Данил Корецкий - Ментовская работа

Последнее сообщение Лис не записал и никому не доложил. Потому что это красный свет, сигнал «стоп». Одно дело бросить в камеру рядового «быка», а другое — взяться за близкого боссу человека. Это уже личный выпад, неуважение, подрыв авторитета, а значит — обязательные ответные меры. А кто из командиров окопавшейся в обороне армии способен совершить действия, неминуемо вызывающие прицельный огонь? Никто. Разве что головорез‑одиночка, которому нечего терять…

Лис вызвал Реутова и Ерохина, отдал нужные распоряжения, — Только смотрите, чтобы контакта между ними не было, — подчеркнул он, а Ерохину добавил:

— Сними его тихо, на улице или возле дома, чтоб никто из дружков не видел.

Через пару часов Реутов принес дешевые сережки и тонкий золотой перстенек с красным камнем. Коренев прочел протокол добровольной выдачи и объяснение гражданина Божкова о том, что эти вещи он купил за двенадцать тысяч у своего знакомого Сихно с целью подарить невесте. Потом он прочел протокол опознания, в котором гражданка Павлова В.Н. опознала серьги и перстенек как принадлежавшие ее дочери Галине.

— Как мать держалась? — неожиданно спросил Лис. Реутов пожал плечами.

— Причитала, плакала… Она надеялась, что девка загуляла, уехала куда‑то, а тут поняла…

Потом Коренев стоял и смотрел в окно. За пыльным, замызганным стеклом лежал город, в котором он родился и вырос, который когда‑то любил, город, миллионы жителей которого устраивали свои дела так, как это им нужно, выгодно и удобно, не вспоминая о законе, потому что он, во‑первых, повсеместно не выполнялся, а во‑вторых, от него не было никакого толку.

Закон не мог дать им еду и одежду, не мог защитить от грабителей, не мог воскресить мертвых и воздать по заслугам убийцам. Сегодняшней ночью по среднестатистическим прикидкам обворуют несколько квартир, дач, автомашин и гаражей, двух‑трех человек ограбят, столько же искалечат, несколько десятков изобьют или оскорбят, может быть, кого‑нибудь убьют.

И он, майор Коренев, по прозвищу Лис, и все его отделение УР, и все многочисленные милицейские службы не в состоянии этого предотвратить. Они будут идти вслед за событиями: кого‑то задержат на месте, кого‑то через некоторое время, кого‑то не задержат никогда. Да и задержание ничего не значит, потому что в обществе, где родственники и друзья подозреваемого, ничем особенно не рискуя, могут подкупать и запугивать свидетелей и потерпевших, а свидетели и потерпевшие тоже без всякого риска могут изменять, как хотят, свои показания, где государственным чиновникам по большому счету все равно — будет сидеть преступник в тюрьме или снова начнет гулять среди людей, в таком обществе редкое дело кончается обвинительным приговором.

Ведь когда гражданку Федотову вежливо и культурно спросили о судьбе подруги, она, не моргнув глазом, сказала, что ничего не знает. И в принципе это всех устроило. И тонкая папка розыскного дела могла пылиться в архиве до истечения срока давности, как и сотни ей подобных.

И собранные материалы по Сихно можно уже сейчас передать следователю прокуратуры, а тот вызовет его и спросит: «Скажите, вы убивали Галину Павлову?» А Сихно, естественно, ответит: «Что за ерунда! Конечно, не убивал!» — и добросовестно подпишет протокол, и все на этом закончится, потому что косвенные улики в данном случае ничего не стоят. И следователь спокойненько приостановит дело, а то и прекратит его за отсутствием состава преступления: труп‑то не обнаружен.

Вот и выходит, что, раскрывая преступление, надо действовать не по закону, а вопреки ему, рискуя в лучшем случае служебной карьерой, а в худшем — собственной шкурой и не получая ничего взамен. И если пораскинуть мозгами, то спокойней не дергаться… Что многие и предпочитают.

В кабинет стремительно вошел Ерохин.

— Привез, он в дежурке!

— Спусти его в бомбоубежище…

Лис медленно прошелся от сейфа к двери и обратно. Задержанному положен адвокат, но если вызывать адвоката, то не стоило затевать всю эту канитель.

Через минуту Лис спускался в бомбоубежище. В кармане позвякивали сережки и перстенек. Он шел задать ранее не судимому и в соответствии с принципом невиновности ни в чем не виноватому гражданину Сихно вопросы, правдивые ответы на которые подведут преуспевающего рэкетира под расстрельную статью. Абстрактное чувство долга и надежды вполне реальных людей — матери Павловой и ее измятой жизнью подружки — требовали, чтобы он добился правдивых ответов. Закон предписывал, чтобы при этом он «не допускал насилия, угроз и иных противоправных действий по отношению к допрашиваемому, а также не оскорблял его и не унижал его человеческое достоинство». Если бы у Лиса спросили, каким образом он собирается совместить эти требования, начальник УР смог бы ответить лишь маловразумительной нецензурной фразой.

УАЗ уже давно, потряхивая на ухабах, катился по левобережью вдоль бесконечной лесополосы, а сексуальный психопат с садистскими наклонностями никаких сигналов не подавал. Вчера он «взял» один эпизод — Павлову, но Лис был готов поспорить с кем угодно, что за ним есть еще трупы.

— Ну что, заблудился, что ли? — грубо спросил Коренев и локтем ткнул подозреваемого в бок. Тот вздрогнул.

— Кажется, здесь…

Хотя Ерохин задержал Сихно без свидетелей, дальновидный Лис определил подозреваемого не в милицейский изолятор, а во внутреннюю тюрьму Управления МБ — в этом пустяке Карнаухов помог ему охотно. И недаром: за ночь дежурному милицейского изолятора трижды звонили, осведомляясь о наличии в камерах задержанного Сихно, а ранним утром еще один интересовавшийся приехал лично. Разыскивавшие Сихно были работниками милиции, и Лис записал их фамилии в свою тетрадку.

Вслед за УАЗом притормозил «воронок», в нем везли рабочую силу — четырех пятнадцатисуточников с лопатами и набиравшихся опыта практикантов.

— Вот здесь! — Сихно ковырнул носком кроссовки мягкую землю и отвернулся.

Заскрипели лопаты. Эксперт снимал происходящее японской видеокамерой с торчащим вперед остронаправленным микрофоном. Напряженно смотрели в открывающуюся яму студенты. Лис в упор разглядывал задержанного. Клоунский костюм — «адидас» с кожаной курткой, стрижка «горшком», стандартная наглая харя: глазки‑пуговки, округлые щеки, нос, как молодая картофелина, мощный торс, короткие ноги.

Чуть левее стоял Бобовкин. Как всегда, в строгом официальном костюме, крепкий, с непроницаемым мясистым лицом. Лоб почему‑то вспотел, и он вытерся тыльной стороной ладони, не отрывая настороженного взгляда от раскопок.

И вдруг Лиса пронзила догадка. Если дружки ищут Сихно, то все расклады известны. А значит, Бобовкин не стал бы участвовать в выводке для того, чтобы «набрать очки» по службе и примазаться к раскрытию, не такой он смельчак. Он здесь совсем для другой цели и скорее всего уже достиг ее: жестом, взглядом, сказанным шепотом словом или как‑то еще. И раскопки ничего не дадут!

— Долго еще рыть? — один из пятнадцатисуточников зло воткнул лопату в изрядный холмик земли. — Нету тут ничего!

— В чем дело, Сережа? — почти ласково спросил Лис.

— Не знаю… — Сихно смотрел в сторону. — Может, ошибся…

Они стояли в лесополосе на небольшой прогалинке, посередине которой зияла свежая яма.

Лис поймал взгляд, коротко брошенный подозреваемым на Бобовкина. Он уже знал, что будет дальше. Еще две‑три «ошибки», а потом истерика под видеозапись:

«Не делал я ничего, ничего не знаю!..» И все. Косвенные улики и убедительные показания без трупа ничего не стоят.

— Возвращаемся к машинам, — скомандовал Коренев и крепко взял Сихно за предплечье. — Мы с Сережей чуть задержимся, пусть вспоминает…

На лице Бобовкина явно отразилось несогласие, он сделал шаг вперед и раскрыл рот… Лис ждал, криво улыбаясь.

— Правильно, а мы пока покурим…

Что бы ни собирался сделать Бобовкин, он явно передумал. Быстро извлек пачку сигарет, закурил, угостил эксперта, приобнял его за плечи и пошел сквозь деревья вслед за остальными.

Лис смотрел на выкопанную яму и ждал, пока шаги по хрустящим листьям смолкнут вдали.

— А мы чего стоим? — нервно спросил Сихно, но Лис ничего не ответил.

Дул легкий ветер, шелестели деревья, где‑то каркала ворона. Свежевырытая яма была похожа на могилу.

— Ошибся, значит, — медленно произнес Лис и, повернувшись, с ног до головы осмотрел закованного в наручники человека. — Ладно!

Ловким привычным движением он выхватил пистолет, передернул затвор, и металлический лязг отдался эхом под кронами деревьев. Щелкнув предохранителем, Лис сунул «ПМ» за поясной ремень, пошарив в кармане, нашел ключ от наручников.

Сихно шарахнулся в сторону, но он схватил его за запястье, отпер замок и разомкнул браслеты.