Геннадий Прашкевич - Бык в западне

— Да, да… Я слышал о полковнике Зимине. Нужный человек. О нем отзывались как о нестандартном человеке

— Он такой и есть. Нам именно такие нужны. Полковник Зимин интересно работает. Кроме всего прочего, он после Чечни как с цепи сорвался. Там произошла одна неприятная история с его приятелем капитаном Лариным. Самоубийство. Если понадобится, мы и эту историю раскрутим по отношению к объекту. Пока разберутся, что к чему, пока объект сумеет отмыться, пока все встанет на свои места, часть его голосов перейдет к нам. Кстати, прямое отношение к указанной чеченской истории имел и капитан Куделькин Так что, эта пара будет хорошо работать. Они землю роют. Для них в этой истории есть и свой личный план.

— Но все они находятся на действительной службе.

— Находились. Теперь уже находились. Месяц назад мы всех троих отправили в отставку. По собственному желанию. Они подали рапорта на имя своего начальства, и мы удовлетворили их просьбу. У каждого теперь своя легенда, свое прикрытие. Действовать они, естественно, будут не от лица милиции и не от лица ФСБ, а сами по себе Ну, как бы сами по себе, хотя у них будут находиться определенные документы. Именно под эту тройку мы создали Особую группу. Никто, кроме них самих и нас с вами, не знает истинного статуса названных людей. Если даже акция провалится, на репутации милиции и спецслужб это никак не отразится.

— А если акция все же провалится? Что в этом случае? Мы ведь в одной упряжке, Иван Федорович. Я должен все знать. Что в этом случае?

— Готов повторить, все трое сейчас в отставке. Формально ни один из них не имеет никакого отношения ни к спецслужбам, ни к органам милиции. Каждый отвечает только сам за себя. Каждый знает, что в случае провала никто не станет его прикрывать, отбрыкиваться придется им самим. Иногда такая мысль помогает работе.

— Это справедливо?

— Это разумно, — жестко ответил Лыгин. — К тому же они получают высокие гонорары. Ну, а если…

— Порешаешь эту проблему?

— Конечно.

— Ты точно порешаешь эту проблему?

— Конечно.

— А если все получится? Как ты мыслишь судьбу указанных людей в случае нашего успеха?

— Исключительно положительно. В смысле роста. Именно таким людям и следует окружить нового губернатора. Это наши люди. Их сила в том, что они не люди ОТ, а люди К. Знаете, существует такая специальная классификация. Создана психологами. Люди ОТ уходят от нищеты, от горя, от конфликтов и всего прочего, а люди К, наоборот, идут к цели. К успеху, к деньгам и так далее. В данном случае все трое — люди К. Кому еще и работать при новом независимом губернаторе?

Именно эта запись больше всего тревожила Зимина.

Он выполнил свою часть работы. Удачно выполнил. И Куделькин, он знал, хорошо выполнит свою часть работы. Несомненно, выполнит. В Куделькине Зимин был уверен. Что же касается капитана Маслова… Он, Зимин, мог не поверить Лыгину, но по своим каналам, через ту же Эвелину, он уже знал, что капитан Маслов оказался в сауне ремзавода почти случайно. Капитан не должен был погибнуть при взрыве. Даже Лыгин отказался от мысли прокрутить в прессе смерть капитана Маслова. Подать ее в выгодном свете. Человека, подложившего бомбу в сауну ремзавода, конечно, рано или поздно найдут. Но капитан Маслов погиб случайно. По крайней мере, пока будем думать, что случайно. Не надо сейчас думать про все эти «но». Вообще следует на некоторое время выбросить из головы капитана Маслова. Сейчас вступает в силу последняя фаза — завершение операции. Как только объект будет ликвидирован, можно будет вернуться ко всем этим «но». А сейчас главное успех. Быстрый и точный успех. Ведь только в случае быстрого и точного успеха Особой группы возможен будущий индивидуальный рост. Быстрый и эффективный В этом полковнику Лыгину можно верить. Полковник Лыгин умеет ценить успех. Рост может оказаться стремительным.

Никаких «но»!

Но именно эти многие «но» мешали Зимину. Именно об этих многих «но» он и не хотел сейчас думать, убивая медленно тянущееся время в ленивом разговоре со случайным спутником.

Главное сейчас, подумал Зимин, чтобы капитан Куделькин вовремя оказался в аэропорту. Если в аэропорту меня встретит именно капитан Куделькин, значит все идет так, как надо.

Это было личное условие Зимина, чтобы в аэропорту его встретил именно капитан Куделькин. Никто другой. Только Куделькин.

Если бы не это чертово «но»…

Евгений Александрович вздрогнул.

— Вы прагматик?

— Сейчас время прагматиков. — И пожал плечами. — Разумеется, кроме объединений, есть еще и другие варианты. Для сильных людей. Но они редко ведут к успеху.

— Какие именно?

— Ну, скажем, жить одному. Никому не доверяя. Если нет сил и желания создать собственную питательную среду и вырасти в ней, защищенным друзьями, соратниками, родственниками, тогда лучше бороться с жизнью именно в одиночку, не связываясь ни с кем, потому что любая среда всегда принципиально опасна для одиночек. Одиночку в любой среде почти всегда принимают враждебно. Одиночка всегда чужак. Лучше понять это сразу. А понял, живи один. Не связывай себя друзьями и партнерами Не связывай себя никакими обязательствами. Не раскрывайся ни перед кем. Твердо занимайся своими делами, будь их единоличным вершителем. Конечно, — улыбнулся Евгений Александрович, — случись что, одиночкам и умирать труднее. Одиночкам не помогут друзья, их не утешит женщина. У одиночек все предельно просто. Выбрал одиночество, вот и умирай один. Зато у одиночек есть преимущество.

— Какое?

— Их никто не предаст.

— А вы себя к какому типу относите?

Евгений Александрович ухмыльнулся.

— Скажем так, к активному.

— То есть вы-то нашли друзей, женщин? Вы образовали свой круг, создали питательную среду?

— Несомненно.

— Тогда понятно, почему вы заговорили со мной. Относись вы ко второму типу, к типу одиночек, вы просидели бы молча до самого Новосибирска.

— Скорее всего, — согласился Евгений Александрович. И спросил: — Вы, наверное, военный человек?

— С чего вы взяли?

— У вас шрам на виске. Скорее всего, пулевой. Я разбираюсь в таких вещах. Ну и выправка. У вас выправка офицера.

Валентин засмеялся.

— Вы находите? — И ненавязчиво сменил тему разговора: — Если следовать вашим рассуждениям Может, правда, я вас не понял?.. Но ведь, похоже, вы говорите не просто так? Вы ведь утверждаете некую философию? Так? Я не ошибся?

— Вы не ошиблись.

— Но тогда вы, наверное, твердо знаете, что нужно делать в нынешних условиях?

В голосе Валентина прозвучал столь искренний интерес, что Евгений Александрович улыбнулся.

— Я не стал бы вам отвечать, задайте вы мне такой вопрос в какой-то иной тональности. Но ваш интерес мне понятен Вы, наверное, из тех честных строевых офицеров, которые годами сидят в дальних гарнизонах или на дальних заставах. Поэтому и ваше мнение о происходящем в стране построено больше на сведениях, почерпнутых из газет и из собственных досужих рассуждений. Не обижайтесь. Честное слово, в моих словах нет ничего обидного. Напротив, я с уважением отношусь к таким людям, как вы. Я вот вижу шрам на вашем виске и вижу вашу выправку. И догадываюсь, что вы думающий человек. Но я знаю еще и нечто такое, о чем вы только смутно догадываетесь. Если, конечно, догадываетесь, если вы не запрещаете себе хотя бы догадываться. Я знаю, например, то, что такие, как вы, сейчас никому не нужны. Ваше существование чисто автоматично. Вам, наверное, даже зарплату не выплачивают. Правильно?

Валентин усмехнулся.

— Неправильно. Мне зарплату выплачивают.

— Значит, вам повезло, — кивнул Евгений Александрович. — Армию, конечно, еще поддерживают, но по минимуму. По-настоящему сейчас никому нет дела до армии. Ведь что сегодня наша армия? Разброд, дедовщина, дезертирство, пьянство. Сегодня вас могут бросить в Чечню или в Таджикистан, а завтра на бастующих. Все понятия смешались. Разве это не вызывает чувство протеста?

— На чувстве протеста далеко не уедешь.

— Не скажите! — засмеялся Евгений Александрович. Засмеялся нехорошо, зло. И незаметно глянул в проход между креслами. — Некоторые умудряются уезжать далеко. Даже очень далеко. И как раз на чувстве протеста. Ну и Бог с ними. Пусть уезжают. Пусть пока работают в своем далеко. Я не думаю, как некоторые, что в конце концов великая Россия превратится в колонию, в колоссальный сырьевой придаток таких держав, как Китай или Америка. Мы этого не допустим. Мы никогда этого не допустим. Главное для нас сейчас не столько противостоять отъезжающим, хрен с ними, пусть отваливают, куда хотят, главное сейчас противостоять наезжающим. Тем, кто едет к нам с неправильной, чуждой нам пропагандой. Тем, кто всячески мешает России твердо встать на ноги. Только Россия все равно встанет на ноги. Твердо встанет. Попомните мои слова. Придет время, и Россия крепко встанет на ноги, хорошие мозги вернутся. А может, к тому времени мы сами вырастим новые, более способные мозги. Мы можем даже подождать. Мы ведь никого не простили. Мы не обманулись сменой декораций. У нас долгая память Так что мы действительно можем подождать, если понадобится. У нас суровые традиции. Мы на самом деле столь сильны, что можем даже подождать. Не знаю, помните ли вы знаменитые слова Мао Цзе-дуна? В свое время на вопрос одного западного корреспондента председатель Мао Цзе-дун ответил: будущее Китая? Оно так велико, что нам все равно, сколько его ждать, десять лет или тысячу. Правда, тысячу лет мы ждать не будем. Вы меня понимаете?