Жорж Сименон - Стриптиз

— Это именно так, поверьте мне, если бы я добился хорошего положения и если бы не нужно мне было идти на военную службу, я бы, не задумываясь, женился на вас.

— Спасибо.

— Почему вы отвечаете мне в таком тоне?

— Да просто так, Эмиль. Нет, я действительно благодарю тебя.

— Значит, да?

— Значит, нет.

— Но по какой причине?

— Без всякой причины. Теперь оставь меня.

Тогда, раздосадованный, но неспособный отказаться от надежды, он пробормотал:

— Хотя бы пять минут?

— Что ты хочешь сказать?

— Побыть вместе где-нибудь пять минут…

Эмиль не понял, почему она вдруг встала и молча удалилась. Она покинула своего единственного союзника, который остался сидеть, с недовольным видом перебирая в руках пачку розовых проспектов.

Он наивно попросил у нее всего пять минут!

Она была готова к тому, что может что-нибудь произойти, но, несмотря на это, отправилась обедать к Жюстину в обычное время, только постаралась прийти чуть позже, чтобы быть последней. Франсина питалась дома вместе с сыном, остальные четверо находились там, за столом в глубине зала. Мадо занимала место, на котором сидела всегда Селита.

Когда она вошла, Жюстин, как ей показалось, выглядел смущенным.

— А мне сказали, что вы не придете.

— Не важно, Жюстин. Обслужите меня здесь.

Она была уверена, что руководство операцией взяла в свои руки Наташа.

Было заметно, что Мадо стало не по себе, когда Селита усаживалась одна за стол, стоящий рядом с выходом.

Никакого контакта между столами.

Женщины пытались продемонстрировать свое презрение Селите, вести веселый и непринужденный разговор, но он давался с трудом, возникали паузы. Они были похожи на неумелых любительниц, которые участвуют в благотворительном спектакле.

— И тогда я сказала этому старичку… — рассказывала Наташа.

— Тому, что с бородой?

— Нет, другому, который пришел с женщиной в новом платье и сделал вид, будто идет» в туалет, чтобы встретиться со мной в коридоре.

Вмешалась Кетти:

— И ко мне он приставал, хотел, чтобы я пришла к нему на свидание.

— Я ответила, что я артистка, а для того, что он желает, я могу дать подходящий адресок.

Нарочно или случайно она обернулась при этом в сторону Селиты? Разве не было в ее взгляде вызова?

— Какой адрес ты ему дала?

— Он не захотел брать. Впрочем, старик не успел меня выслушать. Через окошечко он заметил, что его жена идет через танцевальную площадку в сторону двери, и опрометью бросился в туалет.

— Жюстин! У тебя торт с клубникой имеется?

— Он кончился, мадмуазель Наташа. Но у меня еще есть пирожные наполеон.

Было трудно есть и при этом не глядеть в их сторону, трудно было и смотреть на них, сохраняя отсутствующий вид. Селите показалось, что обед длился вечно. В конце концов, чтобы отвлечься, она стала считать окурки в опилках на полу ресторана около стойки бара, потом перешла на бутылки, стоящие на полках.

Необходимо было выдержать не только здесь, но вскоре и в «Монико», где ей придется, без сомнения, еще хуже. Во второй половине дня на пляже у них было достаточно времени, чтобы все обсудить и придумать еще Бог знает какое коварство.

— Жюстин! Сыру и кофе!

— Пожалуйста, мадмуазель.

Вошел продавец газет, и Селита воспользовалась возможностью погрузиться в чтение на все то время, что оставалась еще в ресторане. Она вышла последней, сознательно задержавшись, из-за чего опоздала на три минуты, и еще в дверях увидела, как мадам Флоранс вынимает к черную тетрадь.

— Добрый вечер, мадам Флоранс.

Та указала ей на будильник, стоящий на полке. Селита не дала ей времени заговорить.

— Пятьсот франков, я знаю.

Людо даже вытаращил глаза, ибо впервые он услышал, чтобы отвечали хозяйке с такой наглостью. Мадам Флоранс вспылила и собралась было окликнуть Селиту, уже открывающую дверь в служебное помещение, но в конце концов удовлетворилась тем, что поставила около ее имени крест, потом, подумав, добавила еще один.

Была суббота, когда обычно приходят посетители помоложе и появляются они пораньше. До девяти тридцати ничего не произошло, если не считать, что все продолжали игнорировать Селиту и обменивались взглядами сообщников.

Зал был на две трети полон, и почти все танцевали.

Селита попала в руки зубного врача из Лилля, который прибыл на Лазурный берег, чтобы развлекаться, и хотел развлекать во что бы то ни стало. В ожидании начала спектакля, по поводу которого он задал множество вопросов, врач выбрал столик у самого края танцевальной площадки и за двадцать минут опустошил первую бутылку шампанского.

К сожалению, хотя он и любил танцевать, однако не сумел этому научиться.

Но был убежден, что его импровизации всегда великолепны… Каждые пять минут он подходил к Джианини и заказывал музыку по своему вкусу.

— Вы по крайней мере позволяете вас вести, — с удовлетворением говорил он Селите, навязывая ей самые экстравагантные па. — Я не выношу женщин, которые считают своим долгом давать уроки танца кавалеру.

Его мало волновало то, что он задевал другие пары и наступал на ноги партнерше, которую несколько раз крайне резко запрокинул. Даже напротив, чем сильнее толкал он танцующих, тем больше веселился, как если бы развлекался на ярмарке, сидя в маленькой машинке на «автодроме».

Щупая бедра Селиты, врач разглагольствовал:

— Смешно подумать, что я вас увижу голой на этом же самом месте, где мы сейчас танцуем. Интересно знать: а как это на вас действует? Вас это возбуждает?

Все же время от времени он испытывал необходимость присесть, чтобы немного отдохнуть, а главное, для того, чтобы еще выпить. Это давало возможность Селите хоть немного перевести дух.

Пока она так отдыхала, она явственно ощущала по некоторым взглядам, улыбкам, тостам, что скоро должно что-то произойти. И она ломала голову, пытаясь угадать, какой неприятный сюрприз они ей приготовили. Они были здесь в полном составе, почти все занятые с посетителями. Только Наташа и новенькая танцевали вдвоем.

— Ну, продолжим! — воскликнул дантист, вытирая губы.

Поскольку за ней наблюдала мадам Флоранс, Селита не осмелилась отказаться и снова оказалась среди танцующих со своим неистовым кавалером. Велел ли кто-то оркестру нарочно ускорить ритм румбы? Или Джианини, увидев снова на площадке пьяного дантиста, просто решил поразвлечься?

Селита двигалась в танце как могла, партнер ее толкал то вправо, то влево, и вдруг нога ее подвернулась, она сначала даже не поняла почему. Ей все стало ясно, когда она упала на колени: это Наташа, танцуя с новенькой.

Сумела зацепить один из ее высоких каблуков и сорвать с ноги туфлю.

Инстинктивно она попыталась ее схватить, но не могла долго ползать на корточках среди ног танцующих, которые тем временем уже далеко отшвырнули ее туфлю.

Дантист толком ничего не понял и спросил ее:

— Вы вывихнули ногу?

— Нет. Моя туфля…

На одной ноге не потанцуешь, и она попыталась покинуть танцевальную площадку, но не могла пробиться сквозь толпу.

Три, четыре раза она наклонялась, чтобы схватить свою туфлю из черной замши, уже заметно запылившуюся, которая приближалась к ней, но всякий раз кто-нибудь отпихивал ее подальше. Это стало похожим на игру вроде футбола, и все в конце концов приняли в ней участие.

— Прошу прощения…

Она раздвигала пары, направляясь, прихрамывая, к своему столу, в то время как кругом все смеялись. Разве может вызвать жалость женщина, оказавшаяся в смешном положении?

— Как это случилось? — спрашивал ее спутник, вынужденный покорно следовать за ней.

— Не важно! Не беспокойтесь из-за меня.

Мадо, по-прежнему танцующая с Наташей, не смеялась, не пыталась даже пинать замшевую туфлю, у которой в ее злоключениях уже потерялся каблук. Что касается Мари-Лу, то она первой прекратила игру и повела своего кавалера к стойке бара.

Музыка прекратилась. Площадка опустела. В самой ее середине бросалась в глаза жалкая туфля, лежащая стели серпантиновых лент, и все взирали на нее, пока Жюль не решился ее подобрать.

— Это ваша, мадмуазель Селита?

Разве не ироническим был этот вопрос, когда и так заметно, что у нее одна нога босая?

— Я попытаюсь найти каблук. Он, должно быть, где-нибудь под столом.

— Ни к чему это, Жюль. Спасибо.

А ее глупый дантист спрашивал:

— У вас есть запасная пара?

— Да, там, наверху.

Лучше будет подождать и не идти через весь зал, пока посетители не начнут снова танцевать.

— Закажите мне, пожалуйста, чего-нибудь выпить.

У нее еще хватило сил мужественно улыбаться, поглядывая сквозь стекло поднятого бокала.

— Давайте чокнемся!

Оказавшись в артистической, где никого не было, она устало опустилась на табурет, стоявший у зеркала, и принялась разглядывать свое отражение сурово, без всякой жалости, ненавидя себя в эту минуту так же, как ненавидели ее другие.