Евгений Сухов - Конец таежной банды

– Эй, это я. Куда ты провалилась?

В ответ на ее голос скрипнула половица и три доски на полу посреди комнаты неожиданно поднялись, образовав черный провал, откуда появилась девушка, как две капли воды похожая на Евдокию. Это была ее «пропавшая сестра» Анисья. Пропавшей она была для всех остальных. Евдокия нашла ее у староверов, живших в нескольких десятках километров от крепости. В том бою, когда убили их отца, Анисью контузило, и она сама не поняла, как забрела в скит староверов. Она некоторое время жила там, приходя в себя. Идти ей было, как она считала, некуда. Думала, что красные всех положили. Подумала и решила остаться. Какая разница, староверы, не староверы – главное, люди. Потом как-то сестра проезжала мимо и нашла ее. Радости обеих не было предела. Ночью они вернулись в крепость. А утром случилась неприятность. Один из каторжников Ерофей Пряников вознамерился захватить власть в банде. Влас, Патрикей, все верные Евдокии люди были как раз на промысле. Евдокия вышла из избы и получила пулю в грудь. Посчитав, что она убита, Пряник собрал оставшихся в крепости людей на совет. В этот момент Анисья, прятавшаяся в доме, выбежала и затащила сестру в дом. Евдокия была жива. Пуля прошла в каких-то миллиметрах от сердца, не задела ни легких, ни крупных сосудов. Перевязав сестру, Анисья спрятала ее в погреб, переоделась в ее одежду, взяла винтовку и заявилась на совет. Пряник так оторопел, что ничего не успел сделать. Анисья уложила его одним выстрелом и рявкнула на остальных, указывая на товарищей Пряника:

– Убить их!

Приказ выполнили мгновенно. Все видели ее лежащей с дыркой в груди на улице и не сомневались, что атаманша воскресла из мертвых. Манси, глядя на окровавленную рубаху Анисьи, все как один признали в ней дочь бога Нум-торума – Казым-ими, непобедимую богатыршу. К ней боялись даже прикоснуться. Чтобы развеять всякие сомнения в своей божественности, Анисья задрала рубаху и продемонстрировала, что рана исчезла без следа. Так родилась легенда о неуязвимой атаманше. Люди поверили, потому что хотели во что-то верить. Им было необходимо знать, что существуют какие-то могущественные силы, способные защитить их от бед. Поверили от безысходности. Потом Анисья долго лечила сестру, скрывая от всех. На дверях в хате атаманши появился засов, а Емельян стал ее личным телохранителем. Тайны Емельян хранить умел как никто. Пакину и Патрикею пришлось рассказать правду, так как байка их не устраивала. Когда Евдокия поправилась, игру решили продолжать. Если одна была на людях, то вторая скрывалась в доме. Томыспаева к дому атаманши не подпускали на пушечный выстрел. Хитрому старому шаману не нравилось, что его люди обожествляют еще кого-то, кроме него. Он не привык делить власть, но пока что был вынужден мириться с этим.

Евдокия зачерпнула из кадушки в углу кружку воды и стала жадно пить.

– Ты какая-то бледная, – заметила Анисья, разглядывая сестру.

– Побледнеешь тут, – фыркнула Евдокия, – красные идут. Я совет общины собираю.

– Как! – выдохнула Анисья. – Откуда ты знаешь? – Она не могла поверить в услышанное, вернее, не хотела верить. В памяти калейдоскопом замелькали сцены гибели отца и картины того страшного боя.

– Мы грабанули поезд, лишили их руководство микояновского пайка, вот они и осерчали, – пояснила Евдокия. – Слушай, а давай ты за меня на совет пойдешь. У тебя это лучше получается. Да и устала я как собака.

– Ладно, пойду, – кивнула Анисья, присев за стол у занавешенного окна, аккуратно отодвинула штору, выглянула наружу и поинтересовалась: – А ты сама-то чем занималась, что так устала?

Евдокия расстегнула пояс с висевшим на нем оружием, бросила на лавку, села рядом и стала стаскивать сапоги, по ходу дела поясняя:

– Ездили к селу. Там у них опять комуняки свирепствуют. Люди просили помочь… Просили сжечь колхозные коровники, чтобы не надо было скот сдавать. Но я думаю, надо действовать масштабнее. Надо все колхозное спалить вместе с управлением, а председателя и его подручных подвесить на осине.

– Погоди, надо вначале со своими проблемами разобраться, а уж потом будем колхозы жечь, – охладила ее пыл Анисья.

– Отобьемся, – уверенно ответила Евдокия, хотя сама такой уверенности не чувствовала, но хотела внушить уверенность сестре, повысить боевой дух, так как знала, что настрой самое главное при любом сражении.

– Непременно отобьемся, – поддакнула Анисья, и они синхронно улыбнулись, угадав мысли друг друга.

Не теряя времени, Анисья стала собираться, а Евдокия, откинувшись на лавке, с мечтательной улыбкой произнесла:

– Знаешь, сестренка, а я ведь мечтала, что мы накопим сил и захватим Меднинск. Вот бы было здорово. Освободили бы его от красной заразы и пошли дальше по России…

– Эка ты куда хватила, – хихикнула Анисья.

– А чего, – возмутилась Евдокия, – вон Пугачев до Москвы дошел! А мы чем хуже?

– Пугачев! Когда это было? – отмахнулась Анисья, заряжая «маузер». – Сейчас время не то. Мы даже из леса нос высунуть не сможем. Красные бросят на нас конницу – и конец.

– Ладно уж, и помечтать нельзя, – огрызнулась Евдокия.

– Мечты у тебя слишком детские, – вздохнула Анисья, – я вот, например, мечтаю совсем о другом.

– Это о чем же? – Евдокия приподнялась на лавке и подперла голову кулаком.

– О том, – буркнула Анисья и посмотрелась в зеркало, висевшее на стене. – Сколько нам еще тут в лесу сидеть? Рано или поздно красные доберутся до нас. В любом случае конец для нас будет один.

– Да что ты каркаешь, – воскликнула Евдокия, подскочив, – пусть попробуют добраться сначала!

– Нам уходить надо отсюда, – мягко произнесла Анисья, – убьют нас, как отца.

– Куда уходить? – не поняла ее сестра. – Ты что говоришь? Что же мы так возьмем и сдадимся комунякам! Нет, я пойду до конца! И людей как бросишь? Они же на нас надеются!

– Да пойми ты, мы и им не поможем, и себя погубим, – тяжело вздохнув, ответила Анисья, – отряды карателей будут приходить без конца. Люди сопротивляются им, потому что надеются на нас. А если мы уйдем, они сдадутся, и все успокоится. Пойми ты, мы только продлеваем агонию.

– Нет, я не согласна, надо бороться, – возразила Евдокия.

– Это все равно что червяку бороться с лопатой, – грустно улыбнулась Анисья. – Тот, кто управляет лопатой, далеко, и червяку до него никогда не дотянуться. А борьба с лопатой заканчивается тем, что червяка разрубают пополам.

– Я не червяк, – неуверенно возразила Евдокия, исподлобья поглядывая на сестру. – Хорошо, может, ты в чем-то права. Но куда нам уходить-то?

– Я пока еще не придумала, – честно призналась Анисья.

– Ну, так как придумаешь, дай знать, – хохотнула Евдокия, – много ты думать стала в последнее время. Мужика тебе надо.

– Да при чем тут это, – покраснела Анисья и поспешила скрыться за дверью.

К приходу Анисьи в штабе уже собрались все, кто имел право принимать решения. Пакин поднял глаза от карты, расстеленной на большом столе, и внимательно посмотрел на атаманшу, стараясь понять, кто из сестер на этот раз перед ним.

– Так, раз все собрались, тогда начнем, – взяла с места в карьер Анисья, упреждая возникшие у людей вопросы. – Красные собирают против нас карательный отряд. Мы должны устроить им засаду. У них от пятидесяти до ста человек, поэтому открытый бой нежелателен и сюда их лучше не допускать. Разобьем на подходе к горной части. – Она подошла к карте и указала: – Вот здесь у Синего озера устроим засаду. Окружим и будем бить из леса. Им останется только в озере топиться.

– А какой качественный состав их отряда, – поинтересовался Пакин, разглядывая карту, – кто нам будет противостоять?

Анисья повернулась за помощью к Томыспаеву, стоявшему рядом.

– Человек десять-пятнадцать солдаты, около тридцати человек милиционеры, а остальных набрали из местных коммунистов. Добровольцы.

– Ну, значит, не все так плохо, – улыбнулся Пакин, и глядя на него, заулыбались остальные.

– А откуда вообще узнали про планы городских? – подал голос Федор Лопухов.

– Да, откуда? – спохватился Пакин.

– Духи сказали, – просто пояснил шаман.

Пакин только выругался и зло сплюнул:

– Мне эти разговоры о духах уже поперек горла стоят!

– Так, разговорчики, – зычно крикнула Анисья, перекрывая поднявшийся ропот, – я ручаюсь за эту информацию. Мы должны быстро подготовиться и ответить красным.

Поздно вечером Евдокия блаженствовала в натопленной бане, которая примыкала к их дому и являлась личной баней атаманши. Им предстоял бой, результат которого никто не решался предугадать, даже шаман, и Евдокия решила, что если придется завтра лечь в землю, то она ляжет чистой. Сестра напарила ее березовым веником, развесила в предбаннике постиранную одежду и ушла, а Евдокия сказала, что хочет еще немного попариться, чтобы вся зараза вышла. Переставив свечу с лавки на подоконник небольшого оконца в предбаннике, она выпила кружку холодного квасу и, вернувшись в парилку, легла на полатях. Поддавать не стала, и так было достаточно жарко. Постепенно воздух в парной начал остывать. Евдокия задремала на мгновение, а затем резко открыла глаза. У дверей послышался едва слышный шорох. Она не сомневалась, что это человек. Следом чуть скрипнула дверная петля. Евдокия бесшумно соскользнула с полатей, схватила с лавки охотничий нож с широким зазубренным с одной стороны лезвием, подскочила к двери, затаилась у косяка и стала прислушиваться. Послышались мягкие осторожные шаги в предбаннике. Было ощущение, что неизвестный шел босиком. Непонятные шорохи. Затем снова осторожные шаги. Наконец дверь отворилась, и на пороге возник незнакомец. Евдокия врезала ему коленом в живот, налетела всем телом, прижала к косяку, вцепилась в волосы, откидывая голову назад, и приставила нож к горлу.