Андрей Воронин - Инкассатор: До седьмого колена

Телефон, по счастью, не намок – Юрия окатило водой с правого бока, а трубка лежала в левом кармане. Филатов снова подумал о том, от каких случайностей зависит порой человеческая жизнь. Стой он на полметра правее, повернись лицом в другую сторону, и дело могло бы кончиться плохо. Да оно и сейчас еще могло кончиться плохо, потому что мобильная связь действует далеко не в каждом подвале...

Связь действовала, хотя индикатор показывал всего две полоски. Юрий все же понадеялся, что этого хватит, вынул из кармана намокшую бумажку с номером Анальгина и, светя себе телефоном как фонариком, вызвал своего недавнего знакомого.

Ждать ответа, к счастью, пришлось недолго – Анальгин, похоже, еще не ложился, весело проводя время в каком-нибудь кабаке. Юрий никогда не завидовал бандитам, но сейчас удержаться от зависти было трудно.

– Але! – пьяно прорычал в трубке знакомый голос, который сейчас металлически дребезжал и как будто квакал, – связь действительно оставляла желать лучшего. – Але! Кому там делать нечего?

– Привет, Володя, – сказал Юрий. – Это Юра, помнишь?

– Какой еще, на хрен, Юра?

Этого Юрий и боялся.

– Ну, вспомни, – попросил он. – Ты мне сегодня позвонить дал, а потом еще подвез...

– А! – обрадовался Анальгин. – Здорово, брателло! Проблемы?

– Есть немного, – сказал Юрий. – Меня тут один придурок в подвале запер и воду пустил. Типа кингстоны открыл. Утопаю, в общем.

– В натуре? – поразился Анальгин. – А я слышу, вода плещется, думал, ты в. бане... Так куда подъехать? Я мигом, тачка на ходу...

– Погоди, Володя, ехать никуда не надо, с этим я сам разберусь. Подскажи лучше, как мне с Кексом переговорить.

– Чего?! – Анальгин, казалось, мигом протрезвел. – Ну, браток, у тебя и запросы... Во-первых, он тебе не Кекс, а Николай Егорович, кто его Кексом в глаза назовет, долго не живет. А во-вторых, кто ты такой, чтобы он с тобой говорил?

– А ты сам с ним поговорить можешь? Надо ему весточку передать, а то уйдет.

– Кто уйдет?

– Тот фраер, который у него восемь с половиной лимонов зелени дернул, – сказал Юрий, чувствуя, как холодная вода, волнуясь, с плеском подбирается к коленям. – Про студию «Даллас Рекордз» слыхал?

– Краем уха, – с огромным удивлением протянул Анальгин. – Да ты, Юрик, как я погляжу, парень непростой... Слушай, ты кто?

– Без пяти минут утопленник, – честно ответил Юрий. – Ну, ты свяжешься с Кексом? У него есть шанс вернуть свои бабки, а ты его этого шанса лишаешь. Как тебе такой расклад?

– Ладно, – с сомнением сказал Анальгин, – я пробью... Только, Юра, если это шутка...

– Давай, Вова, давай, родной! – перебил его Юрий. – Номер мой у тебя определился? Вот пускай Кекс, если ему интересно, мне сюда перезвонит. Только пусть долго не думает, минут через десять говорить здесь будет уже не с кем, понял?

– Понял, – растерянно сказал Анальгин.

Юрий прервал связь, позвонил Светлову и передал сигнал «СОС», добавив, что, приближаясь к дому, следует соблюдать осторожность и первым делом проверить, на месте ли светлая «Волга».

– Если ее нет, – сказал он, – смело заходи и доставай меня отсюда.

– А если есть? – спросил Светлов.

– Тогда плюнь на меня и уезжай! – теряя терпение, заорал Юрий в трубку. – Только крестик на стене нацарапать не забудь – здесь, мол, покоится такой-то, не сумевший смириться с отсутствием у человека жабр...

Он услышал, как завелся двигатель «Опеля», и прервал связь. Кекс позвонил ему, когда вода уже поднялась Юрию до подмышек. Лязгая зубами и все время отгребая свободной рукой плавающую по поверхности дрянь, Юрий кратко и исчерпывающе изложил собеседнику суть дела. Кекс хватал все на лету и почти не перебивал; Юрий в связи с этим подумал, что желание вернуть восемь с половиной миллионов долларов волшебным образом повышает сообразительность и сбивает с человека спесь. Потом вода поднялась ему до подбородка, разговаривать стало трудно, и он распрощался с Кексом, еще раз напомнив, что возвращением своих денег он, Кекс, обязан Марине Медведевой, и только ей. Окончив разговор, он равнодушно разжал ладонь и проследил за тем, как мобильник размытым светящимся пятном плавно уходит под воду.

Потом со стороны двери раздался приглушенный толщей воды металлический лязг, дверь распахнулась под напором многотонной массы воды, и Юрия вместе с мусором и всплывшим с кровати телом Тучкова стремительно вынесло вон, прямо на оглушенного, наполовину захлебнувшегося Димочку Светлова.

Утро выдалось серенькое, пасмурное. То и дело начинал моросить мелкий дождик, но хватало его ненадолго: пары взмахов «дворников» было достаточно, чтобы полностью очистить ветровое стекло. Светло-серая «Волга», цветом напоминавшая низко нависшее над проселочной дорогой небо, на небольшой скорости двигалась на северо-запад, окольными путями пробираясь к Питеру.

Сидевший за рулем «Волги» человек, самыми примечательными чертами лица которого можно было считать очки в мощной роговой оправе и аккуратную шкиперскую бородку, непрерывно курил, чтобы не задремать за рулем. Изрытый глубокими ямами асфальт этой Богом забытой трассы был способен вывести из терпения кого угодно; водитель вполголоса ругался черными словами, то включал, то выключал радио и поминутно принимался тереть кулаком слипающиеся глаза. Он смертельно устал, но в душе с каждым оставшимся позади километром исковерканного временем и непогодой асфальта росло и крепло предчувствие огромной, никем и ничем не ограниченной свободы, каких-то невиданных наслаждений и гигантских возможностей. Ему удалось все, что он задумал; конечно, как и в любом деле, не обошлось без мелких накладок, но закончилось все вполне благополучно, и он дал себе торжественную клятву как следует надраться уже в самолете.

Мимо проплыл белый с красной каймой треугольник знака, предупреждающего о пересечении с второстепенной дорогой. Водитель хмыкнул и весело покрутил головой: оказывается, бывают дороги, которые считаются второстепенными даже по сравнению с этой козьей тропкой! И там, наверное, тоже стоит знак «Уступи дорогу», а то и «Стоп»... Надо же – цивилизация!

Он вспомнил ровные, без единой кочки, дороги Германии – не только скоростные автобаны, но и проселки, ведущие к какому-нибудь торчащему посреди поля амбару и представляющие собой просто две проложенные прямо в траве идеально прямые и гладкие асфальтовые колеи. Впрочем, Германия – это чересчур близко; он намеревался перебраться в места более отдаленные и жаркие, чем старушка Европа, туда, где синие волны ласкают песок и где слово «налоги» представляет собой пустой звук...

Он увидел, как из заслонявших перекресток кустов на дорогу шагнул перекрещенный белыми ремнями гаишник и рефлекторно притормозил, хотя стрелка спидометра далеко не доходила до семидесяти. Тем не менее гаишник повелительно вскинул свой жезл, загораживая путь; водитель негромко выругался, дисциплинированно включил указатель правого поворота и съехал на обочину.

Гаишник невнимательно просмотрел протянутые в открытое окно документы и предложил выйти из машины и открыть багажник.

– А в чем дело? – спросил водитель, выбираясь на дорогу. Вид у него был немного испуганный, как у типичного интеллигентного чайника, попавшегося в лапы ДПС, ни в чем не повинного, но отлично понимающего, что штрафа ему не миновать.

– Обычная проверка, – рассеянно ответил гаишник, окидывая взглядом полупустой багажник, в котором, помимо домкрата, насоса и запасного колеса, лежала только полупустая, изрядно потертая и затасканная дорожная сумка. – Пройдемте в нашу машину.

– А зачем? – робко возмутился водитель. – Я разве что-нибудь нарушил?

– Эта дорога закрыта, – ответил гаишник. – Вы разве не видели знака?

Водитель честно попытался припомнить, был ли запрещающий знак на той развилке, где он свернул направо, на эту чертову дорогу. Кажется, знака там не было; впрочем, он так устал и был так взволнован, что мог его просто не заметить.

– Было темно, – сказал он. – Возможно, я его просто не заметил.

– Вот видите, – наставительно сказал гаишник, – устали, не заметили... А если бы я вас не остановил? Дорога впереди перекопана, мост разобран... Вот сверзились бы в речку, и что тогда? Пройдемте, гражданин, не надо спорить. Подуете в трубочку, а там вместе решим, как с вами быть. Во всяком случае, по этой дороге вы никуда не приедете. Это тупик.

– Надо же, какая досада! – воскликнул водитель, нервно протирая очки. – Только я все равно не понимаю, зачем идти в вашу машину. Я ничего не нарушил, а если проезда нет, я просто развернусь и поеду обратно. Не понимаю, что мне делать в вашей машине.

По правде говоря, не понимал он многого – в частности, того, откуда взялись гаишники на закрытой, по их же словам, трассе. И вообще, ситуация напоминала ему что-то до боли знакомое, только он никак не мог припомнить, что именно, – наверное, мешала усталость.