Сергей Самаров - Пуля для ликвидатора

Беда миновала…

Путь был долгий и, по возможности, предельно скрытный. Если вышли в середине дня и сначала, на контролируемой территории, двигались открыто и даже часть пути проехали на машине, пока водитель не отказался ехать дальше из-за грязи, то по территории, где в отсутствие федеральных сил еще хозяйничали банды, продвигались только ночью. И чем ближе была конечная точка маршрута, тем старательнее прятались, завидев издали грузовик или «уазик», пусть даже и военный. По здешней дороге проезжали только грузовики и «уазики». Ни одной другой машине справиться с вязким черноземом было невозможно. Да и зачем нужно было другим машинам выезжать на эту дорогу, если не так далеко существовала другая, идущая параллельно, с нормальным покрытием, которое когда-то даже асфальтом называлось. Впрочем, асфальт не всем был по душе или, скорее, по необходимости. Однажды на рассвете, незадолго до того, как должна была прозвучать общая команда к отдыху, взвод увидел, как буксует в грязи хваленый японец «Тойота Ленд Крузер». Машина мощная, но слишком оборотистая, и высокие обороты колеса закапывают ее в грязь и сажают на обе оси. И всякие электронные помощники и хитрые муфты дифференциалов оказываются не в состоянии что-либо сделать. За «Ленд Крузером» лейтенант Никодимов наблюдал в бинокль. Водитель и двое пассажиров поочередно орудовали одной на всех лопатой, пытаясь прокопать колею, чтобы сдвинуть внедорожник с места. Еще один пассажир в грязь не выбирался, сидел на заднем сиденье. Должно быть, чувствовал себя слишком значимой персоной, чтобы грязь месить. Все четверо были чеченцами. Бинокль не давал возможность хорошенько разглядеть автомобиль, но командиру взвода показалось, что машина бронированная. Только у бронированной машины стекла имеют, если посмотреть со стороны, затемненную кайму — технологическая неизбежность, выдающая класс машины и класс ее владельца. Не каждому достается бронированный внедорожник, стоимость которого в пять раз превышает стоимость оригинальной машины.

Никодимов, на всякий случай, записал номер внедорожника. Хотя Чечня и хотела считать себя самостоятельным государством, номера госрегистрации чеченцы использовали российские, если вообще ставили на машины номера. Кончилось дело тем, что один из пассажиров ушел по грязной дороге в обратную сторону. Наверное, в село за трактором. Карта местности показала, что до села двенадцать километров. Ждать, когда внедорожник вытащат, лейтенант не хотел, хотя солдаты с удовольствием отдыхали в то время, когда командир взвода производил наблюдение. Отдыхали они не зря. Командир решил, что хорошо отдохнули.

— Набрались сил? Ну и отлично. Головы не поднимать, ползком разрываем дистанцию с дорогой. Подняться можно будет только за ближайшим холмом. Вперед!

Ползти пришлось больше двух часов. Никодимов не знал, есть ли в машине бинокль. Но, если бинокль есть и если кто-то пожелает просто поглазеть по сторонам, он может заметить взвод, идущий в рост. И потому лейтенант предпочел иной способ отдаления от дороги. Впрочем, на занятиях и солдатам, и командиру взвода вместе с ними иногда приходилось ползать и дольше и преодолевать большие расстояния. И потому нагрузка никому не показалась чрезмерной. Зато благополучно ушли от возможного наблюдения за собой. А «засветка» в маршруте, тем более в самом его конце, разумеется не желательна. Но все закончилось благополучно. И только к девяти часам утра взводу удалось устроиться на отдых. Выставили, как обычно, трех часовых с разных сторон. Но обычным было не то, что часовых было трое, а то, что выставляли их с каждой стороны, откуда возможен был подход к месту отдыха взвода. Чаще выставляли четверых. В этот раз повезло, одну сторону перекрывала река. Хотя, наверное, в летнее время года это была не река, а речушка, почти ручей. Но в период активного таяния снегов в предгорьях вода в русле поднимается значительно, бурлила, набирала скорость и мощь. В такую речку никто соваться не пожелает. Человеческие ноги не смогут удержаться в этом потоке даже в том случае, если здесь не глубоко.

Но четвертый часовой все же тоже был. Он находился в самом лагере и отвечал за подъем сменной группы. Когда выставляли по четыре часовых на внешнем периметре, в лагере находился пятый часовой. Держать, как полагается в карауле, «бодрствующую смену» лейтенант не стал из-за малочисленности своей группы. Двадцать три человека, помимо самого лейтенанта. Во взводе числились еще шестеро солдат. Но они попали в плен еще до прихода во взвод лейтенанта Никодимова, тогда, когда погиб в бою предыдущий командир взвода. И сейчас взвод вместе с новым командиром отправился к своим товарищам на выручку.

Вообще-то найти попавших в плен солдат бывало обычно сложно. Только через продолжительное время что-то удавалось выяснить. Однако в этот раз, когда все шестеро оказались в одном месте, сами бандиты поторопились заработать на пленниках. Письма идут долго, и потому они позвонили солдатским матерям. Условие было одно и категоричное. Срок — два месяца. Если за это время за солдат не заплатят небольшой по тогдашним меркам выкуп по миллиону рублей за каждого, все они будут расстреляны. Если заплатят за пятерых, а за одного не смогут, все равно расстреляны будут все шестеро.

Вести переговоры взялась Валентина Ивановна, мать одного из пленных солдат, женщина, с сильным духом и почти спецназовским хладнокровием. Валентина Ивановна много лет проработала в прокуратуре и умела общаться с бандитами без слез, но со своими логическими требованиями. А для бандитов в то время по всей Чечне главное было уже не война, а заработок. Надеяться на победу им уже не приходилось. Причем бандиты были согласны на любой заработок. Если до второй чеченской войны они заламывали невероятные цены за каждого плененного или украденного человека, то теперь ставки снизились ближе к реальным возможностям простых семей, чьи сыновья ушли на эту войну. Но, как считали бандиты, любая семья может ради сына продать квартиру, чтобы заплатить выкуп. Если не хватит денег, может занять.

Валентина Ивановна сразу привезла с собой требуемую сумму. Конечно, только за одного своего сына. И осталась в бандитском лагере, чтобы общаться со своим сыном и с его пленными товарищами и передавать другим матерям о том, в каком положении находятся их сыновья. Объяснялось ее присутствие просто. Платить выкуп за тех, кто погиб, люди не хотели. А бандитам никто не верил.

Валентина Ивановна поддерживала контакты с другими матерями. Но еще перед поездкой, зная, что ей предстоит, и понимая, что для семей половины пленников даже этот выкуп оказывается неподъемным, женщина обратилась напрямую к командованию спецназа ГРУ. И была разработана целая операция по спасению пленников, в которой бывший работник прокуратуры стала важным составляющим звеном.

Первое, что требовалось спецназу, это определить место содержания солдат. Тогда уже было возможным определить и то, в чью зону влияния это место попадает. То есть кто из полевых командиров захватил солдат. А такие данные могли помочь при разработке операции. Войсковая операция в этом случае не подходила, потому что пленники могли быть уничтожены в момент наступления федеральных сил и все следы пленения заметены. Полевые командиры умели это делать, и именно потому судьба многих из тех, кто попал в плен, до сих пор остается неизвестной. Здесь решили действовать по-другому, аккуратно и своими методами, когда задействуются незначительные мобильные силы, способные решить задачу более четко, чем силы значительные и заметные.

И деньги, которые Валентина Ивановна повезла бандитам, тоже были выделены командованием спецназа. И ее сотовый телефон был взят на контроль местонахождения с помощью спутниковой системы управления космической разведки ГРУ.

Звонить женщине разрешали, понятно, только в присутствии кого-то из бандитов. И разговоры допускались только с другими матерями. Причем разговоры довольно короткие, в которых сообщалось о самочувствии пленника и спрашивалось о том, как продвигается дело со сбором денег. Информация шла, что деньги собираются. Собирается уже общая сумма, на всех пленников. Все остальное время мобильник Валентины Ивановны находился у человека, который называл себя Тамерланом и являлся, кажется, местным начальником охраны. Не только охраны пленников, но вообще всей охраны отряда и отрядной базы, располагающейся, по сути дела, на окраине большого села, где бандитов полностью поддерживали. Местное население относилось к Валентине Ивановне враждебно. Сначала ее хотели поселить в одном из домов села. Потом, чтобы обезопасить от местных жителей, Тамерлан приказал отгородить для женщины закуток в здании заброшенной фермы, там же, где жила часть бандитов. Это было не совсем удобно, но с неудобствами Валентина Ивановна мирилась ради большого дела. Дважды Валентина Ивановна встречалась для короткой беседы с главарем бандитов, которого называли Писателем. Она знала, что он еще в советские времена и вправду был писателем, и даже занимал какую-то уважаемую по тем временам должность в чеченском отделении Союза писателей России. А потом вошел в правительство, где занимался вопросами идеологии. Но идеология не мешала Писателю быть откровенным бандитом и полевым командиром. Желая понять этого боевика, Валентина Ивановна пыталась даже найти хотя бы одну его книгу, чтобы прочитать. Но ей сообщили, что все книги писателя были написаны на чеченском языке, а на русском он публиковался только в каких-то московских журналах в переводе. Найти в селе эти журналы возможности не представлялось.