Лев Пучков - Чистильщик

– Отставить! – гаркнул Стае. – Жить хочешь – выметайся отседа! Ну!

Эльвира – умная дамочка – тревожно взвизгнула и выбежала вон из зала. За ней последовали полуодетые девы, извлеченные Коржиком из недр ресторана, а вместе с девами – трое мужиков, которые не пожелали конфликтовать.

– Гога говорил, что Татарина надо наказать? – уточнил я у Уха.

– Наказать, наказать! – радостно вскричал коротыш. – Жопу раздербанить – Татарину, Гундосу! Всем, всем! Магнитофон вешали, звонят, козлы! Наказать!

– Ну и ладушки, – констатировал я. – Это – логово Татарина. Щас тут все раздербаним к чертовой матери и подожжем. Вперед! Давай, парни!

Парни дали. Стае и Коржик за двадцать секунд превратили нарядно убранный бар в помойку; я между тем вдумчиво расчленял видеодвойку и музыкальный центр, не забывая поглядывать на часы. У нас имелось от силы пять минут – после окончания этого срока вполне могли подтянуться оповещенные Эльвирой завсегдатаи заведения. С минуту посозерцав действо, коротыш Ухо вдруг дико взвизгнул от восторга, подпрыгнул на месте и, метнувшись на террасу, мощным движением выломал стойку, отчего крыша веранды одним боком завалилась на пол. Затем он вернулся в зал и моментально включился в деструктивный процесс, работая минимум за четверых – природа-мать, обидев коротыша умом, взамен наградила его поистине чудовищной физической мощью.

Звенела посуда, лопались стекла, столики, раздробленные ломами вдребезги, вылетали наружу, выпотрошенные кресла тяжко бухали в осыпавшееся мозаичное панно – ресторан стремительно превращался в руины. Через пять минут после начала деструкции мы разлили бензин, подожгли ресторан и умчались на реквизированном у «быков» Гоги «Шевроле».

– Давай беги к Гоге, – высаживая коротыша у подъезда Гогиного дома, напутствовал его я. – Вот тебе пиво – тащи. И смотри пока ничего ему не говори – пусть сюрприз будет! Смотри!

– Сюрприз, сюрприз! – радостно пробормотал коротыш, ловко ухватывая ящики с пивом.

Спустя десять минут мы присоединились к дежурившим в пятистах метрах от шестнадцатиэтажки «слухачам». Разговор между Татарином и Гогой был эмоционально насыщенным и предельно враждебным.

– Ты че, паря, совсем навернулся? – очень спокойно спросил Татарин, едва Гога взял трубку.

– Не понял! – взвился Гога. – Че ты хочешь, Татарин? Че ты хочешь?!

– Да ты не ори, идиот, – тебя слышно! – медленно проговорил глава вокзальной бригады. – За беспредел ответишь по полной программе, индюк. Ты понял?

– За беспредел?! – Гога нервно взвизгнул на последнем слоге. – Да ты совсем офуел, братуха! Ты че добиваешься своими выкрутасами, а? Ты че тут вытворяешь, а?! Звонки, бля, листовки, магнитофон… да я тебя…

– Не гони понты, Гога, – мрачно посоветовал Татарин. – Ты думаешь, если твои уроды понадевали чулки, то их никто не узнал? Надо было и на тачку надеть чулок, придурок! А на твоего урода Ухо вообще что-нибудь типа мусорного железного бака – его за версту в толпе видать! Тоже, понимаешь, мало, сам пидар – окружил себя дегенератами пидарского вида! Тьфу!

– А-а-а-а! – взбешенно заорал Гога. – Ты ответишь за это, чмо! Я тебя сам оттарабаню перед всем вашим кодланом! «Стрелка»!!! «Стрелка»! Сейчас, немедленно, сию минуту!

– Где? – хладнокровно поинтересовался Татарин. – Когда? И с каким расчетом?

– У сталелитейного, бля! Через сорок минут! – хриплым шепотом известил оппонента Гога – голос сорвал. – Весь кодлан бери – мы вас, суки, в клочья рвать будем за ваши выкрутасы!

– Понял! – удовлетворенно констатировал Татарин. – Всем пидарам – привет! – И отключился…

Дожидаться, когда Гога закончит обзванивать своих приближенных, объявляя полный сбор, мы не стали. Прямо из машины я вызвонил Сухова и елейным голосом поинтересовался:

– Здоровье как, Андрей Иванович?

– Твоими молитвами, – сухо ответил прокурор. – Чего?

– Есть прекрасный вариантец прослыть беспощадным и везучим истребителем преступного мира, – сладкоречиво пообещал я. – Как вы относитесь к массовым арестам, дорогой вы наш?

– Ты опять за свое! – скорее утвердительно, чем вопросительно воскликнул Сухов. – Бросил бы ты это дело, а, Эммануил?

– Вот щас все брошу и пойду бросать это дело! – язвительно высказался я и с ходу перешел к проблеме: – Через полчаса у сталелитейного комбината будет «стрелка». Нет, скорее «копье» – «стрелкой» обзывать такое грандиозное мероприятие – язык не поворачивается. Минимум – сто «быков», Андрей Иванович! Минимум… Все будут вооружены, и будут они беспощадно истреблять друг друга. Так что подъезжайте с СОБРом, ОМОНом и полком ППС и вяжите – минут через пять после начала. Полагаю, за пять минут они вполне управятся, и вам будет работы вчетверо, а то и впятеро меньше… Ну как?

– Ты не шутишь, Эммануил? – тихо спросил Сухов, кажется, голос у него мгновенно сел до шепота. – Это… это что? Откуда это?

– Вы же сказали: «Попроси их пострелять друг в друга». Я попросил, – скромно сообщил я. – Информация достоверна на две тысячи процентов.

– Если это так, Эммануил… кхм-гхм… – Сухов на пять секунд задумался. – Если это так, тогда… это просто беспрецедентный случай, малыш! Это будет самая крутая операция за всю историю России!

– Это так, так – можете мне верить, – уже сердито заверил я собеседника. – Только вы поторопитесь – надо же всю эту скоропалительную операцию организовать! Просто так, без боя, остатыши расстрелянных бригад вам не сдадутся – это я вам обещаю.

– А вот это уже не твои проблемы, – жестко сказал Сухов, обретая командный голос – шепот куда-то пропал. – Кто и кто?

– Вокзальная и октябрьская, – сообщил я. – У Гоги – что-то около семидесяти – ну, все там не будут наверняка. У Татарина – около сорока, а вот тут могут прибыть все, им собраться – раз плюнуть.

– Спасибо, Эммануил, – деловым тоном молвил Сухов. – И отстань от меня – я пошел работать!

– Ну что – поедем посмотрим? – предложил я по окончании разговора с прокурором.

– Ну их в зад! – не одобрил мое предложение Стае. – Поедем лучше домой, примем душ и пожрем… Я после таких мясорубок потом спать не могу спокойно…

Ближе к вечеру, когда мы уже вполне насладились лицезрением местного канала телевидения, изнемогающего от внезапно нахлынувшего потока криминальных новостей, и до одури наслушались радиосводок, очень напоминавших фронтовые сообщения Совинформбюро периода 41 – 45-го гг., позвонил из Москвы долгожданный и невесть куда утратившийся Слава Завалеев.

– У меня все пучком, – сообщил он ленивым голосом – признак довольства бывшего кагэбэшника своей работой. – И вагон нащупали, и камеры установили… короче, ужинаем сейчас в привокзальном кабачке, делать нам нечего.

– Приятного аппетита, – пожелал я. – Сами как?

– Билеты на руках – в 22.10 отправляемся. Вагон СВ, между прочим, это тебе не хухры-мухры… В общем, завтра встречайте вечерком – примерно в это же время. Поезд почти сутки идет.

– А что – бригадиры поездов всегда в вагоне СВ путешествуют? – удивился я.

– Не знаю насчет остальных, но этот пожелал именно в СВ, – ответил Славик и тут же озаботился: – Как там у вас?

– У нас разгул преступности, – скучным голосом сообщил я. – Бандиты совсем оборзели: представляешь, средь бела дня две группировки в полном вооружении намастырились счеты сводить! Не поделили там чего-то, что ли! Наше телевидение только об этом и трещит – замучились слушать.

Да ты что! – возмущенно воскликнул Слава. – Во дают! Управы там на них нет… Нет, ты посмотри, а! Стоит мне только уехать, как у вас сразу бардак там! Никуда не годится, ни-ку-да! И много народу поубивали?

– Пока передали, что около трех десятков убито наповал прямо во время побоища – и человек сорок ранено. А потом их стала брать милиция и угрохали еще полтора десятка. Но это пока предварительные данные – дело в том, что боестолкновения в городе продолжаются – в разных местах отдельные группки уцелевших бандитов продолжают сводить между собой счеты. Обещали, что к завтрашнему утру всей это вакханалии положат конец. Вот.

– Ну, смотрите у меня там! – начальственным голосом пожелал Славик и поинтересовался как бы между делом: – А что – наш молодой приятель своему братику не звонил?

– Звонил, – ответил я. – Все тип-топ… Все, короче, передал, как надо было. А братик – сволота – сильно заинтересовался, как там поживает наш другой приятель – который Толстый. Мне кажется, нам надо будет его поберечь в течение этих суток. А то мало ли… В принципе в аэропорту и на вокзале стоят человечки нашего общего друга с фоторожей этого приятеля – который толстый. Как только он прибудет, они его тут же и изымут из оборота – до определенного момента.