Данил Корецкий - Антикиллер-4. Счастливых бандитов не бывает

Яркое неоновое название на капитанской рубке заметно издалека, от яхтклуба. Слово «причалъ» написано с «ять» – намек на приверженность к традиционной кухне и императорский уровень обслуживания. Наполовину это соответствует действительности. С берега на палубу ведут подсвеченные лиловыми огнями мостки с перилами – очень прочные и удобные, чтобы подвыпившие клиенты не сверзились в воду. И хотя ни одного адмирала здесь замечено не было, зато местные криминальные генералы собирались довольно часто. Сегодня был как раз такой день.

В шесть часов вечера, точно в назначенный срок, Босой ступил на эти мостки, стуча тяжелой тростью. Левой рукой он опирался на локоть высоченного Боцмана, которому пришлось присогнуться, чтобы старику было удобнее. Додик, как всегда, шел сзади и ждал момента, когда можно будет забиться в привычный салон своего «мерина». Наблюдавшие за этой процессией с палубы Дубровский и Водолаз – охранники Гарика Речпортовского, прибывшего чуть раньше, – находили ее весьма комичной.

– Взял бы его на руки, мудака старого, удобней бы было! – вполголоса прокомментировал Дубровский, элегантным движением мизинца стряхивая пепел сигареты в реку.

– Или на закорки посадил! – добавил свою долю юмора Водолаз.

Они стояли, опершись локтями в бортик палубы, – два здоровых мордатых парня. Еще осенью они были никем – рядовыми «быками». Оба совершили головокружительную карьеру, за какие-то несколько месяцев прыгнув в круг особо приближенных к речпортовскому королю людей, почти небожителей. И они были готовы за него перегрызть горло любому.

Представив себе Смотрящего, сидящего на хребте Боцмана, хлопцы не удержались от смеха. Это был здоровый жизнерадостный регот, признак душевного здоровья.

– Не! Лучше бы Боцман на четыре кости встал! – продолжал дописывать картину Дубровский. – И возил его на себе, как на лошадке!

Боцман не мог слышать их базар, хотя и догадывался, что смеются над ним. Он бросил в сторону весельчаков косой взгляд, но этим и ограничился. Хотя по законам зоны следовало подойти к ним поближе и отучить от дурной привычки скалиться в сторону правильного пацана. Просто сейчас ему было не до этого.

Трость застучала по доскам палубы, Додик выскочил из-за спины босса и, отрабатывая свою долю участия, подхватил его под другую руку. Они молча прошествовали мимо ухмыляющихся охранников, провели шефа в пустой обеденный зал и усадили за стол напротив Гарика, который с аппетитом ел нежные котлеты из судака и, судя по цвету лица, уже успел выпить. Дубровский зашел следом, демонстрируя, что контролирует ситуацию.

– Ворам привет, бродягам – здрасьте! – осклабился Гарик, поднимая руку и щелкая пальцами. – Эй, халдей, налей уважаемому человеку!

– А кто тут бродяга? – подрагивающим от напряжения голосом спросил Боцман, бросая на Гарика короткий взгляд бдительного охранника. Возможно, что-то было и не так в этом взгляде – недобрая искра или тлеющий огонек ненависти… Но Гарик не смотрел в его сторону.

– Не бери в голову, матрос! – буркнул он, отправляя в рот очередной кусок. – Тут есть кому разбираться – кто есть кто…

Официант – молодой, напуганный парень, подскочил и наполнил Босому рюмку.

В эту минуту в зал вошел Каскет, сопровождаемый своими лицензированными мальчиками – Женей и Геной. Широко улыбаясь, он прошел на свое место, а Боцман с Додиком направились к двери: на дружеском ужине охранникам у стола делать нечего. Женя, Гена и Дубровский тоже вышли на палубу.

– Давайте за нас, за воров! – провозгласил Гарик, поднимая рюмку. И, поймав недоумевающий взгляд, которым обменялись его сотрапезники, добавил: – А что, вы уже в «законе», а я без пяти минут… Ну, или без десяти… Считай, все трое – воры!

Каскет удрученно вздохнул.

– Ты проживи эти десять минут…

И выпил не чокаясь.

– Вора сразу видно. Вот вошел он… еще даже не сказал ничего, только вошел, а ты сразу понимаешь – это вор! Не работяга какой-нибудь, не инженер, не кандидат наук липовый… Вор! Одежка всегда чистая, отглаженная, даже в зоне… Бывает, что и худой, и невысокий, и рожа неказистая, но сразу видно – это рулевой! Хотя ни перстней, ни цепур напоказ не выставляет… И воровскую марку всегда держит, за справедливость выступает, потому к нему люди за помощью идут…

– Так это не вор получается, а депутат какой-то! – глумливо сказал Гарик.

– Даже не сравнивай! Вор не характеристиками и не доку´ментами живет, не словами и не бумажками отчитывается. Он здоровьем расплачивается, кровь свою за справедливость льет…

– Святой, что ли?

Босой запнулся, его лицо пошло красными пятнами.

– Не мети метлой! Короче, пришел ты в изолятор, а там ментовской беспредел, и тебя лично он вроде не касается, но если ты вор, ты обязан впрягаться! И голодовку объявить, и бунт поднять, и вены вскрыть! А если отсиделся в стороне, то корона твоя свалится, хорошо, если башка уцелеет! А стрелять в «Трех сестрах» вор не может! И щенков каких-то валить за давнюю аварию!

– Да не валил я их! Я знаю, ты на меня много бочек катил! И про водочные магазины, и про другое всякое говно…

– Я тебя учу уму-разуму!

– Ладно, хватит меня учить-лечить, лучше я все в энциклопедии погляжу, – осклабился Гарик.

Босой только крякнул с досады, опрокинул рюмку, поковырял в тушеном соме. Каскет неторопливо ел наваристую уху, исподлобья поглядывая на собеседников. Гарик же развалился по-хозяйски – красный, наглый и самодовольный.

– На сходняке веди себя скромно, уважительно, – Босой продолжил наставлять кандидата на путь истинный. – Там самый цвет общества соберется, каждое слово фильтровать надо…

– Да ладно вам париться, брателлы! – перебил его Гарик, оставив на время свой дурашливый тон. – Я что, не понимаю ничего, по-вашему? Да все я понимаю! Я ж не враг себе, в конце-то концов! Все будет нормально! Подурковал немного, ну и что? А-а! Все устаканится!

Он подмигнул красным осоловевшим глазом.

– Поехали лучше в баню, там Алевтина ждет с подружками, там весело будет!..

Никто не успел ни ответить, ни даже осмыслить это в высшей степени заманчивое предложение. Откуда-то снаружи послышались слабые хлопки. Одновременно разлетелось окно-иллюминатор в дальней части зала, рядом со входом. Через секунду в зал ворвался Боцман. Высокий и нескладный, длиннорукий-длинноногий, он в несколько прыжков одолел расстояние от двери до столика, за которым сидели авторитеты, – как будто сдавал норматив по тройному прыжку. Вместо лица застывшая маска, глаза – черные точки.

Первой мыслью Босого было: кто-то напал на «Причал», снаружи засада… кто? кто?! Но потом и он, и Каскет заметили в прижатой к бедру руке Боцмана пистолет с глушаком. Из прогоревшей трубки глушителя сочился едкий дым. Засада была не снаружи, засада внутри! Гарик сидел спиной ко входу и ничего не видел, он только начал поворачиваться, когда Боцман оказался совсем рядом.

– Это тебе от отца привет, сука! – хриплой скороговоркой произнес он, поднимая руку.

Грохнул выстрел. Смотрящий пригнул голову, зажмурился и вздрогнул – правую щеку обдало чем-то горячим. Десятки мыслей успели промелькнуть в его седой голове за какую-то долю секунды. Неужели его завалил собственный телохранитель?! Потом он приоткрыл глаза и увидел Гарика, который лежал на полу со снесенным черепом. Его кровью было забрызгано все вокруг – и скатерть, и рыбные котлеты, и сом, и тарелка с ухой, и сам Босой.

Боцмана уже не было рядом, он огромными прыжками пронесся по залу и скрылся в кухне, откуда имелся выход на носовую часть судна. Хряснула о стену входная дверь, в зал влетел Женя.

– Все целы? – проорал он возбужденно, вперившись взглядом в босса.

Каскет, к его огромному облегчению, сидел живой и невредимый. Потом Женя увидел Гарика и громко выругался.

– На пол, шеф, на пол! – крикнул Женя, наклонившись над Каскетом. С другой стороны того прикрывал Гена. Шеф ложиться на забрызганный кровью пол не собирался, и они растерянно водили пистолетами из стороны в сторону.

– Надо ментам звонить! Он и Дубровского завалил!!!

Босой и Каскет переглянулись. У Босого отвисла челюсть, вся правая сторона забрызгана Гариковыми кровью и мозгами, лежащие на столе руки колотила крупная дрожь; Каскет казался внешне спокойным, только побледнел, как мертвец. На лацкане пиджака алела единственная капля крови. Каскет взял со стола салфетку, промокнул. Но пятно все равно осталось.

– Не прожил он их…

– А? – сказал Босой.

– Не прожил он своих десяти минут, – повторил Каскет. – Может, оно и к лучшему. Такой расклад братва поймет…

Снаружи слышались возбужденные голоса. Из машин прибежали перепуганные вусмерть Скелет и Боярин, следом – заикающийся Додик.

– Шеф, мы все видели! Он вдруг взбесился словно! Жахнул Дубровского ни с того ни с сего, Водолазу ногу прострелил, его никто не трогал! А потом в зал полетел!