Израэль Зангвилл - Тайна Биг Боу

— Плевать на красоту! — отрезал Питер Кроул так, будто он состоял в комитете академии.— Дайте мне Истину!

Конечно, Дензил не стал делать ничего такого, да и не мог — истины у него при себе не оказалось.

Дензил Кантеркот курил сигарету в лавке своего арендодателя, источая вокруг себя оригинальность и приятный аромат, контрастировавший с запахом кожи, пропитавшим помещение. Кроул чинил обувь и беседовал со своим жильцом, не поднимая глаз. Он был маленьким большеголовым человеком, с болезненным цветом лица, грустными глазами и в засаленном фартуке. Дензил, как всегда, был в тяжелом пальто с меховым воротником, без которого его никто не видел на людях в зимнее время года. Частным порядком он снял его и присел, оставшись в одной рубашке. Кроул был мыслителем или, по крайней мере, почитал себя таковым; в любом случае, у него был оригинальный склад ума. Его волосы стремительно редели на макушке, как будто бы сам его мозг стремился стать как можно ближе к окружающему миру. Он гордился тем, что не имел никаких причуд. Немногие люди обходятся без каких-либо слабостей или хобби; Кроул был одним из них и порой чувствовал себя одиноким в своем превосходстве. Он был вегетарианцем, антиклерикалом, трезвенником, республиканцем и противником курения. Мясо он считал причудой, религию — причудой, алкоголь — причудой, монархию — причудой, табак — причудой. «Простой человек, вроде меня, может жить без причуд»,— любил говорить Кроул. Слова «простой человек» были его любимым выражением. Когда воскресным утром он выступал на Майл-Эндском пустыре [19], прямо напротив своей лавки, обличая во всех грехах королей, священников и бараньи котлеты, то слова «простой человек» в его речи становились чем-то вроде лейтмотива в симфонии. «Я всего лишь простой человек, и я хочу знать» — этой фразой он всегда обрубал паутину логических изысков, с презрением ставя в разговоре точку. Когда в воскресенье после обеда Кроул отправлялся немного освежиться в Парке Виктории, то именно этой фразой он неизменно пользовался для искоренения сверхъестественного мракобесия. Кроул знал Библию лучше многих священников и всегда носил в кармане небольшой экземпляр с загнутыми уголками страниц — так он помечал противоречия в тексте. Вторая глава Иеремии говорит об одном, а вторая глава послания Коринфянам говорит совсем другое. Возможно, оба противоречивых высказывания могут соответствовать истине, но «я всего лишь простой человек, и я хочу знать». Кроул проводил уйму времени, подбирая цитату против цитаты. Вряд ли любители петушиных боев получали большее удовольствие, нежели Кроул, когда ему удавалось найти противоречие в двух стихах. Метафизический гений Кроула приводил прихожан в неистовое бешенство с примесью восхищения и заставлял его врагов лишаться дара речи от ужаса. Например, он обнаружил, что Бог не может передвигаться, ведь он, как известно, вездесущ. Также он первым придумал приводить священников в замешательство, рассказывая историю о двух одновременно умерших святых, один из которых был в Австралии или в Новой Зеландии, а другой — в Лондоне. Оба вознеслись на небеса, но ведь это значит, что они двигались в прямо противоположных направлениях. А следовательно, они во веки веков не встретятся. Кто же из них тогда попадет в рай? Или такого места не может быть? «Я всего лишь простой человек, и я хочу знать». Оставьте нам открытые пространства; они свидетельствуют о неизлечимом интересе людей ко всему непознанному и необъяснимому. Даже Гарри может уделить пять минут гипотетической теологии, если Гарриет не торопится [20].

Питер Кроул не возражал постояльца вроде Дензила Кантеркота, хоть тот, будучи при этом способным человеком, и заблуждался насчет абсолютно всего на свете. Только в одном отношении Питер Кроул был согласен с Дензилом Кантеркотом и даже тайно им восхищался. Когда он просил у того «дать ему Истину» (что в среднем бывало по два раза на день), на самом деле, он вовсе не ожидал от него ничего такого. Он знал, что Дензил был поэтом.

— Красота,— продолжил он,— это то, что нужно лишь людям вроде вас. Истина же нужна всем. Большинство в этом случае имеет привилегию первенства. И до поры до времени вы, поэты, должны стоять в стороне. Истина и польза — вот что нам нужно. Польза для общества — вот единственное верное мерило. Все должно оцениваться в соответствии с тем, приносит ли оно пользу для общества.

— Польза общества! — презрительно повторил Дензил.— Что есть польза для общества? Индивидуальность превыше всего! Народные массы должны быть принесены в жертву великим людям, иначе великие люди будут принесены в жертву массам. Без великих людей не было бы искусства, а без искусства жизнь была бы бессмысленна и пуста.

— О, ну так мы заполним эту пустоту хлебом насущным,— возразил Питер Кроул.

— Да, но добывание хлеба насущного убивает красоту,— ответил Дензил Кантеркот.— Многие из нас начинают с погони за бабочкой по зеленеющим лугам, но потом мы сворачиваем с пути…

— Чтобы заморить червячка,— засмеялся Питер, продолжая чинить обувь.

— Питер, если вы все разговоры будете сводить к шуткам, я не стану тратить на вас свое время.

Глаза Дензила яростно сверкнули. Он тряхнул нестриженой гривой волос. У него было очень серьезное отношение к жизни, и он никогда не писал юмористических стихов — во всяком случае, преднамеренно.

Есть три причины, по которым гении носят длинные волосы. Во-первых, они забывают о том, что волосы растут; во-вторых, им так нравится; в-третьих, так дешевле. Собственно, они не стригутся по той же причине, по которой долгое время носят одни и те же шляпы.

Благодаря этой особенности гениев можно заработать неплохую репутацию всего лишь потому, что у вас нет лишней пары пенсов. Впрочем, экономическая подоплека не распространялась на Дензила — благодаря эффектной внешности он всегда мог получить кредит. Когда уличные арабы подходили к нему с призывами подстричься, они делали это вовсе не для того, чтобы услужить местным парикмахерам. И почему только весь мир придает такое значение прическам и будто бы сговорился содействовать интересам парикмахеров? Дензил мог бы сказать, что целью этого было не обогатить парикмахеров, а продемонстрировать инстинктивное презрение толпы к самобытности. В свои лучшие времена Дензил был редактором, но он не столько вырезал неудачные фрагменты, сколько добавлял собственные фразы. Со времен Самсона воздействие длинных волос на внешность несколько изменилось — иначе Дензил выглядел бы как Геркулес, а не как долговязый худой человек, нервный, слишком чувствительный даже для работы трубочиста. Узкий овал лица оканчивался остроконечной неухоженной бородкой, чистота его одежда была сомнительной, туфли — грязными от носков до пяток, а треуголка — вся покрыта пылью. Таковы последствия любви к красоте.

Питер Кроул был впечатлен тем, что Дензил осудил его легкомыслие, и поспешил отбросить шутки.

— Я совершенно серьезен,— возразил он.— Бабочки ведь абсолютно ни на что не годятся, тогда как гусеницы, по крайней мере, спасают птиц от голодной смерти.

— Как и ваш взгляд на вещи, Питер,— ответил ему Дензил.— Доброе утро, мадам,— вторая реплика относилась к миссис Кроул и сопровождалась вежливым снятием шляпы. Миссис Кроул хмыкнула и вопросительно посмотрела на своего мужа. Несколько секунд Кроул пытался делать вид, что не замечает этого взгляда. Он беспокойно заерзал на стуле. Его жена мрачно кашлянула. Подняв глаза, он увидел, что его супруга возвышается над ним, и беспомощно покачал головой. Было примечательно, как только миссис Кроул умудрялась возвышаться над мистером Кроулом даже после того, как он вскочил на ноги, при том, что она была на полдюйма ниже его. Это наверняка был некий занимательный оптический обман.

— Мистер Кроул,— заявила его супруга,— тогда я скажу ему.

— Нет, нет, нет, моя дорогая, не сейчас,— беспомощно запинался Питер.— Предоставь это мне.

— Я уже достаточно долго предоставляла это тебе. Ты никогда не дойдешь до этого. Вот если бы речь шла о том, чтобы доказать толпе простофиль противоречие Бытия и Нытия или чего-то другого из Библии, что уж быльем поросло и не имеет отношения ни к одной живой душе — вот тогда-то твой язык поработал бы на славу! Но если дело касается куска хлеба, который вырывают из рук твоих собственных детей,— тут ты можешь сказать не больше, чем фонарный столб! Вот человек, который живет у нас несколько недель, ест и пьет — скоро объест всю плоть с твоих костей — не заплатив ни гро…

— Тихо, тихо, мать, все в порядке,— пробормотал несчастный Кроул, красный как рак.

Дензил задумчиво посмотрел на нее. 

— Не на меня ли вы намекаете, миссис Кроул? — спросил он.