Сергей Зверев - 7000 километров южнее Москвы

Вскоре самолет вновь взмыл в небо, и под его крылом раскинулась бескрайняя синь Средиземного моря. Глядя на его просторы, Гаврилин чему-то чуть заметно улыбался.

– О чем вы думаете, Виталий Иванович? – отложив журнал, неожиданно поинтересовалась Арина Владимировна.

– О странностях топонимики… Кто-то назвал это море Средиземным, и мы повторяем это название, даже не вдумываясь в его смысл. А почему именно оно – Средиземное? Кто сказал, что на этом самом месте – середина Земли?

– Интересный поворот мысли! – рассмеялась женщина. – А мне почему-то пришло на ум, что вы вспоминаете перипетии стычки с тем хулиганом. Как вы думаете, что его теперь ждет?

– Если учитывать то обстоятельство, что Греция сегодня переживает тяжелейший экономический кризис и материальное положение там очень трудное, в том числе и у служителей закона, то ему может светить очень крупный штраф. Ну а если денег нет, какое-то время ему придется поваляться на греческих нарах, похлебать греческую баланду.

– А я вся думами изошла о предстоящих встречах в Египте… – сокрушенно вздохнула Арина Владимировна. – Как там сейчас? Почти вся Африка пришла в какое-то непонятное движение, она похожа на кипящий котел, который готов опрокинуться и залить своим содержимым полмира.

«Да, это верно! – мысленно согласился Гаврилин. – Банзания тоже из кипящих – всемирные «демократизаторы» очень умело ее подогревают, подкидывая в топку сухих дровишек из числа зомбированных исламистов. И ничего с этим не поделаешь…»

Наконец в вечерних сумерках появился Каир, обозначившийся россыпями огней.

– Ну, вот, кажется, мы и прибыли… – устало вздохнув, отметила Арина Владимировна. – А вы летите дальше?

– Ну в принципе, да… – ответил Борис. – Поручения фирмы не обсуждаются, а выполняются. Сейчас у меня пересадка.

– И куда, если не секрет?

– Рабуби… – лаконично пояснил Гаврилин.

– О-о-о! Наслышана… – В голосе его собеседницы послышались нотки сочувствия. – Ужасные места! Храни вас Бог!..

Они расстались у таможенного терминала. Дав на прощание свою визитку, Арина Владимировна взяла с Гаврилина слово, что по возвращении в Москву он обязательно позвонит. Вместе с другими пассажирами, отправляющимися дальше, Борис прошел в зал ожидания, отделанный в восточном вкусе с особым египетским акцентом. Там же, отдельно друг от друга, расселись и его спутники. Изучающе поглядывая на бело-желто-черную публику, Гаврилин заметил компанию молодых мужчин европейской наружности, на которых обратил внимание еще в самолете. Как он сразу же понял, это и была замена похищенным в Рабуби специалистам. Правда, эти семеро летели бизнес-классом, поэтому рассмотреть их он смог только сейчас. Ему сразу же бросилось в глаза, что мужики никак не сияли оптимизмом. Наверняка их очень напрягало осознание того, что и они тоже могут оказаться в плену у каких-нибудь маниакально настроенных негодяев.

Его собственные подопечные, разбредясь кто куда, шатались из угла в угол, усиленно изображая совершенно незнакомых друг с другом людей. Неожиданно Гаврилин ощутил чей-то излишне изучающий взгляд, показавшийся ему холодным и липким. Не подав виду, Борис не спеша поднялся с дивана, покрытого пестрым восточным покрывалом, и подошел к большому окну почти во всю стену. Делая вид, что любуется панорамой вечернего города, через отражение в оконном стекле он придирчиво оглядел весь зал ожидания.

Переводя взгляд с одного пассажира на другого, Гаврилин внезапно заметил сидевшего к нему спиной какого-то типа с клочками седоватых волос на голове. Казалось, бедолага попал в руки сумасшедшего парикмахера, который не столько стриг, сколько хаотично выщипывал его шевелюру. На вид этому человеку можно было дать лет пятьдесят. Он был сутуловат, но наверняка подвижен. Одет по типу мелких клерков провинциальных контор, как это принято где-нибудь в Южной Европе.

Прошло около минуты, и замеченный Борисом пассажир, неожиданно оглянувшись, чтобы якобы о чем-то спросить своего соседа сзади, быстро глянул на то место, где только что сидел Гаврилин. Не найдя его на прежнем месте, «общипанный» несколько суматошно завертелся, озираясь по сторонам, пока Борис снова не оказался в поле его зрения. Теперь сомнений уже не оставалось: это шпик. Но чей? Кто его послал шпионить? И заметили ли его парни?

Как бы от нечего делать, пройдясь по залу и разглядывая узорчатые арабески, Гаврилин проследовал мимо стоявшего к нему спиной Евгения и чуть слышно обронил:

– Общипанный – шпик!

– Понял! – так же тихо ответил тот.

Еще немного постояв, Мурашук с ленцой прошел к витражу, украшающему окно напротив, и, миновав Долгунова, передал ему то же самое. Вскоре вся группа была оповещена о подозрительном или, как выражался Гаврилин, «мутном» типе. Теперь уже все парни незаметно вели наблюдение за «общипанным». Борис, краем глаза держа шпика в поле зрения, напряженно пытался определить, чей же это агент? На кого он работает?

Если отталкиваться от того, что Россия, возобновив сотрудничество с Банзанией, опрокинула кое-какие далеко идущие планы противника, то ответ, по сути, лежал на поверхности. Можно было предположить, что шпик представлял собой агента западных спецслужб. Путешествуя вместе с ними, он изучал обстановку, дабы изыскать варианты очередного срыва работы «Му-Уэту» уже с учетом нового контингента специалистов. Да, резоны тут есть! Но одновременно у Гаврилина возникал вопрос: почему тот обратил внимание именно на него? Может быть, из-за стычки в самолете? Да, скорее всего. Черт бы его подрал, того пережравшего дебила. Как бы из-за этого недоумка вся их операция не пошла наперекосяк.

Но теперь уже никуда не денешься. Что есть, то есть. Итак, каков же расклад на данный момент в общем и целом? Семь специалистов «Му-Уэту» похищены и удерживаются в плену некими негодяями. В данный момент в Банзанию срочно посылают им замену. Но некто, получив информацию на этот счет, устанавливает слежку за этими семерыми от самой Москвы. Следует полагать, вести он ее будет вплоть до Рабуби.

В дороге шпик видит стычку человека, не входящего в семерку сменщиков, с пьяным хулиганом и делает вывод, что это не просто пассажир, а сотрудник силовых структур, имеющий специальную подготовку. Каковы, исходя из этого, могут быть его выводы и дальнейшие действия? Ну, вероятнее всего, он может заподозрить, что российские спецслужбы отправили в Банзанию своих сотрудников, дабы те охраняли вновь прибывших специалистов и искали ранее похищенных. Логично! Однако тогда «заклятые друзья» должны на это как-то отреагировать? Да, должны. Но – как?

Вариантов немало. Возможно, вначале они попытаются вывести из игры тех, кто обеспечивает безопасность, то есть его команду. Что еще? Есть варианты со всевозможными провокациями по типу терактов и подстав… Кстати! А этот «общипанный», он еще не просек, кто есть кто из его группы и кто с кем, так сказать, дружит? Ведь их команда меж собой не общается, и заподозрить, что они из одной «конторы», у шпика оснований нет. Вполне возможно, что он об этом не догадывается, или уже догадался? Хоть с виду он и туповат, но врага недооценивать опасно, а этот «перец», судя по всему, шпионит не первый год. Такого на мякине не проведешь!

Размышления Бориса прервало появление одной из пассажирок их рейса – пожилой африканки в белом подобии паранджи, которая, подбежав к группе женщин, затараторила по-арабски. Те тут же начали ахать и всплескивать руками, что-то испуганно обсуждая. Хорошо понимавший арабский язык Дельшат, как бы случайно сев позади Гаврилина, вполголоса с едва уловимой тревогой сообщил:

– Они говорят, что в самолете, на котором мы летели, нашли бомбу, не взорвавшуюся только чудом!

На какое-то мгновение Борис почувствовал, как меж лопаток заструился холодок. Но только на мгновение. Он внезапно осознал, что бомба, даже если она и была настоящая, – не более чем психологическое оружие. Тот, кто ее заложил, именно на страх и рассчитывал. Покосившись в сторону Райнуллина, Гаврилин негромко произнес:

– Чепуха! Нас на испуг пытаются взять…

– Понял! – откликнулся тот, поднимаясь с места.

С некоторой ленцой в походке Дельшат направился к Кипрееву. Борис оглянулся в сторону команды сменщиков. Ему в глаза сразу же бросилось то, что они все уже на ногах, хотя всего пару минут назад сидели, развалившись на креслах. При этом парни что-то обсуждали, пусть и вполголоса, но довольно бурно, энергично размахивая руками. Двое из этой команды выглядели наиболее решительными. Гаврилин подошел к ним поближе и услышал, как один из «решительных» сдавленно произнес:

– …Кто как хочет, а мне жить еще не надоело. Я на обратный рейс – и домой.

Его оппонент столь же категорично спросил:

– А ты подумал, что нам дома скажут? Тебя же спрашивали перед вылетом: может, откажешься? Ты ведь не сказал «нет». А теперь чего же запаниковал?