Эльмира Нетесова - Последняя охота

Влас так долго думал, как убить Смирнова, что, когда услышал его шаги за стеной, даже вздрогнул: «Еще живой козел! А я его уже в жмуры определил! Нет, хватит потроху кислород изводить…».

Он долго не мог уснуть. Все ворочался, понимая, что «малина» ни за что не простит ему лягавого, оставленного в живых.

Всю ночь во сне Влас убивал Михаила. Он душил, топил, вешал следователя. Он торжество вал, что наконец рассчитался с ним за все, но… убитый Смирнов оживал и, превратившись в медведя, бросался на Меченого. Рвал, грыз, терзал. Утром Влас встал весь измочаленный. Вспомнил ночные кошмары, зло выругался: «Из-за поганого лягавого весь сон кувырком. Чтоб тебе, мусоряга, по самые уши досталось!» Сплюнул мимоходом на крыльцо Михаила.

Смирнову вовсе не хотелось возвращаться домой. После отъезда Дамира в доме стало пусто и тоскливо. Никто не приготовил завтрак, нет воды в ведрах, остыла печь. Никто не просушил телогрейку. В комнате сыро и холодно. «Завтра выходной, сегодня уж как-нибудь перетерплю!» — махнул рукой на все и пошел на работу. Вечером его позвали в баню. Возвращаясь, заметил свет в своем окне, дым из трубы. «Полина сжалилась», — подумал Михаил, но, открыв двери, увидел Валю. Она уже помыла полы, возилась у печки, по-домашнему закатав рукава.

— Вот Золотарева попросила вам помочь, — покраснела девушка.

— Не стоило. Когда ж теперь домой вернешься? Идти далеко. Родители будут беспокоиться.

— Я позвонила, предупредила, что сегодня заночую здесь, а утром приду!

— К Полине пойдешь?

— Зачем? У вас свободная койка, а я хочу сегодня в баню сходить здесь. Распаренной не хочется рисковать и выходить на холод. Вы не думайте плохого! Я не помешаю…

Михаилу сразу расхотелось оставаться в доме. Он стоял в растерянности, не зная, что ответить. Решение Валентины остаться ночевать у него не обрадовало.

«С чего ей эдакое в голову стукнуло? Зачем? Ну почему именно у меня? Шла бы к Полине или к Анне! Ну к Лиде!»

— Вы не хотите, чтобы я тут осталась?

— Честно говоря, твое решение неожиданно! Зачем тебе или мне лишние домыслы, предположения? Лучше у других. Пойми правильно.

— Так ведь я не одна, сейчас Саша придет. Мы с ним вместе к вам! Или вы против?

— Если с Сашей, милости прошу! — вздохнул Смирнов, посетовав в душе на местную бесцеремонность. Он совсем иначе распланировал этот вечер, а тут вторглись чужие, хозяйничают, как у себя. Он невольно сморщился и, разувшись у порога, словно в гостях, прошел в комнату.

Валя мигом поставила перед ним борщ, жареную рыбу и чай.

— Сама чего не садишься ужинать?

— Сашку дождусь. Он любит париться. Позже всех из бани приходит. Работа у него сами знаете какая! Пока отмоется!

Валентина смотрела на Михаила, словно изучала его. У Смирнова кусок в горле застревал. А она говорит:

— Вы не спешите, пусть остынет немного. Не обжигайтесь. Если хотите, я все время готовить буду для вас. Меня мама с семи лет учила по дому управляться. Правда, борщ вкусный? И рыба отменная. К ней жареных грибов не хватает. В другой раз принесу. Сушеных. Размочу их, а потом пожарю в сметане.

— Не надо, Валя, не беспокойся. А то избалуете, я и останусь здесь, не захочу возвращаться.

— А вас ждут на материке?

— Нет. Теперь уж никого не осталось.

— Совсем-совсем? Тогда зачем уезжать?

— Там я родился…

— Ну и что? Я тоже не здесь родилась. Никто из наших не родился здесь, но уезжать не хотим.

— Валюша, есть другая причина, самая веская. Я хочу добиться там признания своей невиновности.

— А зачем? Важно, что вы сами в том уверены.

— Мне нужно очистить имя свое.

— Для чего? Чтобы вернуться в милицию?

— Нет, я уже сам туда не хочу, но имя… Его я верну себе прежним, чистым.

— Странный вы человек!

— Почему?

— Возвращать имя, чтоб самому поверить в его чистоту? Бред какой-то!

— Не самому, а оклеветавшим меня!

— Они и так знают!

— Но ведь меня осудили, и перед законом я — преступник, поэтому хочу доказать…

— Кому? Закону? Да бросьте, Миша! Ничего не докажете. Истреплете нервы, потратите время, а пока результата добьетесь, он уже перестанет быть нужным. Сберегите силы и пожалейте себя.

— Нет! Я должен доказать свое!

— Кому?

— Всем! Всем, кто меня опозорил! Пусть они будут посрамлены! Истина проявится. Теперь я знаю, кто и почему подставил!

— Михаил! Может, я и не все понимаю, не много знаю о вас, но ваш враг — время. Чем больше его пройдет, тем меньше шансов! А в итоге потраченные силы, здоровье и время не окупят результат.

— Что ж предлагаешь? Оставить все как есть?

— Конечно. Если вас никто не ждет, ради кого стараться? Самого себя по голове гладить — дело не мужское. А врагов накажет сама судьба. Да так, что вы удивитесь.

— Я — реалист и не смогу сидеть сложа руки.

— А вы не сидите! Прежде всего наладьте жизнь, свою, личную, чтобы не застревать каждый день в прошлом. Пора позаботиться о будущем. Пока не опоздали.

— Валь, ты о чем? — удивленно глянул на девушку.

— Семью вам нужно: женщину, которая любила бы, заботилась и помогала.

— Вот в этом безнадежно опоздал. Годы ушли. Теперь никому не нужен. Стар стал, семьей обзаводятся гораздо раньше. Да и кто согласится стать женой условника? Тем более здесь?

— А чем вы хуже других?

— Я не о том, но тут нет ни одной женщины моего возраста. Я имею в виду свободной.

Валентина покраснела.

— Но вы ведь ходите к Лиде?

— Она — девочка! В дочки мне годится. О чем ты? Я и в мыслях не предполагал ничего подобного. Мы просто общаемся. У нее есть в поселке парень, она его любит. Я на личную жизнь не посягаю. Лида — прекрасный человек, она будет хорошей женой, но не моей. Я никому не хочу навязываться и мешать. Себя считаю неудачником. Я потерпел крушение из-за своей нерешительности. Мне надо было давно порвать с женой, когда понял, что не любит. Все медлил, ждал, откладывал. Зачем? Теперь понял, но не вернешь то время!

— А ваша жена была красивой?

— Тогда мне она казалась лучше всех!

— Вы изменяли ей?

— Нет. Этого не было ни разу.

— Она вам пишет?

— Зачем? Теперь замужем за другим. Родила сына. Все просто и понятно.

— А вы ее любите?

— К сожалению, это чувство прошло у меня очень скоро. Я не увидел взаимности и сам остыл к ней. Так что нет у нас взаимных обид, не получилась семья… И я теперь, как старый парусник в бушующем море, открыт всем ветрам и бедам, оплеван и осмеян. Не знаю, Валя, к какому берегу прибьет меня? Где брошу якорь? Пока чувствую себя никому не нужным.

— Миша, а вы помните пургу, когда нас с Шуркой спасали?

— Помню! Еще бы! Я тогда очень испугался.

— Чего?

— Боялся, что мы опоздали. И вас уже не вернуть к жизни.

— А если б мы умерли?

— Только не это! — выскочил из-за стола.

— Почему? Всякое могло случиться…

— Валь, почему пытаешь? Бросаешь из одной крайности в другую?

— Скажи, а если б не спасли, что тогда? — незаметно перешла на ты Валентина.

— Не знаю, но эта потеря ударила б слишком больно по каждому.

— А ты вспоминал бы меня?

— Давай забудем пургу. Страшно вспоминать ее. От меня Дамир уехал, живым, к себе домой, к родным, а я все не могу свыкнуться с одиночеством. Не хватает мне Дамира, всюду и везде его вижу! Великое дело — привычка.

— Это правда. Вот и все мы ждем, когда к нам привыкнешь, насовсем, чтоб не захотел отсюда уехать. Думали Дамир останется. Не захотел, уехал на материк. Неужели мы такие плохие? — загрустила девушка.

— О чем ты, Валюшка? — подошел совсем близко, погладил по плечу. — Я нигде никогда не встречал таких сердечных людей. Не знаю, как Дамир, а я никогда вас не забуду.

— От хорошего не бегут. Любимых не оставляют. — Сверкнули слезы в глазах.

— Не понял, — растерялся Смирнов.

— Я все сказала, — вздохнула гостья.

— Валюша, любовь тоже бывает разной. Тихая, ровная и постоянная — к родителям, к матери; требовательная и правдивая — к друзьям; постоянная, надежная и пылкая — к любимым. Есть и другая — тихая, бессловесная, помнящая все, она никогда не проходит и не гаснет, она о тех, с кем прошел через все трудное и не упал, выстоял и выжил. Это любовь к тем, кого мы считаем самыми близкими. Мы их не выбираем, их дарит сама жизнь. Расставаться с такими — все равно что себя разорвать пополам. Они никогда не забываются и везде живут рядом с нами нашим теплом, радостью, нашей совестью.

— А мы? Как нас будешь помнить?

— Как своих самых близких людей! — потрепал девушку за косу.

Михаил увидел искры, вспыхнувшие в глазах. Не поверил. В эту минуту вошел Сашка:

— Валь! Нина Ивановна разрешила на тракторе домой поехать. В понедельник на рыбокомбинате нужно получить икру для мальков. Сразу загрузимся и сюда, чтоб времени зря не терять. Я уже заправился, пошли, — поторопил сестру и, подав руку Михаилу, вышел во двор.