Виталий Гладкий - Убить зверя

– А этим можно? – не без ехидства поинтересовался Клевахин, ткнув пальцем в сторону палаты, в которой лежал Вата.

Оттуда как раз выходили с козырным видом два качка, стриженные под "ноль". Завидев майора, они вначале резко остановились, а затем, низко опустив головы, постарались побыстрей проскочить мимо, держась поближе к противоположной стене коридора. " Ну и нюх у них…" – не сдержал улыбку Клевахин.

Он был в гражданском, и тем не менее его вычислили практически моментально. Чует кошка, чье сало съела, подумал он не без некоторого торжества; куда и девалась вся "крутизна" этих двух дуболомов при виде невзрачного мента.

– Ладно, заходите, – нехотя буркнул врач. – Только наденьте халат и тапочки. Сейчас вам их принесут. Я распоряжусь. И прошу вас – долго возле больного не задерживайтесь. И это… – он вдруг замялся.– Не забывайте, что вы в больнице…

Клевахин понял, что недосказал врач – длинноносый эскулап намекал, чтобы майор не распускал руки. И опер не сдержался, выматериться втихомолку. Похоже, народная молва за последние годы уравняла его контору с фашистским гестапо.

Сделав лицо угрюмым и злобным, он отрезал:

– А вот это, батенька, не ваше дело.

Лицо врача еще больше вытянулось, он смешался, хотел было еще что-то сказать – может, оправдаться или начать дискуссию на тему прав человека – но Клевахин не стал его слушать и решительно закрыл дверь палаты, где в полном одиночестве лежал Ватагин, перед самым носом эскулапа.

Вид Ваты впечатлял. Он был похож на марсианина – весь в трубках, окруженный какими-то приборами, в белом "скафандре" из бинтов. По напряженному взгляду, которым он встретил майора, Клевахин понял, что Ватагин его узнал.

– Как дела, Ватагин? – присаживаясь на стул возле кровати, спросил Клевахин.

– Хуже не бывает… гражданин начальник, – хрипло выдавил из себя Вата.

– Нечего ночью по кладбищам шляться, милейший, – едко сказал майор. – Чем вы там занимались?

Вата будто и не слышал вопроса. Он прикрыл глаза и тихо простонал.

– Понял, – миролюбиво отреагировал Клевахин на демонстративное нежелание уголовника вести доверительный разговор. – Замнем для ясности. Скажи мне лишь одно: кто тебя так изуродовал?

Вата даже не раскрыл глаза – распахнул. В них плескался ужас.

– О-о-о… – жалобно промычал он, не в силах связно говорить.

Майор терпеливо ждал, пока Вата не успокоиться. Жалости к нему он не испытывал – слишком много висело на этом ублюдке грязных дел, в том числе и "мокруха". К сожалению, доказать участие Ваты в убийстве компаньона Базуля по бизнесу, некоего Гольянского, не удалось. По очень простой причине – материалы следствия исчезли вместе с молодым следователем прокуратуры. Парнишка чересчур верил в высшую справедливость и торжество закона…

– Так я слушаю, – мягко, как только мог, продолжил интересующую его тему Клевахин.

– Ничего не помню… Ничего… – забормотал Вата. – Ночь… стреляют… темно… и вдруг! Оно появилось неизвестно откуда… Нет, нет, я не могу! – он задергался, словно в конвульсиях. – Оно такое… такое!..

– Оно? – довольно бесцеремонно перебил его майор. – Это как понимать?

– Бесшумное, глаза светятся… и клыки… Бля-а… – Вата подпустил глаза под лоб.

– Эй! – осторожно потормошил его Клевахин. – Ты живой?

Ватагин молчал.

– Не хватало еще, чтобы и этот копыта отбросил… – пробормотал встревоженный майор. – Сестра! Или кто там! – он бросился к выходу. – Больному плохо!

Не успел Клевахин добежать до двери, как она открылась и на пороге появился дежурный врач.

– Я предупреждал! – фальцетом выкрикнул длинноносый эскулап и начал суетиться возле приборов.

"Подслушивал…" – подумал майор. Он вышел, неплотно прикрыв дверь. Постояв чуток в раздумье, Клевахин осмотрелся, и с виноватым видом, будто школьник на экзаменах, заглянул в палату. Доходяга Ватагин был достаточно бодрый, в полном сознании и матерился как сапожник. Дежурный врач стоял перед ним навытяжку красный, словно вареный рак.

"Нужно за Ватой присмотреть, – решил майор. – Он единственный свидетель…" Эту здравую мысль он и высказал своему шефу Бузыкину.

– Что-о!? Выставить охрану в реанимационном отделении? Ты в своем уме?

– Да вроде с утра на голову не жаловался. Хотя, со стороны видней… А что касается Ватагина, то я очень опасаюсь за его драгоценное для нас здоровье.

– И совершенно напрасно. Мне доложили, что еще неделя, может, две – и его выпишут.

– Я не о том, Игорь Петрович, – Клевахин был озабочен и хмур. – Я боюсь, что до выписки дело не дойдет.

Он "засвечен". Капитально "засвечен". Вата – кончик нити к большому мерзопакостному клубку. Ему просто не позволят давать показания. А они знают, что дожать мы его сможем. Расколется, как миленький.

– Ты хочешь сказать, что Вату могут убрать? – недоверчиво спросил Бузыкин.

– Почти не сомневаюсь. В кладбищенской истории замешаны очень серьезные люди. А они в выборе средств для достижения своих целей не стесняются.

– Чушь! Мне кажется, Николай Иванович, что ты просто насмотрелся американских боевиков.

– У меня телевизора нет, – буркнул Клевахин, поднимаясь.

Сказал и не покривил душой – при разводе жена всю видеотехнику забрала, оставив ему лишь старый "Электрон", который показывал только серую муть и какие-то тени. Новый телевизор он так и не купил.

Впрочем, Клевахин и в былые годы смотрел в основном новости.

– Когда будет результат? – спросил ему вслед Бузыкин.

– Как только, так сразу… – отмахнулся майор. – А по поводу Ваты все-таки подумай. В нашей конторе столько расплодилось бездельников, что хватит не только на охрану офисов "новых" русских, но и на дежурства в реанимационном отделении.

– Подумаю… – отмахнулся Бузыкин, углубляясь в бумаги.

– Ну-ну… – с сарказмом промычал Клевахин. – Великий философ Спиноза. Твою мать!..

Бузыкин сделал вид, что ничего не слышит.

Тюлькин болтал по телефону с очередной "телкой", как он выражался. Их у него было не меньше, чем в колхозном коровнике.

– Ты когда делом займешься, красавец? – поинтересовался майор, поставив ударение в слове "красавец" над последним слогом.

– Извини, дела, – быстро проговорил в трубку Тюлькин и положил ее на рычаг. – Так ведь это… фоторобот готов.

– Да? – деланно удивился Клевахин. – Молодец. Далеко пойдешь. За двое суток провернуть такую работу – не каждому по плечу.

Тюлькин покаянно опустил голову.

– Ладно, замнем для ясности… – Майор ненадолго задумался. – Шурик, ты можешь достать приличную видеокамеру?

– Нет проблем! – оживился старлей.

– А обращаться с этой техникой умеешь?

– Конечно, – не без гордости ответил Тюлькин.

– Тогда вот что, коллега: срочно дуй за видеокамерой и не забудь вставить в нее новую кассету. За час справишься?

– Думаю, да.

– Блин! – выругался Клевахин. – У нас в угрозыске собрались одни мыслители… начиная с Бузыкина. Не думать надо, Шурик, а прыгать, как та самая экспериментальная обезьяна. Прыгать! И запомни: если ты меня подведешь, я тебя по стенке размажу.

– Что вы, Николай Иванович… – обиженно надул пухлые губы старлей. – Ни в жысть!

– Тогда аллюр три креста и перо тебе в одно место.

– Извините, товарищ майор, но зачем нужна видеокамера? Кого снимать будем?

– О-о, братец кролик, ты даже не представляешь какой "бомонд" сегодня соберется. На два часа назначены похороны Кирюхина и Опришко. Вот мы и должны запечатлеть сей скорбный, но знаменательный момент… для потомков. Притом скрытно. Дошло?

– А почему вы не хотите подключить технический отдел?

– Потому как боюсь, что им просто не разрешат это делать.

– Вы шутите… – растерянно улыбнулся обескураженный Тюлькин. – Мы ведь милиция…

– Ага. Прямо в яблочко попал. Милиция. А точнее – угрозыск. И вследствие этого мы под колпаком как у власть предержащих, так и у специфической части общества. Которых в наше время весьма сложно просепарировать, отделив милых овнов от вонючих козлищ. Вот и смекай, как на нас посмотрят, если мы захотим наплевать на важность мероприятия и вылезем на свет ясный со своим предложением.

– Понял… – хмуро кивнул Тюлькин. – Так я пойду?

– Дуй. И смотри – ни пара с уст. Никому!

Старший лейтенант вышел, а Клевахин погрузился в размышления. …И все равно, что-то в этом деле не так, думал он. Неправильно, что ли. Профессиональный снайпер (а в его меткости усомниться трудно) – и какой-то вахлак с динамитом, понятия не имеющий как обращаться со взрывчаткой: эксперты установили, что вставленный в капсюль-детонатор бикфордов шнур обжимался не специальным приспособлением, а зубами, притом абсолютно неквалифицированно. Так обычно поступали очень опытные, но бесшабашные взрывники – малейшая ошибка в определении места прикуса заканчивалась взрывом детонатора, после чего лицо несчастного собирали и сшивали по кусочкам. Но в данном случае речь могла идти лишь о каком-нибудь полусумасшедшем или самоуверенном глупце – спецы управления определили, что до печального финиша с капсюлем ему оставалось всего ничего, какие-то доли миллиметра.