Валерий Ильичев - Элегантный убийца

Звягинцев работал с подполковником уже восемь лет, и они с полуслова понимали друг друга. По опыту и возрасту они были равны. И могло сложиться так, что Звягинцев сейчас сидел бы на месте подполковника. Но его колючий характер мешал ладить с начальством, и потому его уже дважды обходили при переаттестации. Подполковник тут был ни при чем, Звягинцев это понимал и не таил обиды на своего более удачливого бывшего однокурсника по Московской школе милиции. Зато как профессионал он мог вполне положиться на своего начальника. А это уже немало при кадровой чехарде, сотрясающей МУР в последние годы.

— Да, вот еще, Леонид, — остановил его подполковник уже в дверях, — об этой анонимке и работе по ней знаем только мы двое.

— Не первый год замужем, — отмахнулся Звягинцев и, смягчая резкость, отшутился: — Обижаешь, начальник!

Слышать бы Тузу этот разговор, может быть, он и поостерегся бы. Но он считал, что с ликвидацией телевизионщика концы ему удалось надежно спрятать. Да и сама обстановка обострившейся войны за сферы влияния заставляла его действовать активно. Иначе конкуренты, особенно из молодых, съедят и выбросят из дела. Нет, залегать на дно он сейчас никак не мог.

Тем более что тучи нагрянули оттуда, откуда их никак не ждали. Где-то накопали руоповцы[1] материал по рэкету. Так себе случай, но наследил сам Копченый. Потерпевший, терпила, видишь ли, его лично знал по старым делам. Значит, нечего было самому к нему соваться. А Копченого сдавать никак нельзя: он — человек из ближайшего окружения, слишком много знает, да и без его связей и мозгов много лакомых кусочков мимо пролетать будет. Эту проблему надо решить, и притом быстро, но сделать все по-умному иосторожно. Хотя и деньги есть, и ребят готовых на все хоть пруд пруди. Взять того же Коляна. Надо присмотреться к пареньку. После устранения телевизионщика его из простых пехотинцев в более крупную фигуру можно передвинуть.

Туз в глубине души побаивался и недолюбливал окружавших его блатных. А Колян не судим, выдержан, всегда по-военному подтянут. В ресторане мордобития из-за бабы по пьяной лавочке никогда не допустит. Да, надо будет присмотреться к нему получше, попробовать в новом деле.

Знай Туз о заначенном браунинге, да ещё дважды засвеченном, удавил бы Коляна собственными руками. Но он оставался в неведении, а потому, планируя совместно с Анатолием возможные варианты устранения неугодного свидетеля, решил задействовать на главном направлении Коляна. Пусть паренек ещё раз докажет свою преданность.

В первые минуты знакомства он не обратил на неё внимания. Ему было не до того. Петляние по городу, нервное озирание по сторонам в поисках хвоста, бешеная гонка по шоссе, а затем изматывающее подпрыгивание на ухабах проселочной дороги, ведущей к этой глухой деревеньке, — все это подтверждало серьезность опасений ментов за его жизнь. Очень уж им хочется засадить Копченого! Ане будет его — не состоится и показательный суд. Копченый сам виноват: поставил его в безвыходное положение, потребовав сразу такую сумму. У него в наличии всего лимонов тридцать было, а остальное вложено в дело. Согласись Копченый подождать месяца три — и можно было бы выкрутиться. Но подосланные им быки уперлись в своих непомерных притязаниях. То ли без разведки накатили, а может быть, их конкуренты наняли его разорить. Но деваться было некуда, и он подал заявление. Погорячился, конечно. Надо было просто срочно ликвидировать дело и смыться. А теперь после суда над Копченым надо залечь на дно, чтобы скрыться от его парней. Копченый — авторитет, и его привлечение к суду, конечно, не простят.

Правда, высокий, чернявый, с большими залысинами оперативник Чернов из РУОПа успокаивает:

— Дней пять до суда посидишь в надежном убежище, дашь показания, а потом поможем тебе махнуть на юг. Отдохнешь несколько месяцев, а когда все затихнет, вернешься. Ты человек молодой, одинокий, и с тобою особых хлопот не будет.

Гладко излагает, да поменяться бы с ним местами. Знал бы, как постоянно ощущать на лбу перекрестие прицела невидимой пушки. Да, зря погорячился. Хорошо ещё успел прихватить с собой достаточную сумму наличными. Есть с чем на юг прокатиться. Да и здесь, в этой деревеньке, на свежем воздухе несколько дней передохнуть. Компания, правда, у него будет незавидная: хозяин — пенсионер милицейский да его моложавая с красными от деревенского воздуха щеками толстушка жена. Оба из городских, приезжающие на все лето в этот купленный ими после ухода мужа в отставку домик. Надо отдать должное Чернову, выбравшему такое идеальное место для укрытия ценного свидетеля.

Сухощавый с седыми висками молчаливый отставник к поручению отнесся со всей серьезностью. После отъезда своих бывших сослуживцев вытащил из кладовки охотничье ружье, любовно собрал и зарядил крупной дробью. Да разве этой штуковиной остановишь крутых ребят Копченого? Смешно! Но, наверное, так ему спокойнее.

Снарядив оружие, отставник, не обращая на него внимания, занялся садовыми делами. Ну а моложавая, хорошо сохранившаяся хозяйка проявила о нем прямо-таки материнскую заботу, перетаскивая в выделенную неожиданному гостю комнату все для него необходимое. Она сновала между кухней, кладовкой и гостевой комнатой, доставая белье, графин, посуду.

С удовлетворением расслабившись после долгой езды и волнений, он со всевозрастающим интересом наблюдал за ловкими, точно рассчитанными передвижениями хозяйки. Полнота ей совсем не мешала, и она быстро и почти бесшумно ступала по скрипящим половицам старого дома. Под легкой тканью платья явственно угадывались изгибы её крепкого тела. Когда она попадала в льющийся из окна поток солнечного света, через просвечивающийся шелк явственно проступали очертания нижнего белья. И он неожиданно для себя ощутил желание близости с этой уже немолодой женщиной.

Взявшись перетаскивать из кладовки перину, она застряла вместе с ней в дверном проеме. Поспешив на помощь, он подхватил перину за свисающие края, и они в едином усилии протолкнули тяжелую ношу в комнату. По инерции сделали несколько шагов и бросили её на диван. Их бедра на какое-то мгновение соприкоснулись. Он остро ощутил упругость её тела, и рука непроизвольно скользнула по округлой поверхности живота. Мгновенно вспыхнувшее лицо женщины и мелькнувший в её глазах бесовский огонек сказали ему о многом.

Стараясь скрыть смущение и пряча глаза, она поспешно отвернулась и стала расстилать перину. Когда она наклонилась, платье туго обтянуло её бедра, и на крутых ягодицах резко обозначились очертания трусиков. Он не удержался и легким поглаживающим движением провел ладонью по этим соблазнительным округлостям, ощутив под ладонью возбуждающую теплую плоть.

Она резко выпрямилась и развернулась лицом к нему, явно готовая дать отпор. Он поспешил извиниться, скороговоркой пробормотав:

— Я задел вас случайно. Хотел лишь помочь. — И суетливо бросился расправлять и без того ровно постеленный ближний к нему край перины. Какое-то мгновение женщина колебалась, не зная, как ей отреагировать, но потом решила не поднимать скандала и, довольно грубо отодвинув его в сторону, достелила постель.

Стараясь не смотреть в его сторону, вышла из комнаты и нарочито медленно закрыла за собой дверь, словно раздумывая, говорить ли мужу о дерзости гостя. А, не все ли равно! Он и так почти смертник.

Сбросив ботинки, он, не раздеваясь, разлегся поверх одеяла и, закинув руки за голову, в очередной раз попытался угадать свое будущее. Это бесполезно. Далее ближайших нескольких месяцев веселого пребывания на юге воображение отказывалось заглядывать. Чернов заверяет, что если этим бандитам не удастся заставить его замолчать до суда, то потом, после осуждения Копченого, он им не будет нужен, зачем им лишние хлопоты? Логично, и ему очень хотелось в это верить. Ну да что сейчас загадывать! Надо, пока есть возможность, жить одним днем. Чем ему плохо? Его молодое, полное сил тело покоится на мягкой перине, под головой приятно шуршит подушка, кружа голову манящим запахом сеновала. А за бревенчатой стеной полыхает буйной юной зеленью ликующая природа июньского лета. И впереди ещё четыре дня этого неожиданно подвернувшегося отдыха. Хорошо! Хотя скукота, конечно. Телевизор и книги не спасут. Остается одно развлечение: эта женщина. Спешить он не будет. Разыграет спектакль постепенно. Он и режиссер, и сценарист, и актер — все в одном лице. Вот только бы не подвела сама женщина!

За ужином он намеренно не смотрел в сторону хозяйки: это должно её озадачить, да и подозрения отставника возбуждать незачем. И только к концу проходящего в молчании ужина, в тот момент, когда задетая явным невниманием хозяйка протянула руку за куском хлеба, его ладонь словно случайно соскользнула с шероховатой поверхности черной горбушки и ласково проехалась по её пухлым пальцам.