Валерий Карышев - Мазутка. Портфолио умершей банды

– Стой, стой! – кричал он, стреляя вверх. Но «Тойота» продолжала движение. – Быстро разворачивайся! – прокричал он Игорю.

– Да как же тут развернуться? Дорога узкая, машина не пройдет!

Действительно, дорога была настолько узка, что повернуть было невозможно.

– Но они-то сумели! – кричал Олег. – Уйдет сейчас!

Игорь изо всех сил стал выворачивать тяжелый руль «Жигулей», но разворот не получался.

– Ты хоть задом давай, Игорек! Уйдут, гады! – кричал Олег.

Игорь включил заднюю скорость, изо всей силы нажал на педаль газа, двинулся назад и… влетел в «ракушку», стоящую во дворе.

– Ну все, приехали! – Олег закрыл глаза. – Позор! Теперь служебную записку писать…

– Зачем?

– Как операцию провалили. И патрон истратил, оправдываться надо… Ну что, с крещением тебя! – усмехнулся он.

Игорь опустил голову.

– Я во всем виноват, – проговорил он.

– Ни в чем ты не виноват, – ответил Олег, – просто они в очередной раз оказались умнее нас. Ничего, сколько веревочке ни виться, а конец будет. Мы их достанем!

Виталий сидел в зале суда, ожидая начала слушания дела. Слушалось дело по факту нанесения Огурцовым тяжких телесных повреждений сослуживцу его жены – то самое, с которого Козырев начал работу в юридической консультации. Дело несколько раз откладывалось. Наконец, спустя шесть месяцев после того, как закончилась стажировка Виталия и он был успешно принят в адвокатуру, что-то сдвинулось с мертвой точки.

За это время Виталий был на некоторых следственных действиях, участвовал в допросах и предъявлении обвинения. Все это время он работал под опекой Натальи Михайловны. Но по прошествии полугода он стал полноправным членом адвокатского сообщества, и теперь опекун ему был не нужен – началась самостоятельная практика. Это дело было его первым судебным процессом.

Огурцов сидел в первом ряду рядом со своей женой. Неподалеку находилась решетчатая клетка, в которой обычно содержались подсудимые, которым мерой пресечения был избран арест. Сегодня она пустовала, поскольку для Огурцова была избрана другая мера пресечения – подписка о невыезде.

Виталий заметил, что настроение у Огурцова было невеселым. В руках у подсудимого была сумка-рюкзак, до отказа заполненная вещами. Виталий понял, что Огурцов скорее всего считает, что будет арестован в зале суда. Жена мастера тоже выглядела неважно. Было заметно, что накануне она много плакала.

Вспомнив советы Натальи Михайловны, что всегда нужно быть уверенным в себе и бороться до конца, Виталий встал со своего места и подошел к Огурцову.

– Ну, как настроение? – нарочито бодрым голосом спросил он.

– Да что уж… – махнул рукой Огурцов. – Как вы думаете, сколько мне могут дать? Мне тут сказали, четыре года минимум…

– Все будет нормально. – Виталий ободряюще похлопал Огурцова по плечу. – Конечно, полного оправдания я вам не обещаю. Думаю, что получите условный срок – ранее вы к уголовной ответственности не привлекались…

– А по статье – от четырех до восьми…

– Мало ли что по статье! Я думаю, все будет хорошо, – повторил адвокат и пошел к своему месту.

На деле же Виталий очень волновался. Статья УК, по которой привлекался его клиент, предусматривала наказание от четырех до восьми лет лишения свободы, и никаких слов об отсрочке или условном наказании в ней не было. Поэтому, вероятнее всего, клиент должен будет получить, с учетом того, что преступление совершено впервые, четыре года… Виталий прекрасно все понимал. Но надежда, что удастся подвести дело к самообороне, у него все же оставалась.

Наконец в зал вошла секретарь и объявила, что суд идет. Все присутствующие встали. Дверь в глубине зала открылась, появилась судья – Нина Петровна Сорокина – женщина лет сорока пяти, полная, пышногрудая, в черной мантии. Чем-то она напоминала продавщицу из продовольственного магазина.

Виталий несколько раз посещал судебные слушания и знал характер Сорокиной, как она не любит адвокатов, старается ставить их на место, учит чему-либо, придирается к мелочам, используя служебное положение. Ведь, хотя и говорится, что все участники судебного процесса равны и никакой разницы между прокурором и адвокатом в нашем правосудии нет, в суде всегда идут навстречу прокурору, стороне обвинения. Что же касается просьб и ходатайств со стороны защиты, то все делится на два, а то и на три – только одна треть удовлетворяется, в остальном отказывают. Поэтому Виталий чувствовал себя не очень уверенно. Кроме того, переживал – дело было первым.

Заседание шло по традиционной схеме. Сначала – допрос подсудимого. Огурцов коротко рассказал суть дела, строго следуя схеме, которую, в соответствии с планом и стратегией защиты Натальи Михайловны, накануне подготовил Виталий. Судья молча выслушала Огурцова. Затем слово было предоставлено прокурору, который зачитал обвинение. После прокурора выступал потерпевший. Это был мужчина лет сорока, худощавый, с темными усами и абсолютно лысый. «И что она в нем нашла? – подумал Виталий. – Наверное, пьяные были, она и начала с ним заигрывать… А может, хотела подразнить мужа…»

Тем временем потерпевший излагал свою версию. По его словам, он пришел отдохнуть, и ни с того ни с сего ревнивый муж набросился на него с пистолетом и выстрелил. Наличие ножа в его руках потерпевший, естественно, отрицал.

Затем слово было предоставлено прокурору. Он задал несколько ничего не значащих вопросов. Наконец наступила очередь защиты.

Козырев встал, одернул пиджак и начал задавать вопросы. Первый касался ножа и был простым.

– Потерпевший, объясните, пожалуйста, каким образом вы на стадии следствия говорили, что у вас в руках был кухонный нож, так как вы боялись за свою жизнь, а сейчас, в судебном заседании, вы говорите, что никакого ножа не было. Почему появились противоречия я ваших показаниях?

Судья начала пролистывать том уголовного дела, нашла место, где находились протоколы допросов, проводимых следователем, и стала внимательно их перечитывать.

Тем временем потерпевший невнятно стал объяснять, что он все перепутал, что его не так поняли. Но расчет адвоката был верен: ему удалось привлечь внимание судьи к тому, что показания в ходе следствия потерпевшим были изменены.

– Теперь у меня вопрос к моему клиенту, подсудимому Огурцову, – продолжил Козырев. – Ваша честь, я могу его задать?

– Да, можете, – кивнула судья. – Задавайте.

Виталий повернулся к Огурцову:

– Скажите, пожалуйста, почему вы вытащили ручку-пистолет и стали стрелять в потерпевшего?

Огурцов, заранее знавший, что этот вопрос будет ему задан, поднялся и ответил:

– Я видел, что над моей жизнью нависла реальная угроза, поэтому и выстрелил.

– Значит, как я понимаю с ваших слов, была реальная угроза со стороны потерпевшего, который шел на вас с ножом?

Далее адвокат задал еще несколько вопросов своему клиенту.

Затем стали выступать свидетели, участники злополучного застолья. Каждой из женщин адвокат задавал один и тот же вопрос – видели ли они, как потерпевший шел на его клиента с ножом, и не считают ли они, что действия Огурцова были самообороной. Наконец, когда вопрос задавался очередной свидетельнице, судья резко оборвала адвоката:

– Послушайте, – раздраженно произнесла она, – суду и так ясно, к чему вы клоните – к самообороне. Можно уже не задавать этот вопрос.

Виталий сел. Он перехватил недовольные взгляды Огурцова и его жены. Вероятно, они чувствовали, что судья не на их стороне.

Судья объявила перерыв, предупредив, что после перерыва будут прения сторон. Значит, скоро дело будет закончено…

В перерыве Огурцов пошел покурить. Виталий решил, что должен быть рядом и как-то приободрить своего клиента. Он остановился неподалеку. Рядом с Огурцовым стояла жена, вытирая слезы носовым платком.

– Да что вы раньше времени своего мужа хороните! – Виталий подошел к ним вплотную.

– Да все уже понятно, – покачала головой женщина. – Вы же видите, что судья настроена против нас. Даже слова сказать не дает! Все идет к тому, что моего мужа накажут. А в колонии, вы ведь понимаете, он не выдержит, даже если ему четыре года дадут! Ему и одного там не продержаться! У него здоровье слабое, он там погибнет! – Женщина снова заплакала.

Адвокату неприятно было слышать такие слова. Почему они не верят в удачу? Хотя, на самом деле, на их месте он вел бы себя так же…

– Не паникуйте раньше времени! – проговорил он. – Предположим, дадут срок. Но если бы потерпевший умер? Была бы другая статья, чистое убийство, и срок был бы другой. Видите, я работаю, делаю все, что могу…

– Конечно, мы это видим, – ответила женщина, – только все равно все против нас складывается. Не верят они нам, и все тут! Господи, – она неожиданно повернулась к мужу и, обняв его, уткнулась в его плечо, – как же я без тебя жить буду?