Александр Звягинцев - Молчание посвященных. Эффект бумеранга (сборник)

Внезапно с закатного неба обрушился грохот и из-за стеклянной коробки вырвались два истребителя «Ф-16».

– Мордой в землю, славяне! – по-русски заорал высокий европеец и, сбив с ног, вжал азиата лицом в асфальт.

От его крика пассажиры шарахнулись в стороны. К распростертым на асфальте бросились несколько полицейских, но на пути у них встали трое мужчин в европейских костюмах. Они показали полицейским какие-то документы. Те с недовольным видом повернули назад.

– Тебе хочется попасть в пакистанскую тюрьму? – шипел на Сарматова Юсуф, увлекая его в здание аэровокзала. – Скорее, скорее с глаз нечестивых фараонов!

Скорее тот не мог. Часто дыша, как выброшенная на берег рыба, он еле передвигал непослушные ноги.

Офицер-пограничник внимательно перелистал их паспорта. Видимо, его что-то смущало в Сарматове, и он долго вглядывался в его заросшее бородой лицо. Но не найдя, к чему придраться, офицер нехотя поставил в паспорте штамп пограничного контроля:

– Приятного полета, мистер Карпентер! Приятного полета, господин… э… э… Рахмон ибн Юсуф!

– Юсуф ибн Рахмон, – поправил его тот.

– Очень хорошо, что вы помните свое имя, – ухмыльнулся офицер.

Через полчаса «Боинг-747» оторвался от взлетной полосы и круто ушел в тревожные всполохи закатного неба.

Один из троих мужчин, не дожидаясь, когда самолет скроется за красными закатными облаками, поднес к губам портативную рацию.

– Все прошло без осложнений, брат. Наши друзья уже в небе.

– Благодарю, брат! – откликнулся из «Мерседеса» Али-хан. – Когда мне снова понадобится ваша помощь, я найду вас, а пока живите в своих семьях и строго исполняйте предписания Корана.

– Располагайте нами в любое время, брат, – донеслось из рации. – Да свершится то, что должно свершиться!..

– Да свершится то, что должно свершиться! – откликнулся Али-хан и набрал номер на телефоне мобильной связи. – Караван с гуманитарным грузом ушел безопасной тропой, сэр, – почтительно произнес он по-английски. – Груз и сопровождающие его документы, хвала Всемогущему Аллаху, в полном порядке. Примите уверения в моем искреннем почтении… Всегда к вашим услугам, сэр!

Все время полета от Исламабада до Гонконга Сарматов спал. Перед посадкой Юсуф растолкал его и, не скрывая радости, кивнул на иллюминатор.

– Гонконг. Островок нечестивой британской короны в безбрежном китайском море. Мы наконец на свободе! – Сарматов принял это сообщение с полным равнодушием, а Юсуф напористо продолжал шептать ему на ухо: – Запомни, русских одинаково не любят в Европе и в Азии. Ты – англичанин. Понял?.. Иначе нам не избежать большой беды.

– Я все понял, Юсуф, но какая беда нам может угрожать, если мы никому не сделали ничего плохого?

– Ты же знаешь, что мы с тобой не те, за кого себя выдаем, а глаза и уши есть и у стен. Об этом никогда не забывай, Джон.

Сарматов в ответ только пожал плечами.

Гонконгский рассвет встретил их тяжелой влажной жарой. Одежда моментально стала мокрой, а по лицам заструился ручьями пот.

Через несколько минут Сарматову показалось, будто его голову стиснули сыромятными ремнями. Он, вероятно, грохнулся бы на мокрый бетон, если бы Юсуф вовремя не подхватил его. У таможенной стойки офицер-китаец с будто приклеенной к лицу улыбкой перелистал их документы, хотел было что-то спросить у Сарматова, но, увидев его состояние, проштамповал без единого слова паспорта и показал рукой на выход.

Через кишащий людской муравейник Юсуф и Сарматов кое-как добрались до выхода из здания аэропорта. В припаркованной поодаль машине, увидев их, напряглись четверо арабов.

– Он? – спросил средних лет араб в бурнусе с надвинутым на глаза капюшоном.

– Да, это брат Юсуф, – оскалив в хищной улыбке крепкие зубы, ответил его молодой сосед.

– Хвала божественной Кали – наконец-то тигр вырвался из капкана! – засмеялся араб в бурнусе и распахнул дверцу машины.

– Не торопись, брат Иса! – остановил его пожилой араб и показал на двух китайцев. – Пусть меня покарает Черная Кали, но у них на хвосте легавые из Королевской полиции!

– Прикажи, брат, и мы без труда переселим косоглазых в ад, – сверкнул глазами тот. – Да свершится то, что должно свершиться!..

– При первых каплях дождя лучше укрыться в пещере, брат Иса, чтобы выйти из нее сухим, когда дождь пройдет, – охладил его пыл араб в бурнусе. – Разумно ли из-за одного тигра наводить охотников на всю стаю?

Юсуф крутил во все стороны головой, но, убедившись, что их никто не встречает, замахал руками. Разбрызгивая лужи, подкатила машина с надписью «такси». Он втиснул Сарматова на заднее сиденье и сказал водителю-китайцу по-английски:

– В какой-нибудь недорогой отель.

Тот покосился на двух китайцев, которые с невозмутимыми физиономиями направлялись к припаркованной неподалеку машине, и бесстрастно кивнул.

В зеркале заднего обзора, сменяя друг друга, постоянно маячили две машины – одна с двумя китайцами, вторая с четырьмя арабами. На одном из поворотов машина с арабами попыталась прижать такси к обочине, но водитель, резко затормозив, избежал ловушки и тут же кому-то сообщил по рации о преследователях. Когда через несколько минут на трассе показалась полицейская машина, автомобиль с арабами свернул в ближайший переулок. Вторая машина, с китайцами, как привязанная следовала за такси, что явно выводило Юсуфа из себя.

Через час блуждания по рассветным улицам такси затормозило перед двухэтажным домом в викторианском стиле. Метрах в пятидесяти от него остановилась и машина с китайцами.

– Отель «Приют флибустьера», – сказал водитель и, получив плату, помог Юсуфу довести еле живого Сарматова до подъезда.

В крошечном номере отеля Игорь сразу погрузился в глубокий и черный, как ночь, и засасывающий, как омут, сон. И на него снова навалились бессвязные обрывки каких-то воспоминаний: взрывы в горящих джунглях, нестерпимо яркое солнце, качающиеся горы, извергающие огонь вертолеты. Наконец все это опять заслонило красивое лицо молодой женщины с распущенными по плечам белокурыми волосами и глазами, полными слез.

– Что бы ни случилось, Сармат, помни – мы с тобой одной крови. Помни об этом, помни! – шептали ее губы.

Юсуф внимательно вслушивался в бессвязную речь своего подопечного, и, когда бред и судорожные метания больного усилились, он достал из саквояжа шприц и сделал ему инъекцию в набухшую на руке вену. Скоро его дыхание стало глубоким и ровным. Бред отступил.

Несколько дней после приезда в Гонконг Сарматов провел в постели из-за чудовищных болей в затылке и слабости, сковывающей все тело. Находясь в полуобморочном состоянии, он не замечал ни частых исчезновений из номера Юсуфа, ни того, что у вернувшегося откуда-то доктора по нескольку раз на дню подозрительно менялось настроение – от состояния беспросветного уныния до бурной радости. Однако через неделю Сарматову стало несколько легче. Он уже мог самостоятельно передвигаться по номеру и даже пытался делать по утрам гимнастику. Еще через неделю он настолько окреп, что настоял на прогулке по городу.

В холле отеля «Приют флибустьера», принимая ключи от номера, пожилая китаянка-портье настойчиво рекомендовала им быть на улицах города внимательными, не вступать в разговоры с незнакомыми людьми, особенно с арабами и фараонами.

– Чем вам так не нравятся арабы? – завелся Юсуф.

– Нравятся, господин, – потупилась китаянка. – Но, к сожалению, среди них часто встречаются отпетые мошенники.

– Старая карга! – проворчал Юсуф. – Впрочем, она не так уж и не права…

Как только постояльцы скрылись за дверью, китаянка торопливо набрала телефонный номер:

– Мистер Корвилл, интересующие вас англичанин и магометанин только что покинули отель. Кажется, они хотят совершить прогулку в сторону порта.

Они действительно направились в сторону порта. Сразу же у порога отеля их подхватила разноязыкая уличная толпа Гонконга, по-китайски Сянгана, этого полуевропейского, полуазиатского города на берегу теплого Южно-Китайского моря, бывшего на протяжении нескольких веков прибежищем пиратов, авантюристов и прочего разномастного сброда из Старого и Нового Света.

Суперсовременные небоскребы-космополиты из стекла и бетона, облепленные рекламой крупнейших мировых фирм и банков, причудливо соседствуют здесь с готическими соборами. Изысканные здания позднего французского барокко красуются рядом с массивными домами-крепостями колониальной викторианской эпохи. Легкие дворцы мавританского типа конкурируют с вычурными особняками в стиле модерн. В эту архитектурную эклектику Европы, будто драгоценные жемчужины, вкраплены загадочные строения в стиле традиционной китайской архитектуры. И все это каким-то чудом гармонично уживается в едином пространстве удивительного города.