Андрей Константинов - Специалист

«Про ошибку следует помалкивать», — решил наблюдатель и нажал кнопку радиостанции:

— Идет. С ним какой-то лох… Разговаривают. Пиво пьют.

— Понял, — голос Поляка звучал буднично, — что за лох?

— Хер его знает. Может, сосед, может, со стоянки кто.

— Понял, — сказал Поляк, — работаем. Он выключил японскую радиостанцию. Вообще-то появление вместе с объектом постороннего предполагало отмену операции. Но трое боевиков в машине тоже помнили о судьбе Голована. Там ситуация была аналогичной. И еще — всем хотелось быстрее сделать дело и свалить из города. Они много работали. Устали.

— Давай, Коля. — сказал Поляк водителю. — Все о'кей.

«УАЗ» тяжело заурчал изношенным двигателем и тронулся с места. Через тридцать секунд он остановился у подъезда. Человек в спецовке подхватил плотницкий ящик с инструментом и вошел в подъезд. Днем он уже побывал здесь и разбил стекло на площадке между третьим и четвертым этажами. Потом он, как заправский хулиган, забил несколько спичек в замок квартиры на третьем этаже.

Сафонов и Бочкарев поставили Витькину машину на стоянку.

— Кастрюли моей нет, — сказал Сафонов, — заночуешь.

Мирно попивая пивко, два мента — бывший и действующий — за разговором незаметно дошли до дома. Напротив подъезда стоял раздолбанный «УАЗ». Хозяин набрал три цифры на кодовом замке и пропустил гостя вперед. Где-то выше по лестнице постукивал молоток.

— Знаешь, Витек, — сказал Сафонов, — я ведь этого шкета сегодня под горячую руку чуть не уволил. А потом подумал: ну уволю, а куда он пойдет? Угадай с трех раз.

— С первого угадаю, — ответил Бочкарев.

— Вот! — продолжил Сафонов. — Махнул рукой, пусть работает.

Они дошли до площадки третьего этажа. Чуть выше, между этажами, работяга извлекал из рамы битое стекло. На полу рядом с ним стоял ящик с инструментом. Сафонов сунул ключ в замочную скважину. Внизу хлопнула дверь, кто-то вошел в подъезд. Рабочий нагнулся к своему ящику. Ключ в замок не входил! Обычный гражданин в такой ситуации чертыхнется и будет предпринимать новые попытки. Сотрудник службы безопасности смотрит на такие «пустяки» под другим углом зрения. Маленькие странности могут стать прологом большой крови.

Игорь Сафонов бросил быстрый взгляд на рабочего и встретился с ним глазами. Ему все стало ясно: и почудившееся наблюдение вчера вечером, и «УАЗ» у подъезда, и этот стекольщик, пришедший менять стекло без стекла… «Вот так оно и бывает», — мелькнула мысль.

Черный глаз двенадцатого калибра уже поднимался над фанерным плотницким ящиком.

— Падай, Бочонок, — закричал Сафонов и швырнул связку ключей в лицо стекольщику. — Падай, на хуй!

Концом вороненого ствола человек в спецовке легко отбил связку в сторону. Это было его ошибкой. Ключи звякнули о бетон. Сафонов, отталкивая Бочкарева, уже шарил рукой под пиджаком, нащупывал рукоятку пистолета. Вот она! Ладонь обхватила ребристый пластик. Желтая вспышка на дульном срезе «Мосберга» совпала с яростным рывком Игоря вниз. Сноп восьмимиллиметровой картечи из легированного свинца прошел над головой и ударил в стену. В оглушительном грохоте выстрела неслышно посыпалась вниз со стены штукатурка. Стрелок ухмыльнулся и передернул цевье. Красная пластиковая гильза запрыгала по ступенькам и полетела вниз, в черную пропасть между лестничных маршей. Сафонов выстрелил не целясь, навскидку, снизу-вверх. Щелчок ПМ был негромким, пуля попала стекольщику в колено правой ноги. Он нелепо дернулся, и картечь вновь просвистела мимо. Краем глаза Сафонов увидел, как грузный Бочонок с неожиданной быстротой выхватил пистолет и распластался на линолеуме. Его ствол почему-то смотрел вниз по лестничному пролету. Вторая красная гильза скатилась к ногам Игоря. Стекольщик больше не скалился. Он опустился на ступени, и Сафонов, поймав его голову на мушку, нажал спуск. Голова резко откинулась назад, задравшийся вверх ствол выплюнул еще одну порцию картечи, и мертвые руки конвульсивно передернули цевье. Снизу, из-под ног, грохнул пистолетный выстрел, тотчас — без интервала — второй. Сафонов не сразу понял, что звуки выстрелов отличаются, стреляют два пистолета.

— Аллее! — сказал Бочонок, тяжело поднимаясь на колени.

По лицу у него текла кровь. Ствол он не опускал, продолжая держать на мушке кого-то невидимого Игорю.

— Аллее! — повторил Бочкарев. — Готов… кажись. Посмотри-ка сам, Игорь, готов он?

Сафонов сделал два шага влево и увидел на площадке между вторым и третьим этажами мужчину, лежащего на боку. Тело его крупно вздрагивало, рукой киллер зажимал шею. Черный ТТ отчетливо выделялся на желтом линолеуме.

— Ты ранен? — спросил Сафонов, отведя взгляд от мужчины внизу.

Опасности он не представлял.

— Как… тот? Твой…

— Готов, — ответил Сафонов. — Ты ранен?

— Херня, — сказал Бочонок, — царапина. А ты-то как? Почему кровь на плече? Зацепило?

Раненый на площадке громко забулькал горлом и затих. Красная струйка брызнула из-под руки, последний раз дернулись ноги.

Игорь с удивлением увидел расплывающееся кровавое пятно на пиджаке, ощутил боль в правом плече и противную липкость сорочки. Рука быстро немела сверху вниз, пистолет налился тяжестью.

Около подъезда на улице взревел двигатель «УАЗа».

Осень тихо входила в Санкт-Петербург. Стоял сухой, теплый и солнечный сентябрь. А уже начинали желтеть листья деревьев, измученных засушливым летом. Трагедия, начавшаяся среди зеленых бархатных декораций весны, стремительно катилась к своей развязке. Актеры устали, суфлер заснул и уже готов опуститься занавес, расписанный в хвастливые тона осени…

Прошла неделя, а Мухин не звонил. Других выходов на Бойца у Профи не было. Если убийца не появится в клубе… Но пепел Клааса стучится в сердце. Профи нервничал, ворочался ночью без сна. Иногда посреди ночи он вставал, пил кофе, не включая света в кухне. Или садился на полу комнаты чистить оружие. Глупое занятие успокаивало, но ненадолго.

Однажды вечером он из автомата позвонил Зое. Она сняла трубку сразу, как будто сидела у телефона. Ждала — подсказало подленькое самолюбие самца. Он молчал в трубку, но любящую женщину не обманешь.

— Сережа… — сказала она растерянно. — Здравствуй. Я знала, что ты позвонишь… Сереженька, что ты молчишь? Скажи мне хоть что-нибудь.

Он молчал, слушал родной голос и медленно превращался в человека.

— Я жду тебя, Сережа. Но ты не приходи, тебя ищут. Тут у меня были люди из КГБ и милиции. Майор Рощин и… второго забыла. Они говорили, что тебе лучше сдаться. У них есть показания, что Котов стрелял первым. А ты оборонялся. Если ты поможешь следствию, они гарантируют лояльное отношение… Господи, что я несу! Сережа, я очень люблю тебя, мне без тебя плохо. Но ты не приходи, я им не верю… Что ты молчишь, Сережа? Ты слышишь меня?

— Да, — ответил Профи и повесил трубку.

Тоска накатила на него, хотелось заплакать. Он вернулся в квартиру и напился, чего с ним не случалось ни разу с первого сентября. Пьяный скрипел зубами, представлял себе, как будет убивать Бойца и Бегемота. Человек снова спрятался, завернулся в кокон, свитый из ненависти и жажды мести.

Шли дни, а Мухин не звонил. Бегемот тоже куда-то исчез. Однажды Профи ушел за продуктами и газетами, а когда вернулся, понял, что в его отсутствие в квартире побывали. На столе лежала корявая записка: «Заходил. Думал, что ты уехал. Позвони». В вещах явно рылись; карабин под диваном лежал не так, как Профи его оставил…

Он позвонил и жестко сказал таксисту, что заплачено за месяц. И жить он собирается месяц. Таксист был явно напуган, лепетал, мол, да, конечно, о чем разговор? Я ничего… пожалуйста, месяц так месяц.

— Хочешь жить долго — сиди как мышь, — пуганул напоследок Профи.

Он ощущал страх таксиста, но понимал, что дело дрянь. Вот именно такие жадные и трусливые твари чаще всего и предают. Именно таких легче всего вербуют в информаторы. Профи съехал с квартиры в тот же вечер.

Он купил газету бесплатных объявлений и уже через час снял комнату у одинокого алкоголика в двухкомнатной квартире на Гражданке.

Профи не знал одного: через пятнадцать минут после того, как он покинул свой конспиративный адрес, позвонил Юрка Мухин. Объявился Боец.

В Военно— медицинской академии Сафонову извлекли из плеча сильно деформированную картечину. Скорее всего, его зацепило рикошетом от последнего, посмертного выстрела стекольщика. Хирург вручил Игорю смятый кусочек свинца «на память».

— Спасибо, доктор, — сказал, улыбаясь, Сафонов, — у меня такие уже есть. Четыре штуки.

Он задумчиво повертел в пальцах «подарок» и бросил его на блюдце. «Дурдом, — подумал про себя, — второй раз — и снова картечь. В третий раз может кончиться плохо».

Ранение было в сущности пустяковым, Сафонов ни на миг не терял контроля над собой и отлично помнил все, что происходило после скоротечной, но кровавой перестрелки в подъезде. Он помнил, как Бочонок позвонил во все двери на лестничной площадке и никто не открыл.