Евгений Сухов - Я – вор в законе

Телефон уже звонил несколько раз, но Варяг не решался прервать рассказ академика. Сейчас телефон трезвонил особенно настойчиво, и Варяг отключил его совсем.

– Медведь был с фантазией, всегда умел находить самые неординарные решения из сложнейшей ситуации. Милиция брала воров, – качнул головой Нестеренко, – но все они были средней руки, след же всякий раз прерывался. Все они были связаны клятвой, нарушить которую – значило подписать себе смертный приговор. Все это делается очень просто: подсылают кого-нибудь на пересылке и выпускают кишки. Но подчас даже и они не знали, от кого получают приказ.

– Приказы не нарушались?

– Что ты, пойти против воли Медведя – это значит пойти против воли схода, а такие приговаривались немедленно.

– Когда произошло расслоение законников? – задал Варяг вопрос, который не давал ему покоя все последнее время.

– Расслоение воров произошло лет восемь назад. Это могло уничтожить империю, которую с таким трудом создал Медведь. Когда-то он стоял на стороне нэпмановских воров, которые придерживались старых традиций, потому что сам был таким, но в последние годы он поступился своими принципами.

– Почему он отошел от нэпмановских воров?

– Для меня это тоже загадка. Я даже думаю, для того чтобы спасти их от полного уничтожения. Новые воры плодились подобно тараканам, норовили заползти в самые отдаленные углы, диктовали свои условия и выделяли столько желчи, что могли отравить всю империю на строительство которой у него ушли десятки лет.

– Медведь не мог добиться от них повиновения? – удивился Варяг.

– Они успели заразить многих, и болезнь уже была запущена. Для того чтобы добиться повиновения, нужно было перебить десятки воров, а это уже война. Для нового поколения воров прежние законники уже не пример. Кому не хотелось иметь дачи и машины, а не побираться жалкими крохами с общака? Каждому хочется иметь коттедж и «кадиллак», красивых любовниц и ужинать в дорогих ресторанах. Это совсем не то, что было даже пять лет назад. Прежние законники не желали выходить из колоний только потому, что им нужно воспитывать молодежь. Сейчас таких альтруистов осталось мало. Каждый рвется на свободу, чтобы вдоволь жрать и всласть пить. Вот тогда воровской мир и разделился. Мечтой Медведя было вновь соединить две половинки яблока, чтобы они навсегда остались единым целым. Медведь был гибок в своих поступках: он расширил сходняк и включил туда новых воров. Это было сделано для того, чтобы примирить всех. Потом Медведь подчинил своей воле большую часть новых воров и только некоторые районы оставались беспределыциками. Ты же сумел сделать то, о чем в последние годы так мечтал Медведь: ты объединил новых и нэпмановских воров.

– Как вы думаете, какие дополнительные выгоды это может дать?

Нестеренко на секунду задумался.

– Это новое сообщество. Очевидно, будет какое-то взаимное обогащение, получится совершенно новый сплав, который не будет походить на старых воров, и в то же время у них будет много черт от новых. Видно, жизнь тоже берет свое, каждый из них хочет жить хорошо: иметь машину, дачу, отдыхать за границей. Каждый понимает, что жизнь одна. Много из старого теряется, но будут приобретены и многие преимущества. Когда-то нэпмановские воры и не помышляли о таких деньгах! Разве они думали о том, что можно будет брать под контроль банки, огромнейшие заводы, отчисления от которых составляют многие миллионы! Теряется главное – идея! Раньше законник был бескорыстным, сейчас он обрастает капиталом.

Варяг улыбнулся. Нестеренко был свой совсем. Он сумел понять больше, чем иной вор, и смотрел на проблему по-своему даже научно. Сумел обобщить то, что до него представляло собой отдельные лоскуты. Он умудрился даже сделать некоторый прогноз, постарался заглянуть в воровское завтра. И это у него получилось так же блестяще, как написание научных статей.

– Так ваш вопрос о моей наколке был не случаен?

– Милый мой Владислав, конечно же, не случаен. Моя научная карьера началась не с философских трактатов, она началась на Соловках с написания большой статьи о наколках уголовников. Если бы ты познакомился со всеми моими трудами, то натолкнулся бы и на нее тоже. Знаешь, я даже рекомендую тебе прочитать ее, мне кажется, она не устарела и на сегодняшний день. – Трудно было понять, говорит ли академик серьезно или все-таки шутит.

– Я обязательно прочту ее, – в тон Нестеренко отозвался Варяг.

– Так вот, в этой статье я первый написал о наколках воров в законе, тогда они назывались Иванами. Позже стали именовать себя урками. Но вот с этой наколкой, что находится у тебя на груди, – Нестеренко даже понизил голос, так он поступал всегда, когда хотел, чтобы обратили внимание на главную мысль, – я знаком особо, потому что ее имел Медведь!

– Конечно, он же законный.

Академик Нестеренко продолжал:

– Именно тогда я и заинтересовался наколками. Сам Медведь и объяснил мне тогда, что эта наколка – некое генеральское отличие от других воров. Ее разрешается накалывать по решению сходки, и если найдется желающий присвоить себе этот символ незаслуженно, то он будет немедленно казнен. Такие наколки имели еще несколько человек на острове. По существу, все они были равны между собой, но Георгий Иванович был настолько большим авторитетом, что он мог один противостоять им. Но он никогда бы не пошел на это, тогда были просто другие правила. Все вопросы они решали сообща. Соловки напоминали тогда небольшое государство, которое повиновалось воле нескольких Иванов. Я думаю, что эта коммуна в пределах Соловков и натолкнула его на мысль построить потом воровскую империю в пределах России. Сначала она зародилась вокруг Москвы, потом взяла под свое влияние близлежащие города, а через десяток лет перешагнула через Урал и добралась до самых отдаленных уголков страны. И все это сделали люди вот с этими наколками в виде парящих ангелов. Так вот, в моей статье подробно описываются эти наколки, которые и до сих пор служат знаками отличия в воровском мире. Я еще сидел в лагере, когда эту статью опубликовали. Затем на нее наложили гриф «Для служебного пользования». Говорят, она пользовалась популярностью.

В словах Нестеренко Варяг услышал гордость. И этот академик, который написал сотни статей и целый ряд монографий, хвалился небольшой статьей о воровских наколках!

Видно, и вправду говорится, что первая любовь не забывается.

– В какой-то степени именно написание этой статьи послужило моим досрочным освобождением. С Медведем мы вышли в одном году. А потом я узнал, что в следующем году всех заключенных посадили на баржу и отправили в открытое море. Больше их никто и никогда не видел. И если бы не эта статья, спасшая мне жизнь, я бы мог стать одним из тех несчастных. Вот такие воспоминания я оставил о наколках. Веселенькая история, не правда ли?

Теперь Варягу становилось ясно, чье присутствие он ощущал постоянно. Академик оберегал его, был для него поводырем, переводящим слепого через оживленную улицу. Он относился к нему так же бережно, как молодой отец, впервые купающий своего сына.

И вот теперь, когда Владислав набрался сил, Нестеренко уходил, словно опасался, что своей гигантской тенью способен заглушить силу ростков, которые все увереннее пробивались к теплому солнцу.

Теперь это превращение не удивило Владислава, он даже недоумевал, как он не догадался о роли академика раньше, ведь Нестеренко всегда был рядом! И то, что подчас не удавалось осуществить даже с деньгами Медведя, можно было устроить при помощи авторитета заслуженного ученого.

Нестеренко был свой. Он был такой же законник, как и остальные из шестнадцати, и теперь только Варяг знал о том, что он всегда стоял рядом с Медведем. Академик Нестеренко был личностью масштабной. Похоже, многими своими достижениями Медведь был обязан именно седовласому профессору. Егор Сергеевич коснулся ладонью своих волос, а они у него были, несмотря на возраст, косматы, и густые пряди, сплетаясь, напоминали корону. Венец законника старику пошел бы. Даже осанка у академика была прямой и полной достоинства, а строгий взгляд смотрел прямо, как будто от его решения зависела судьба баталии.

– Значит, вы все время находились рядом?

– Вот именно, рядом.

Варяг привык Нестеренко видеть впереди. Он настолько был фундаментален, что невозможно было представить его идущим следом. Однако в империи Медведя он стоял за спиной удобного кресла и подавал величавому вору державу и скипетр. Браво, Медведь! И тут вдруг неожиданно Варяга ужалила мысль, что это Медведь был вторым! А Нестеренко, прячущийся в тени, создавал свое государство, где механизмы управления находились в его руках. Кому как не Егору Сергеевичу с его академическим мышлением под силу рассчитать те задачи, которые ставила перед собой империя? Может, его опека над бывшим аспирантом входит в стройную программу, где Варягу отводится роль статиста? Похоже, Нестеренко считает, что если Владислав ходил под его началом в стенах вуза, так почему ему тогда не продолжить свое покровительство и в бизнесе?