Дик Фрэнсис - Пятьдесят на пятьдесят

— Тогда почему в его водительском удостоверении значится имя некоего Алана Грейди?

— Понятия не имею, — ответил я. — А оно настоящее, это удостоверение?

— Мы проверяем, — ответил он.

— И все же я верю, что человек на этом снимке мой отец.

Старший инспектор явно не разделял моей уверенности.

— В любом случае четкий ответ на это даст ДНК, — сказал он. Я уже успел сдать кровь на анализ на ДНК в больнице. — Так вы говорите, последние лет тридцать он проживал в Австралии?

— Да. Так он мне сказал.

— И вы ему поверили?

— Да.

— Почему?

— А почему бы нет? — заметил я. — Зачем ему лгать мне?

— Вот что, мистер Тэлбот, — начал он. — По своему опыту знаю, люди все время лгут. — Он подался вперед, заглянул мне в глаза. — И лично я считаю, сейчас вы мне тоже лжете.

— Можете думать что угодно, — огрызнулся я. — Но я не лгу.

— Посмотрим, — сказал старший инспектор, резко встал и вышел из комнаты.

— Старший инспектор Льювелин вышел из допросной, — сказал в диктофон стоявший слева от меня сержант.

— Так я могу идти? — спросил я.

— Мистер Тэлбот, — ответил сержант, — вы можете покинуть это помещение когда угодно. Вы же не арестованы.

«Может, и нет, — подумал я, — но допрашивали меня с пристрастием».

— Тогда я хотел бы попасть домой, — сказал я. — Потому как завтра, в десять тридцать утра, мне снова надо быть на скачках в Аскоте.

— Допрос закончился, — сказал в диктофон сержант и покосился на настенные часы, — в двадцать два сорок пять. — И нажал на кнопку «стоп».

— Вы говорили с другими людьми, которые оказались на стоянке? — спросил его я, пока мы шагали по коридору.

— Продолжаем работать над этим, — неопределенно ответил он.

— А можно мне сделать фотокопию водительского удостоверения? — спросил его я.

— Зачем?

— Из-за снимка. До сих пор у меня была только одна фотография отца, совсем старенькая. А так будет две.

— Э-э… — протянул сержант и покосился на констебля Уолтона. — Не уверен, что это возможно.

— Ну пожалуйста, — умоляюще протянул я.

Констебль Уолтон пожал плечами.

— Ладно, — сказал сержант. — Только не проболтайтесь старшему инспектору.

— Да ни за что, — заверил я его. — Я бы и слова не сказал старшему инспектору, даже если б увидел, что у него ширинка расстегнута.

Сержант Мюррей исчез и вернулся через минуту с увеличенной фотокопией водительского удостоверения. Я благодарно кивнул, аккуратно сложил листок пополам и сунул в карман брюк, туда, где лежал конверт с деньгами.

— Огромное вам спасибо.

— Да, — задумчиво протянул он. — Я тоже потерял отца. Три месяца назад.

— Мои соболезнования, — сказал я.

— Спасибо, — ответил он. — Умер от рака.

Он подвел меня к выходу из полицейского участка, где мы обменялись крепким рукопожатием — братство людей, недавно лишившихся отцов.

— А как мне отсюда добраться домой? — спросил я и поднял воротник пиджака — июньская ночь выдалась прохладной и ветреной.

— Где ваша машина? — спросил он.

— На стоянке у ипподрома, наверное. Там, где я ее оставил. — «Еще слава богу, что успел убрать все оборудование в багажник, — подумал я. — Ребята в униформе помогли загрузить все и уже потом уговорили поехать с ними в больницу. „У вас может быть сотрясение мозга, — сказали они. — Такими вещами не шутят“».

Так я оказался в центре городка Виндзор в одиннадцать часов вечера и без транспорта, зная, что снять номер в гостинице здесь во время Королевских скачек практически невозможно.

— Где живете? — спросил сержант.

— Кенилворт, — ответил я. — Это в Варвикшире.

— Не наша земля, — заметил сержант Мюррей.

— Так это означает, что вы не подбросите меня до дома в полицейской машине? — спросил его я.

— Э-э… — нерешительно протянул он. — Думаю, нет. Вам лучше поймать такси.

— А вы хоть примерно знаете, сколько может стоить такси до Кенилворта? — с отчаянием в голосе спросил я. — Особенно ночью?

— Могу подбросить до Аскота, там пересядете в свою машину, — сказал он.

— Да стоянка уже наверняка на замке, — сказал я. — А машину мою увез эвакуатор.

— Простите, сэр, — официальным тоном произнес он. — Но, боюсь, больше ничем не могу помочь.

— А у вас случайно нет свободной камеры, где можно было бы переночевать?

— Не имеем права. Камеры — это вам не номера в гостинице, — с сарказмом заметил он.

— Но почему нет? — не унимался я. — Если б я был пьян или хулиганил, вы бы без вопросов поместили меня в камеру на ночь.

— Но вы же не пьяны, — возразил он.

— Мог бы и напиться, — усмехнулся я. — В любом случае обойдется дешевле, чем такси до Кенилворта. «И можно вернуться завтра утром на ипподром, — подумал я. — Куда как ближе, дешевле и удобнее, чем заночевать в машине».

— Ладно, посмотрю, — сказал он. — Ждите здесь.

И вошел в здание, а через несколько минут появился снова.

— Так и быть, — проворчал он. — Исключительно из сострадания. Пришлось сказать, что вы страшно убиваетесь по отцу и просто не в состоянии ехать домой. Но только, ради бога, не говорите старшему инспектору Льювелину. Он считает, что вы вляпались в какую-то нехорошую историю.

— Что ж, по крайней мере, будет знать, где меня найти.

Спал я не очень хорошо, но не из-за непривычной обстановки — голова раскалывалась от боли. Понятное дело, что ожидать комфорта от камеры предварительного заключения просто глупо, но добродушный сержант, дежуривший ночью, принес мне из соседней камеры второй матрас в синем пластиковом чехле. Так что устроился я на жесткой койке довольно сносно.

— Повезло, день сегодня выдался спокойный, — объяснил добросердечный сержант. — Всего пара подвыпивших гуляк со скачек. Перебрали шампанского, придурки. — Он закатил глаза. — А вот вечерами в пятницу и субботу приходится туго. Иногда ставим в камеру сразу по две-три раскладушки.

Мне повезло: соседей не было, и я спал с выключенным светом и слегка приоткрытой дверью. Несмотря на то что так называемые удобства находились у меня в камере в углу, утром меня пригласили в ванную комнату для сотрудников, что находилась в конце коридора. Там я обнаружил душ, мыло, шампунь и даже одноразовые бритвенные станки.

Я смотрел на себя в зеркало над умывальником. Не слишком приятное зрелище. Левая бровь распухла, синяк налился темно-пурпурным оттенком, воротник белой рубашки порозовел — оттого, что накануне вечером я безуспешно пытался вытереть кровь, сбегающую по шее. «Ладно, и так сойдет», — подумал я. Никто не обращает внимания на то, как одет букмекер. Порозовевшая рубашка будет неплохо сочетаться с зелеными травяными пятнами на коленях.

Мало того, меня даже завтраком угостили.

— От нас требуют накормить завтраком пьяниц прежде, чем они предстанут перед судом, так что и вам завтрак тоже полагается, — сказал дежурный сержант.

— Спасибо, — сказал я и принял от него поднос с порцией хлопьев, тостом и чашкой сладкого чая. — Скажите, а у вас случайно нет утреннего выпуска «Рейсинг Пост»?

— Не испытывайте моего терпения, мистер Тэлбот, — с ухмылкой ответил он.

Следует отметить, в моих глазах рейтинг полиции вырос в несколько раз, если не считать, конечно, старшего инспектора Льювелина. Но, к счастью для меня, его пока что видно не было, и я, вволю попользовавшись их гостеприимством, взял такси и поехал на ипподром.

Без десяти восемь утра я вошел на все еще закрытую автостоянку и обнаружил свой старенький «Вольво» на том самом месте, где оставил. Он стоял такой одинокий, на траве, недалеко от лаза в изгороди, и там, где вчера лежал отец, теперь был натянут белый тент, огороженный сине-белой лентой с надписью: «ПОЛИЦИЯ. ДОСТУП ВОСПРЕЩЕН». Тент охранял констебль с усталым лицом, по другую сторону сидели телевизионщики, команда из трех человек — без сомнения, дожидались выпуска утренних новостей, чтоб выйти в эфир прямо с места происшествия.

Я не стал сообщать им, что был главным свидетелем преступления. Вместо этого подошел к машине, завел мотор, чтобы прогреть, и использовал прикуриватель, чтобы зарядить мобильный телефон.

А потом позвонил Луке.

— Ты уж извини, — сказал я ему, — но сегодня заехать за тобой и Бетси никак не могу. Сможете добраться поездом?

— Без проблем, — сонно ответил он. — Ну, до встречи. — И повесил трубку.

Я сидел на водительском сиденье и оценивал ситуацию.

Вчера я обнаружил, что не был сиротой все эти годы и осиротел уже по-настоящему примерно через час. Или все-таки был? Действительно ли мужчина в льняном костюме был моим отцом? Старшему инспектору Льювелину я сказал, что убежден в этом, но теперь, в холодном свете нового дня, далеко не был в том уверен. Неужели у меня в Австралии есть две сестры? Если да, то кто-то должен сообщить им об убийстве отца. А может, им все равно? Интересно, знали они обо мне или нет? И какая у них фамилия, Тэлбот или Грейди? А может, совсем другая?..