Контуженый (СИ) - Бакшеев Сергей

Злата беспокоится:

— Денис, к тебе полиция приходила. Макс Лупик заявление написал.

— Забей! Вернусь героем — кто меня тронет.

До возможного геройства совсем недолго. Две недели боевой и тактической подготовки в учебном лагере — и нашу группу переправляют в Луганск. Еще сутки — и я командую минометным расчетом на передовой.

На моем плече круглый шеврон с оскаленным черепом и надписью «Группа Вагнера» на русском и английском языках. С таким знаком отличия в плен точно не возьмут.

Я Кит — командир расчета. В подчинении пятеро бойцов. Чех — наводчик, Шмель — заряжающий. И еще трое: снарядный и двое подносчиков — основательные мужики с позывными Урал, Механик и Днестр. Обеспечение у нас приличное: берцы, броники, полимерные шлемы. Даже наколенники выдали, выглядят классно, но к ним привыкнуть надо.

Из личного вооружения у каждого автомат и гранаты. Из общего — пара ручных гранатометов и наше главное оружие, 120-миллиметровый миномет на съемном колесном ходу. УАЗ «буханка», раскрашенный баллончиком «под войну», буксирует его по любому бездорожью. А первое оружие бойца — это лопата. Вечная задача — окопаться, укрыться, замаскироваться.

Для нас с Чехом миномет, как родной, освоили на срочной в армии. Поразить цель — наша ответственность. Шмель ловко опускает мины в ствол. Он и по жизни ловкач и проныра. В бою подчиняется командам, а в остальное время шустрит, отлучается, обыскивает развалины, приносит нужное и ненужное.

Механик рукастый мужик — починить технику и наладить быт он мастак. Урал мощный парень, без него с опорной плитой миномета мы бы не сдюжили. Днестр нам в отцы годится. Он хозяйственный, умеет из сухпайков приготовить стол «как мамка дома». Он из Приднестровья, мечтает дойти до родного края, чтобы Россия была под его домом, а не только в виде штампа в паспорте.

Каждое утро Днестр трижды крестится, шепчет молитву и целует нагрудный крестик. Перед боем торопливо крестятся и Механик с Уралом. У меня с друзьями крестиков нет и в церкви я их не замечал, но под обстрелом волей-неволей хочется верить во всевышнего защитника. Правильно говорят: в окопах атеистов нет.

Впечатлительный Чех интересуется первым:

— Днестр, о чем молиться надо?

— Да хоть «Отче наш» повторяй, помогает. Или молитву Архангелу Михаилу от злых сил.

— Это как?

Днестр осыпает себя крестным знамением и бубнит:

— Отче наш, иже еси на небесах…

Он замечает недоумение и говорит:

— Можно и своими словами. Благодари всевышнего и проси о главном. Молитву от души Бог услышит.

— И поможет?

— Ты верь. Без веры никак. Щенок от страха жмется к собаке, малыш за мамкину юбку прячется, а мы — дети божьи. На отца всевышнего уповаем, у него просим защиты.

Шмель хмыкает:

— И в наших окопах молятся и в тех, а все равно гибнут.

— Со светлой душой уходить или с темной тебе решать, — спокойно соглашается Днестр.

Не знаю, как Шмель, а я для себя решил. Проснувшись живым, трижды крещусь и мысленно взываю к Богу: «Благодарю за то, что есть. Пусть всё будет хорошо. Спаси и сохрани». И верю, что мою мольбу услышат.

В первом бою мандраж у всех. Приказ — накрыть опорный пункт противника. Наш миномет бьет до семи километров, но «музыканты Вагнера» всегда на передке. Позиции противника можно увидеть в бинокль, правда, командир с биноклем — это прошлый век. Бинокль заменили беспилотники. Нам тоже обещали в расчет оператора с квадрокоптером, а пока глазастой «птички» нет приходится выкручиваться.

У миномета своя оптика. Наводим прицел по внешним маркерам с учетом температуры воздуха, давления, силы и направления ветра. После первых выстрелов опорная плита миномета оседает, нужна корректировка. Мы оглохли и друг друга понимаем жестами, взглядом. Стреляем, как умеем, а с той стороны тоже артиллеристы не промах.

Ну вот, накаркал! Разрыв, воронка, и осколок от вражеского снаряда свистит над плечом.

Под ответным огнем Чех паникует. Дрожащими пальцами сбивает прицел, а потом вообще бросается в окоп и сжимается, обхватив голову. Пока я от страха ору на него, бойцы лихорадочно действуют. Урал свинчивает предохранительные колпачки с головного взрывателя, передает мины Шмелю, а тот делает выстрел за выстрелом. Без ума. Мины идут не по цели, а по направлению.

Ответка противника взрывает землю все ближе. Они корректируют точно. Я слышу прилет и кричу:

— В окоп!

Бойцы бросаются в укрытие, а оглохший Шмель торчит у миномета. Я прыгаю, сбиваю его с ног. Мы перекатываемся, вжимаемся в землю.

Взрыв!

Нас присыпает комьями земли. Мы смотрим друг на другу обезумевшими глазами. Шевелю ногой, рукой, откидываюсь на спину.

— Пронесло, — шепчут мои губы.

Шмель приподнимает голову, видит разбитый миномет и воронку на месте заряжающего. Его благодарность похожа на стон:

— Век не забуду, Кит.

Мы прячемся в окопе, сжимаем автоматы, шепчем молитвы и чувствуем свою беспомощность. Спасают артиллеристы из второго эшелона, продавливают встречный огонь мощной гаубицей.

После атаки возвращаются наши «вагнеровцы» с чумазыми лицами. Я узнаю командира штурмового отряда с позывным Вепрь.

— Мазилы хреновы! — ругается он. — Из-за вас опорник не взяли, понял?

Я прячу взгляд от стыда. У Вепря помимо стандартного знака «Группы Вагнера» на шлеме шеврон: «Герой по вызову. Второй подвиг бесплатно». И третий и сто пятый. Вепрь боец от Бога, тот самый адреналиновый наркоман, про которых Чапай говорил.

Вепрь крутой, но быстро отходит. Замечает бледного Чеха, демонстрирует белозубую улыбку и подбадривает:

— Штаны береги, очко не бабушка вязала. Понял?

Вепрь ржет. Мы следом. Становится легче. У меня срабатывает рация.

Орет командир батареи с позывным Тарантино:

— Первый расчет сменить позицию! Замаскировать миномет! Кит, какого хрена медлишь?

— Поздно, — отвечаю я. — Нашего миномета нет.

— Доложить о потерях.

— Личный состав без потерь.

Тарантино смягчает тон:

— С боевым крещением, Кит. Следующий раз жду доклада о потерях противника.

Мы быстро привыкаем к опасности. Уже во втором бою всплеск адреналина забивает мистический страх, расчет действует слаженно. Бьем по квадрату и бегом на новую позицию с тяжеленным минометом в налипших от чернозема ботинках — пока ответка не прилетела. Оттуда насыпаем новые мины — и снова-здорово.

Правда Вепрь недоволен. Рубеж он взял, но в группе штурма двое раненых, по-нашему «трехсотых».

— Кит, вы не минометчики, а ландшафтные дизайнеры! Не научитесь точно в окопы накидывать, на штурм вперед моих пойдете. Понял?

Его вечное «понял» сначала бесило, потом стало родным, будто слышал его с детства.

— Вепрь, нам бы квадрик для корректировки.

— Вы же криворукие.

— И оператора в придачу. Без «птички» в окоп не накидаем.

Вепрь задумывается:

— У луганских коптеры видел. Спрошу, понял?

Мы воюем в составе союзных сил. Если «группа Вагнера» — это наконечник стрелы, то лук и стрелы — бригады Российской армии и батальоны теробороны ЛНР. В армейских бригадах большие и мощные беспилотники ими управляют специально подготовленные бойцы. Для штурмового взвода и минометного расчета достаточно китайского бытового дрона небольшого радиуса действия. Даже такие дроны в умелых руках обеспечивает гаубицам и танкам снайперскую точность.

Вепрь выполняет обещание. В наш расчет луганский батальон отряжает оператора беспилотника с китайским квадрокоптером. Парня зовут Руслан, к нему сразу приклеивается позывной Русик. Квадрокоптер у Русика собственный, из дома прихватил. Там был игрушкой, а здесь — боевая единица.

Я обучаю его командам, и Русик корректирует огонь. Первые мины пристрелочные.

Слышу голос Русика в рации:

— По первому разрыву меньше шестьдесят, левее ноль десять.

Оператор дрона находится отдельно от расчета и меняет свое местоположение. Как только он включает радиосвязь с дроном, становится видимым системам радиоэлектронной борьбы противника. По нему могут нанести прицельный удар.