Валерий Горшков - Черная метка

Охрана связалась с девушкой по внутреннему телефону. Та подтвердила факт приглашения мастера.

Михаила Борисовича и уборщиц в этот момент в доме, понятно, не было.

Организовав прослушку, спец также научил Ирину, как войти в компьютер ее отца, как читать отправляемую и получаемую на его адрес электронную почту.

Кроме того, по энергичной просьбе девушки, подкрепленной серьезным количеством гринов, он принес ей пистолет «ТТ», из которого Сосновская когда-то научилась стрелять в тире ФСБ, куда ее пускали, естественно, с разрешения Корнача.

Первые результаты слежки были получены в тот же день.

Ирина прочла послание отца Ворону и ответ последнего. Смысл обоих текстов был ей совершенно ясен. Она знала, что отец не любит Северова и без всякой нужды да еще безвозмездно никогда не передаст ему конфиденциальную информацию.

Сергей об этом, конечно, догадался и в ответ фактически угрожал войной.

Ирина, как и Сергей Северов, возмущалась предательством отца и, несмотря ни на какие родственные чувства, была на стороне любимого ею человека.

Она почти перестала выходить на улицу — в основном сидела в своей спальне в наушниках и прослушивала разговоры хозяина дома.

И вот...

«— Привет, генерал, это Сосновский! — Отец говорил взвинченным голосом и явно нервничал.

— И я вас приветствую, Михаил Борисович! — Ирина узнала голос Корнача.

— Я хотел поблагодарить тебя за помощь в кипрском деле. Миллион долларов уже переведен на твой счет в мой банк на Гибралтаре.

— Михаил Борисович! Вы чрезвычайно щедры! Дело-то, в общем, плевое. Я всегда рад помочь вам в любом вопросе.

— Боюсь, что сейчас мне грозит опасность куда большая. — Голос Сосновского сорвался почти на истерику. — Наш общий приятель Ворон догадался, что я его хотел подставить, и теперь собирается сначала дискредитировать меня, а потом вообще — убить!

— Не волнуйтесь так, дорогой Михаил Борисович. — Генерал говорил очень уверенно. — Я сейчас на Южном кладбище, где мы как раз и берем Ворона. Наблюдатели уже сообщили, что он появился. Не позднее чем через полчаса знаменитый киллер либо будет в наших руках, либо окажется ликвидированным «при попытке к сопротивлению»...

...Красная «феррари» мчалась на безумной скорости по улицам города исключительно по осевой линии. Машины «скорой помощи», правительственные и милицейские шарахались от нее во все стороны.

Полковник Гайтанов встревоженно обернулся на голос за его спиной и сразу оценил ситуацию как не представляющую серьезной угрозы для успешного завершения операции по захвату упрямого киллера.

Он мгновенно успокоился и, зная ранее дочь олигарха только по фотографиям в дорогих журналах, теперь откровенно любовался ею.

А почему бы и нет? Сосновская стоила того. На редкость яркая высокая девушка с разметавшимися по плечам русыми волосами, в красном плаще, который не скрывал, а скорее подчеркивал формы ее тела, будто вылепленного каким-то дьявольским специалистом по сексуальным эффектам.

Правда, в руке она держала пистолет, причем, как заметил Гайтанов, снятый с предохранителя. Но к счастью, продолжал размышлять полковник ГРУ, пушку она направляла не на него лично и даже не на генерала, а себе в висок. Так что беспокоиться особо было не о чем.

Совсем иные чувства испытывал Корнач. В первые двадцать—тридцать секунд он был вообще не в состоянии открыть рот, медленно переводя взгляд с безумных с расширенными зрачками глаз девушки на ее трясущуюся руку с дрожавшим на спусковом крючке пальцем.

Ему доводилось не раз бывать в похожих либо практически аналогичных ситуациях.

Например, когда террорист со сдвинувшейся крышей держал у горла ребенка опасную бритву.

Или когда наркоманка вылезла на карниз девятого этажа и готовилась сигануть на мостовую, к удовольствию многочисленной, мгновенно набежавшей невесть откуда публики.

В ФСБ Корнач проходил специальный курс, что говорить в таких случаях и как. И полученные знания ему доводилось успешно применять на практике.

Но сейчас все нужные слова вылетели у него из головы, а вместо них рапидом стала прокручиваться перед его внутренним взором прошедшая жизнь.

Он еще при советской власти немало лет проработал в КГБ, где платили, в сравнении с большинством других организаций, неплохо, и Корнач до поры до времени считал себя и свою семью материально обеспеченными. Тем более его жена преподавала в институте и тоже получала немало — триста рублей.

Но, поскольку взяток он не брал и, в силу специфики службы, в загранку не ездил, где только и можно было всерьез прибарахлиться, лишних денег в семье не водилось.

Только уже будучи полковником, он смог наскрести на «шестерку», а вот дача на Финском заливе оставалась несбыточной мечтой.

Все изменилось за последние десять лет, когда в стране начались разительные перемены и Корнач совершенно вроде бы случайно познакомился с мало кому известным, но быстро набирающим вес бизнесменом Сосновским.

Михаил Борисович как-то под коньячок поговорил с полковником по душам и предложил ему обычное, как он сказал, бизнес-соглашение — информация за баксы.

Еще пару лет назад тому, кто подкатился к Корначу с такой идеей, было бы попросту несдобровать. Но...

Слишком многое изменилось в России. Полковник с изумлением наблюдал, как предметом практически легальной купли-продажи становились совершенно секретные досье КГБ.

Его коллеги на глазах прибавляли в «крутизне», обзаводясь и престижными иномарками, и пятикомнатными квартирами, и дачками в Комарове.

И Корнач согласился.

Не прогадали оба. Сосновский стал настоящим, как позже стали говорить, олигархом, а Корнач получил звание генерала — он знал, что не без помощи того же Михаила Борисовича.

Но главное — у него появился валютный счет, который стал расти в геометрической прогрессии и достиг к настоящему моменту пятнадцати миллионов долларов.

Сосновский не только хорошо оплачивал услуги генерала, но и очень выгодно вкладывал его деньги — как правило, в свои фирмы и банки в заграничных офшорных зонах.

Все четыре поколения семьи Корначей — его мать и отец, жена, сын со своей женой, дочь с мужем, внук и внучка — были обязаны своим благополучием исключительно ему, генералу ФСБ.

И все, буквально все рухнет в десятую, сотую, тысячную долю секунды, когда эта явно съехавшая с катушек, но любимая и единственная дочь олигарха коснется чуть-чуть сильнее, чем сейчас, спускового крючка «ТТ»!

Ведь Сосновскому ничего не стоит замотать все финансовые средства генерала, поскольку они хранились в организациях Михаила Борисовича, и хранились неофициально, попросту нелегально, чтобы не смущать общественность, охочую до чужих денег и скандалов.

И гребаный олигарх так и поступит — Корнач слишком хорошо его знал. Сосновский не простит генералу, что тот не предотвратил гибель своей «любимой и единственной», хотя и мог бы это сделать, — и попросту оставит Корнача и всю его семью без копейки!

— Опустите оружие! — сильно севшим голосом скомандовал он спецназовцам. — Северов, ты уйдешь с миром, если дашь мне слово офицера, что прекратишь свою преступную деятельность и покинешь пределы страны.

— Вы мне только что тоже кое в чем чуть ли не клялись. — Сергей ухмыльнулся, вынул из кармана и покрутил в воздухе визитную карточку Корнача. — И что из этого вышло? Впрочем, ваша просьба, скорее всего, будет удовлетворена, — добавил он, теперь уже вполне серьезно.

— Дайте ему пройти, — мрачно сказал генерал бойцам в маскхалатах. — И без моей команды не стрелять ни при каких обстоятельствах.

Спецназовцы отступили с аллеи и встали вдоль нее, напоминая почетный караул.

Сосновская, не отнимая «ТТ» от виска, быстрыми шагами подошла к Сергею Северову.

Тот, все еще держа в руках два «стечкина», медленно, спиной двигался к Центральной аллее.

Из своего укрытия за надгробием на дорожку вышел полковник Гайтанов, с явным неодобрением наблюдая за происходящим.

— Я надеюсь, генерал, вы понимаете, что делаете, — зло буркнул он в сторону Корнача.

— Отвечаю за операцию я, — ответил тот почти спокойно.

Между тем Ворон остановился и начал производить совершенно не понятные никому из присутствующих манипуляции. Один пистолет он заткнул за пояс, а второй — разрядил, вынув из него обойму.

Потом киллер полез в карман, вытащил другую обойму и вновь зарядил оружие.

И вдруг, направив его точно в сердце гээрушника, произвел выстрел.

Гайтанов покачнулся, но не упал — только с головы слетела шапка. Пошатнулся мигом побелевший полковник от неожиданности, а не от попадания пули — выстрел был холостым.

— Шутка, — скривил губы Ворон. — Кергуду!

«Отомстив» за своего сына, Северов серьезно рисковал жизнью — но дисциплинированные фээсбэшники, вскинувшие в момент выстрела оружие, не открыли огонь на поражение, памятуя о приказе генерала.