Рекс Стаут - Когда человек убивает

— Так вот, как оно выходит, — сказала она, изо всех сил стараясь, чтобы её голос не дрожал, — на самом деле мы не женаты…

Я поднял брови вверх.

Много раз, сидя в кабинете Ниро Вулфа, я разглядывал наших очередных молоденьких посетительниц, прикидывая про себя, сколько убедительных доводов они могли бы привести для того, чтобы я приобрел для них обручальное кольцо. Но, обычно, я совершенно не интересовался теми, кто уже был «окольцован», так что мой взгляд на эту особу был чисто профессиональным. Не говоря уже о том, что к нам она явилась вместе с мужем. Однако теперь я изменил своё мнение. Она, несомненно, заслуживала высокой оценки, если сделать скидку на морщинки на лбу, покрасневшие веки, напряженную челюсть и плотно сжатые губы. Подобные скидки, как вы понимаете, не были для меня новостью, потому что большинство посетителей этого кабинета приходили сюда не просто поболтать, а с серьёзными проблемами за душой.

Ниро Вулф, только что спустившийся из теплицы на крыше и все же успевший уже втиснуть свою громоздкую тушу в колоссальное кресло за письменным столом, недовольно посмотрел на неё.

— Но вы же сказали мистеру Гудвину… — Не закончив фразу, он повернулся ко мне:

— Арчи?

— Да, сэр. Напоминаю вам, что мне позвонил по телефону мужчина, назвавшийся Полем Обри и сказал, что они с женой хотят приехать к нам и как можно скорее. Я предложил им зайти в шесть часов. Но, разумеется, я не потребовал захватить с собой свидетельство о браке.

— Как раз свидетельство-то у нас есть, — со вздохом сообщила она, — но оно не действительно. — Она покачала горестно головой. — Объясни ему, Поль.

Женщина сидела в красном кожаном кресле у края письменного стола Вулфа. Кресло было глубокое, с широкими подлокотниками, Поль Обри присел на один из них, закинув руку за спинку кресла. Я предложил ему одно из жёлтых кресел, которые не менее удобны, но не столь почётны, однако, наш посетитель, по всей вероятности, предпочитал находиться рядом с женой.

— Чёрт знает какая неразбериха, — пробормотал он растерянно. Хотя глаза у него не покраснели, но было ясно, что он переживает не меньше жены. Пальцы его руки, лежавшей на кресле, были сжаты в кулак, широкие плечи расправлены, будто он ожидал нападения, взгляд мрачный. Наклонившись, он посмотрел ей в глаза:

— А ты сама не хочешь ему объяснить? — спросил он.

Она покачала головой:

— Нет, ты сам.

Протянув руку, она дотронулась до его колена, но сразу же отдёрнула её и повернулась лицом к Вулфу:

— Мы поженились полгода назад. Точнее шесть месяцев и четыре дня. Но сейчас, с точки зрения закона, не состоим в браке…

— …потому что моя жена Кэролайн, — подхватил мистер Обри, осёкся и взглянул на неё. Нить его мыслей прервалась, он потянулся к руке жены, но она быстро убрала её.

Тогда он поднялся с подлокотника, ещё более расправил плечи, уперся взглядом в физиономию Вулфа и заговорил громче и торопливее:

— Четыре года назад Кэролайн вышла замуж за некоего Сидни Карноу. Через год он ушёл в армию, его отправили в Корею. Прошло ещё несколько месяцев и она была официально извещена о его смерти. Убит в бою. Год спустя я познакомился с ней, полюбил и попросил стать моей женой. Но она не соглашалась, так как решила ждать, пока не минует два года после его смерти. Я имею в виду — после смерти Карноу. Мы обвенчались. А три недели назад Карноу объявился и позвонил из Сан-Франциско своему поверенному. Он сообщил, что на прошлой неделе уволился из армии и в воскресенье приехал в Нью-Йорк.

Обри наклонился вперёд, приняв чуть ли не борцовскую позу.

— Я её не отдам! — заявил он, обращаясь по всей вероятности ко всему миру. — Ни за что не отдам!

Вулф хмыкнул.

— Да, не так-то это просто. Пятнадцать миллионов против одного, мистер Обри!

— Как это понимать — пятнадцать миллионов?

— Жителей штата Нью-Йорк. Они ополчатся против вас, официально во всяком случае. Я — один из них. Зачем, чёрт побери, вы обратились ко мне? Вам следовало ещё несколько дней назад отсюда исчезнуть — отправиться в Турцию, Австралию, Бирму, куда угодно, если она согласна. Если вы поспешите, то будет ещё не поздно. Приятного путешествия!

Обри с минуту постоял, глубоко вздохнул, повернулся и сел в жёлтое кресло. Заметив, что пальцы у него сжаты в кулак, он распрямил их, положил руки на колени и посмотрел на Кэролайн.

— Я не имею права прикасаться к тебе, — сказал он с отчаянием.

— Да, — вздохнула она, — да, пока…

— Ну хорошо, Кэролайн, расскажи ему ты. Он может подумать, что я рисуюсь… Расскажи лучше сама.

Она покачала головой и сказала:

— Мистер Вулф может задавать мне вопросы… Я здесь.

Обри снова обратился к Вулфу:

— Дело обстоит следующим образом. Карно был единственным ребенком в семье. Когда его отец с матерью умерли, он унаследовал кучу денег. Почти два миллиона долларов. Он оставил завещание, по которому половина денег переходила к моей… к Кэролайн, а вторая — к его родственникам: к тетке, двоюродным брату и сестре… Завещание находилось у его поверенного. После извещения о смерти Карноу, потребовалось несколько месяцев, чтобы утвердить завещание и разделить состояние. Пришлось преодолеть много всяких юридических формальностей. Доля Кэролайн немногим превышала девятьсот тысяч долларов. Они у неё уже были, когда я с ней встретился, она жила на проценты с капитала. У меня не было ничего, кроме работы по продаже автомобилей, что давало мне приблизительно пятнадцать долларов в неделю. Но я полюбил саму Кэролайн, в не её миллион, это для вашего сведения… Когда мы поженились, она решила, что мы должны приобрести агентство. Не стану говорить, будто бы я сильно сопротивлялся. Нет, я поискал и мы купили довольно выгодно очень хорошее агентство.

— Что за агентство?

— По продаже автомобилей.

Обри сказал это так, что было ясно, никакие агентства в мире, кроме как «Брэндон и Гаввата», можно было не принимать в расчёт.

— На его приобретение ушла чуть ли не половина капитала Кэролайн. Но за последние три месяца, после уплаты налогов, мы уже получили свыше двадцати тысяч прибыли. Так что будущее рисовалось нам в розовом свете. И тут вдруг появился муж. Я рассчитывал… Ну да теперь все это уже не имеет значения. — Вздохнув, он продолжал: — Предложение, которое мы собираемся сделать Карноу, не только моя идея, но и идея Кэролайн. Она родилась в ходе наших бесконечных разговоров после того, как мы узнали, что Карноу жив. На прошлой неделе мы отправились к поверенному, Кэролайн и я. Мы старались изо всех сил, но нам не удалось его убедить. Он сказал, что прекрасно знает Карноу, учился вместе с ним в колледже. И не сомневается, что тот не пожелает нас даже выслушать. Вот мы и решили…

— Ну и с каким же предложением вы хотели обратиться к Карноу?

— Мы предложили честное решение. Возвратить ему полмиллиона, которые остались у Кэролайн, и передать наше агентство, если он согласится на развод. Я согласился бы продолжать руководить агентством, если, конечно, Карноу пожелает меня нанять. Ну, и Кэролайн не станет претендовать ни на какие его средства: ни в форме единовременного пособия, ни пожизненного содержания.

— Это была моя идея! — сказала Кэролайн.

— Нет, наша, — настаивал несостоявшийся супруг.

Вулф, нахмурясь, переводил взгляд с одного из них на другого. Я тоже с удивлением на них смотрел. Очевидно, Обри действительно любил её, а не её деньги. Ну, а я всегда за истинную любовь, хотя, конечно, до известных пределов. Я постарался отвлечься от лирики и перенести моё внимание в чисто профессиональное русло. Допустим, она решила откупиться от своего законного мужа, считая, что её Поль стоит миллиона долларов. Я понимал, что потребовалось бы много времени и сил с нашей стороны, чтобы заставить её отказаться от такого решения. Скосив глаза на его открытую, но ничем не примечательную физиономию, «не красавец, не урод», я заметил про себя, что она его переоценивает.

Тем временем Обри продолжал:

— Так что когда Бииб отказался этим заниматься, и мы узнали, что Карноу приехал в Нью-Йорк, то решили: мне надо самому идти к нему и всё объяснить.

Договорились мы об этом лишь вчера вечером. Сегодня у меня с утра были кое-какие деловые свидания, а днём я поехал в отель «Черчилль», где он остановился, и поднялся к нему в номер. Я не стал предварительно созваниваться по телефону, потому что никогда его не видел и хотел сначала посмотреть на него, а потом уж затевать разговор. Да-да, я хотел на него взглянуть. — Обри замолчал, потер ладонью лоб, а потом сильно сжал его руками. Потом руки его упали на колени и кулаки разжались. — Свидание было нелегким, — продолжал он, — я как-то даже не представлял себе, что именно мне надо ему сказать. Основное предложение — тут все было ясно, но у меня на уме было ещё кое-что. Агентство-то у нас общее, половина акций принадлежит Кэролайн, вторая — моя. Ну, так я мог пригрозить ему, что если он не примет наше предложение, я буду держаться за свою половину акций, во всяком случае, не уступлю ему их без борьбы. Но я так и не разобрался, разумно это или нет. Я мог бы также сказать, что Кэролайн беременна, на деле это не так, скорее всего я бы ему этого не сказал, потому что я немного суеверен. Подобными вещами шутить не стоит. И все же такая мысль у меня была… Вообще-то все это не имеет значения, потому что я его так и не увидел. — Он сжал рот, потом опустил подбородок. — Вот тут я оказался не на высоте, признаю это, только не подумайте, что струсил. Я подошёл к двери его комнаты, 2318, не позвонив снизу, как я уже говорил, и было поднял руку, чтобы постучать, но не смог. Почувствовал, что меня трясет. Даже зубы стучали. Я постоял, стараясь успокоиться, но ничего не мог с собой поделать. И я понял, что если я войду к нему, изложу ему все, а он наотрез мне откажет, неизвестно, что может случиться. В таком состоянии я скорее бы все испортил, чем добился успеха. Потому я позорно сбежал. Мне очень стыдно признаваться в столь постыдной слабохарактерности. Кэролайн ждала меня в баре неподалеку. Я рассказал ей всю правду. Можете поверить, мне нелегко было признаваться в собственной робости. Ведь вплоть до этого момента она думала, что я в состоянии справиться решительно со всеми трудностями, которые могут нам встретиться. Она считала меня настоящим мужчиной.