Александр Тамоников - Волки войны

Илья, забросив рацию на заднее сиденье, аккуратно развернул «Мерседес» и повел его в обратном направлении. Следуя инструкциям Амандурды Каррыева, вскоре нашел и нужную дорогу, и брошенный асфальтовый завод. А спустя полчаса сел в джип, стоящий у обочины трассы, ведущей в город Ашхабад. Водителем оказался один из парней, которых Илья встретил в новом доме Дурды. Приняв пассажира, джип тут же пошел в город, и уже через полчаса, в 23 с минутами, Каррыев обнял Запрелова:

– Ну ты даешь, капитан! Это же надо – отработать практически всю охрану Назарова. Представляю, как он бесится. Даже находясь на банкете у Самого. Для него праздник сейчас хуже любого горя. Такого унижения он не переживет. Потому что понимает – отныне его авторитет покатится вниз. Друзья отвернутся, да и Сам отдалит от себя. Тот не любит неудачников. Ты не представляешь, Илья, какое дело ты сделал. У меня нет слов. Я восхищен. Вот что значит офицер российского спецназа! Кто-то говорил, что именно в России лучшие в мире спецы, я, мягко говоря, сомневался, теперь сам буду утверждать это!

Запрелов остановил пафосную речь Каррыева:

– Да ладно обо мне, Дурды. Ты обещал рассказать о напарнике с дочерью!

– С ними все нормально. Они сейчас по пути в Мары.

– Связаться с ними можно?

– К сожалению, уже нет! Вернее, можно, по каналу НКБ, по которому Тачмурад должен сообщить об отлете твоего друга с дочерью в Узбекистан, но опасно. Он контролируется.

– А как же Тач выйдет на связь?

– На связь выйдет другой человек и произнесет закодированную фразу.

Илья вздохнул:

– Да! Ну и порядки тут у вас!

– Что поделаешь, капитан? Мир перевернулся, вместе с ним изменились и люди, показав свою истинную сущность. Но у нас все еще впереди.

– Я тоже уверен в этом.

Каррыев предложил:

– Ну, идем в дом. Помоешься, подкрепишься, отдохнешь. А о сигнале Тачмурада я тебе сообщу, как только получу его.

– Еще вопрос, Дурды!

– Да?

– Когда и как меня собираешься отправлять домой?

– С тобой проще. Недельку переждем, потом, как все уляжется, самолетом и улетишь в Россию. Старый паспорт уничтожен, я сделаю тебе новый, дипломатический.

– Неделю, говоришь?

– Не меньше! Да тебе какая разница? По Переславлю соскучился?

– Не без этого. Но раз надо неделю выждать, значит, выждем!

Илья проснулся в 7 утра. Быстро одевшись, вышел из комнаты, а затем и из дома. Дурды собирался на службу. Запрелов поймал себя на мысли, что до сих пор не знает, кем работает сейчас бывший и. о. начальника РОВД Меджерского района. Но спрашивать не стал.

– Доброе утро, Дурды, ну что там с Шуриком и Катей?

– Все в порядке. Они уже в Ташкенте и в полдень вылетят в Москву.

– Им сообщили, что я жив?

– Нет! Сеансы связи были односторонними, только доклад без комментариев.

– Ясно.

– Так это даже лучше. Сюрприз дочери устроишь. Я поехал! Буду к вечеру. Не скучай. Из дома не выходи, все, что надо, проси у охраны.

Задержаться в Туркмении Илье пришлось чуть дольше запланированного, это было связано с подготовкой документов. За время вынужденного безделья Запрелов внимательно следил за новостями по туркменскому телевидению. О происшествии в усадьбе Назарова, а также о гибели людей в карьере так и не было сказано ни слова. Местная безопасность умело руководила СМИ. Зачем народу негативная информация? А сам Назаров ни с того ни с сего застрелился. Об этом как-то сказал Дурды, заметив, что Тарантул вряд ли стал бы кончать жизнь самоубийством, просто он, как и предполагалось, перестал интересовать Самого.

Наконец Илья вылетел в Москву. Провожали его Дурды и специально приехавший из Меджера Тачмурад. Прощание было коротким, но сколько тепла содержало оно. Тепла, присущего людям с открытой и доброй душой.

Илья улетел в Москву, выполнив свой долг, вновь доказав и себе, и друзьям, и тем, против кого действовал, что офицер спецназа всегда, до конца дней своих остается офицером спецназа.

«Боинг-757» рейса Ашхабад – Москва прибыл в аэропорт «Домодедово».

Илье не терпелось увидеть дочь и своих товарищей, поэтому он нанял такси. От Домодедова до поселка Цемзавода в Переславле. За ценой не стоял, предложив водителю 200 долларов. Сумму, за которую тот дважды готов был прокатить клиента по этому маршруту.

Переславль встретил Запрелова мелким дождем. И «Волга» остановилась на старой площади. Выйдя из салона, Илья полной грудью вдохнул влажный, но такой родной воздух своего поселка. И тут же услышал со спины удивленно-приглушенное:

– Палыч?

Запрелов обернулся.

Перед ним стоял ошарашенный Соснин.

Илья улыбнулся:

– Ну чего вылупился, Шурик? Или не ждали меня?

Шурик сжал Запрелова в объятиях.

– Живой, черт спецназовский! Живой! Вот для Кати новость будет. Она до сих пор по вечерам плачет!

– Да? И где ты ее устроил?

Лейтенант смутился:

– Понимаешь, Палыч, мы с ней… ну вроде решили жить вместе. Так что у меня она.

– Что значит – вроде?

– Э! Не цепляйся к словам, ведь все же прекрасно понял! Пожениться мы решили, вот, заявление пока не подали, ведь сорок дней… тьфу, твою мать, какие теперь могут быть сороковины? Ты ж живой! Нет, а что, сообщить о себе не мог, да? Хоть весточку прислал бы!

– Не было такой возможности… Кстати, а как насчет того, чтобы у меня благословения спросить? Я все же отец невесты.

– Да хоть сейчас!

– А не боишься, что откажу?

– Не откажешь!

– Ладно об этом. А где Катя сейчас?

– Виталик ее в одну крутую фирму устраивает. Повез на собеседование с боссом. Должны уже вернуться. Сам, видишь, жду!

– Значит, могут вот-вот подъехать?

– Ну да.

– Тогда вот что, я пока удалюсь, а как встретитесь, подойду, ты же подготовь Катю, а то еще грохнется при виде отца-покойника.

Запрелов прошел за бетонную будку остановки. Капитан УБОП остановил машину возле Александра. Из салона вышла Катя. Она была во всем черном, включая черную косынку на голове, скрывающую ее шикарные волосы. Покинул автомобиль и Виталик.

Запрелов вышел из-за будки, направившись к молодым людям, заходя со спины дочери и капитана милиции. Подходя, услышал голос Кати:

– Ну, все, Саша! Твой друг устроил меня. С понедельника начинаю стажировку.

– Рад за тебя.

Соснин видел приближение Запрелова и добавил:

– Ты знаешь, Катя, я… я хотел тебе сказать…

И замолчал, словно потерял дар речи.

Илья про себя выругался. Тоже мне помощничек, называется, подготовил человека к сюрпризу. Но путь к отступлению был уже отрезан. Он вплотную подошел к молодым людям и продолжил за участкового:

– Катя! Шурик хотел сказать, что тебе совсем не идет траурная косынка, тем более никакого повода носить ее нет!

Катя резко обернулась. Увидела отца. Рванулась к нему.

Прижалась, шепча сквозь слезы:

– Живой!

– Живой, дочка, живой!

Так и стояли они посередине площади, обнявшись, – седой мужчина и молоденькая девушка. И люди, проходившие мимо, с удивлением смотрели на них, не понимая происходящего. Начался дождь, но отец и дочь его не замечали.