Чингиз Абдуллаев - Третий вариант

— Слушаю, — сказал он лениво. Доносились веселые голоса, смех. Очевидно, банкир был на каком-то приеме.

— Я уже в Будапеште, — доложил Кондаков, — через несколько часов отправляюсь в Цюрих.

— Хорошо, — сказал Мясников, — позвони мне из Цюриха, как только переведешь деньги.

— До свидания. — Кондаков не спрашивал, почему деньги не переводили обычным поручением из московского банка. Он понимал, что деликатность операции требует специальной командировки. И никогда не задавал лишних вопросов, хорошо зная, что его молчание будет должным образом оценено.

Он стащил рубашку, собираясь отправиться в ванную комнату, когда в дверь постучали. Он подошел, чтобы открыть ее. И, едва открыв, получил сильный удар в лицо. Это было так неожиданно и так больно, что он едва не заплакал. Упав на пол, он схватился за разбитый нос, почувствовав, как на ладонь стекают тоненькие струйки крови.

В комнату вошел неизвестный человек лет пятидесяти. Осторожно закрыв дверь, он наклонился к Кондакову и почти сочувственно спросил:

— Сильно болит?

После чего, коротко размахнувшись, нанес еще один удар. Кондаков застонал. Он не понимал, почему его бьют, что хочет этот незнакомец.

— Больно? — спросил тот снова.

Кондаков испуганно замер.

— Мне нужны номера счетов и шифры, — ласково пояснил гость.

И только тогда Кондаков понял, кто этот человек. Их банк часто выполнял разного рода деликатные поручения различных организаций, среди которых бывали и откровенно криминальные. Собственно, любой крупный российский банк имел в своем начальном капитале от пятидесяти до семидесяти процентов криминальных денег. Об этом знали многие, но предпочитали не афишировать.

— Каких счетов? — промычал Кондаков.

И сразу получил третий удар, на этот раз не столь болезненный, но все равно ощутимый.

— Ты зачем в Цюрих едешь? — напомнил незнакомец. — Быстро дай мне счета и шифры. И я сразу уйду.

Даже после таких жестоких ударов Кондаков сообразил: если он сейчас назовет номера счетов, незнакомец не уйдет просто так. Он сделает все, чтобы Кондаков не успел позвонить в Москву либо в Цюрих и сообщить об этом нападении. А это значит, что незнакомец решит от него избавиться. Но получать удары больше не хотелось.

— В Цюрихе я должен только проверить счета, — вымолвил Кондаков, отвечая на первый вопрос и словно забывая о втором.

— Это я знаю, — кивнул незнакомец. У него были короткие тяжелые руки борца. Кондаков представил, как легко он задушит его, и ужаснулся.

— Назови мне номера счетов, — требовал незнакомец, — у меня мало времени.

— Они там, в «дипломате», — наконец выдавил Кондаков, чтобы хоть как-то потянуть время.

Незнакомец нахмурился, взял «дипломат».

— Какой код?

— Три семерки, — выдохнул Кондаков. Кажется, он выиграл несколько секунд на обдумывание ситуации.

Незнакомец прокрутил замок, ставя цифры шифра на три семерки, и открыл «дипломат». Там лежали поручения банка, документы, доверенности, письма. Разобраться в этой пачке бумаг неспециалисту было сложно. Убийца, стоявший перед Кондаковым, явно не был специалистом в экономических делах. Он специализировался несколько в другой области.

Пересмотрев бумаги, незнакомец недоверчиво спросил:

— Здесь все в порядке?

— Не все, — ответил Кондаков, — документы выписаны на меня, и нужна моя подпись, иначе они будут признаны недействительными. В случае моей болезни вся документация тоже будет признана недействительной и все операции будут заморожены на две недели.

— На две недели? — переспросил убийца. Видно было, как он мучительно соображает. Ему, конечно, поручили узнать все подробности. Но, возможно, если он удавит этого хлыща, все деньги в банке действительно пропадут или будут заморожены. А этого допустить нельзя. Нужно просто позвонить и узнать, благо сейчас сотовые телефоны есть у всех, в том числе и у него.

Кондаков смотрел на этого громилу почти весело. «Пусть мучается», — думал он облегченно. И вдруг, к своему ужасу, увидел, как убийца достает из кармана пиджака сотовый телефон, собираясь звонить более компетентному человеку. Кондаков понял, что проиграл не просто партию, а свою жизнь.

Убийца набрал чей-то номер. Кондаков ошеломленно оглядывался по сторонам. Сопротивляться невозможно. Этот тип сразу убьет его, просто задушит голыми руками. Оставался последний шанс. Он покосился на балконную дверь.

Незнакомец наконец установил связь.

— Это я, — сказал он хриплым голосом, — звоню из Будапешта. Все документы и счета оформлены на него. Что мне делать?

Видимо, поняв, в чем дело, абонент начал ругать своего посланца и так яростно, что тот метнул на Кондакова взгляд, не обещавший ничего хорошего. И тогда Кондаков принял решение. Он вскочил с пола и, бросив в незнакомца стоявший на столике телефон, рванулся к балконной двери. Она была приоткрыта.

Он вскочил на балкон. Незнакомец уже бежал следом. «Если он затащит меня внутрь, то обязательно убьет», — понял Кондаков и с диким криком рухнул с третьего этажа вниз. Незнакомец успел только проводить его взглядом. Затем, пробормотав сквозь зубы проклятье, схватил «дипломат» и выскочил из номера.

Кондаков не разбился, хотя сломал обе ноги и три ребра. Когда его отвозили в больницу, он был без сознания. Но его потенциальный убийца этого уже не видел. Он ехал в аэропорт, торопясь вернуться в Москву, где его ждали.

Вечером этого дня меня уже ждут в другом месте. Я позвонил по телефону, который мне дал Глухарь, и они подтвердили, что готовы к встрече. Однако мне нужна была не просто встреча. Я не могу заявляться на свидание со своей «левой», демонстрируя клиентам столь хорошо запоминающееся отличие. Поэтому заранее отказался от встречи в отеле и сам назначил место — в полутемном проходном дворе, где уже назначал подобные свидания.

Устроить там засаду практически невозможно, я знаю это место с детства. Хотя клиент особенно и не возражал, но все же сказал что-то неприятное, однако так быстро, что я не успел ничего толком понять.

Свидание состоялось ровно в семь часов вечера. Я люблю это число — семь. Древние говорили, что оно счастливое, и я не раз убеждался в справедливости такого утверждения. Уже в половине седьмого я был на месте. Дворик очень интересно устроен. Он прекрасно просматривается с двух точек, которые я знаю. Оттуда я, конечно же, наблюдал за прохожими. Ничего похожего на засаду не было, но я все равно внимательно присматривался. В нашем деле очень важно, во-первых, не торопиться, а во-вторых, быть наблюдательным. Иногда даже кошка, пробегающая по двору, может сказать больше, чем все прохожие, вместе взятые. Ведь кошка наверняка шарахнется от незнакомых людей, тем более спрятавшихся в укромном месте.

Без одной минуты семь появляется мой «клиент». Я его сразу узнаю. У него внимательный взгляд профессионала, но он, ни разу не позволив себе обернуться, точно идет к намеченной цели. Но идет медленно, контролируя ситуацию, просматривая пространство вокруг. Это был настоящий мужик. Правда, мне не нравилось его лицо. Слишком жестокое и надменное. Такие тонкие губы не могут принадлежать нормальному человеку. Он немного садист в душе, это чувствуется и по лицу, и даже по его пружинистой походке. А я садистов не люблю. Если я должен кого-то убивать, то это моя вынужденная профессия. Ничего другого я делать просто не умею. Но это не значит, что я от процесса убийства должен еще и получать удовольствие. Это всегда тяжело и грязно. А этот тип, кажется, готов получать удовольствие, и поэтому он мне в напарники никак не подходит.

Через три минуты я отправляюсь к нему в подъезд, но не через двор, а войдя в дом с другой стороны. Он уже стоит у окна, глядя вниз. В подъезде сыро и темновато, но лица друг друга мы видим.

— Добрый вечер, — говорю я, — меня прислал Глухарь.

— Я знаю, — быстро кивает незнакомец. — Мы хотели с вами поговорить.

— Говорите, — пожимаю я плечами.

— Прямо здесь?

— А вы хотите разговаривать, лежа на диване? Можете сесть на подоконник, если устали.

Он усмехается. Неприятно так, гадко. Я еще подумал, что ему в руки лучше не попадаться.

— Хорошо, — он усаживается на подоконник, — раз вам так больше нравится, давайте разговаривать здесь. Он сообщил вам наши условия?

— Миллион долларов, если я найду нужного вам человека. Я все-таки не до конца верю в эту абсурдную цифру, ни один человек в мире не стоит миллион долларов. Таких цен просто не существует.

Тем не менее этот тип кивает:

— Да. Мы готовы заплатить миллион долларов, если вы найдете этого человека.

— Живым или мертвым? — уточняю я на всякий случай.

— Нет-нет, — быстро говорит он, — только живым. О своем ремесле лучше забудьте. Только живым.