился Митюков с афишкой, расстелил ее на столе.

— Ну? Что ты хотел объяснить?

— А сами не понимаете? Посмотрите внимательно на этого милиционера.

— Ну, посмотрел, — сказал Митюков, — И что?

— Вы тоже ничего не замечаете? — спросил я у Нестерова.

Тот внимательно рассмотрел рисунок и покачал головой:

— Нет.

— И в реальных условиях вы не стали бы в него стрелять? — спросил я у Митюкова.

— Разумеется, нет.

— Вам повезло, что обстановка условная. Иначе сослуживцы уже собирали бы деньги вам на венок. Это же ряженый! Неужели не видите? У настоящих милиционеров на шинели по три пуговицы в два ряда. А у этого сколько?

— И вправду! — поразился Митюков. — По четыре. Ну, это просто художник ошибся.

— Может быть. Но в реальной обстановке я не стал бы об этом долго раздумывать.

Нестеров с усмешкой взглянул на озадаченного Митюкова. Потом как-то очень по-светски предложил:

— Я надеюсь, Сергей Сергеевич, вы останетесь на наш небольшой товарищеский ужин?

Моим офицерам доставит огромное удовольствие общество вашей очаровательной супруги. И нам с полковником тоже.

— Спасибо, но мы с дочкой. А добираться до дому больше двух часов.

— Отправьте Сергея Сергеевича домой на моей машине, — распорядился Нестеров. Я открыл было рот, чтобы отказаться, но он не дал мне этой возможности:

— Мне приятно было увидеть вас, Пастухов. Надеюсь, это не последняя наша встреча.

Желаю здравствовать.

— Всего хорошего, товарищ генерал-лейтенант.