Элизабет Ролле - Убийство с третьей попытки

— Он очень милый, — донёсся до него голосок Кэт.

«О ком это она говорит? — подумал он. — Если об Этвуде, то вот уж не сказал бы, что к нему подходит такое определение. Слишком он всегда сдержан и холоден, чтобы быть милым. Скорее, она говорит о Генри. Однако гуляла-то она с Этвудом…»

На следующий день Этвуд после завтрака предупредил Алена, чтобы тот не уходил из дома: на двенадцатичасовом поезде должен приехать доктор Браун. В начале двенадцатого Этвуд отвёз Алена в дом лесника, затем отправился на станцию встречать доктора; очевидно, он считал, что остальным обитателям замка незачем знать про этот визит. Осмотрев Алена, доктор разрешил ему снять тёмные очки и впредь прибегать к ним лишь при ярком солнце. Прервав выражения благодарности, доктор Браун ворчливо заметил, что лечение ещё не окончено и что для полного восстановления зрения необходимо в точности следовать всем его рекомендациям. Затем Ален вместе с Этвудом направились домой, а лесник повёз доктора на поезд. По дороге Ален несколько раз ловил на себе изучающий взгляд своего спутника, пока тот не бросил вскользь:

— Без очков вам лучше.

Тёмные очки действительно очень не шли Алену: у него было живое и выразительное лицо с открытым взглядом ясных карих глаз, отражающее общительность и темпераментность натуры, а тёмные очки, закрывая глаза и подчёркивая ещё не прошедшую бледность, делали его каким-то бесцветным и словно бы застывшим.

— Ален, вы говорили, что ваша семейная профессия — торговля картинами? — спросил Этвуд.

— Да, верно. Мой дед вообще антиквариатом интересовался, а отец — только картинами.

— Выгодное занятие?

— Как вам сказать… Хорошие картины стоят дорого, а покупателя на них не сразу найдёшь. Если есть возможность не спешить с продажей, можно неплохо заработать. Дед оставил отцу солидное состояние, а отец всё вложил в картины. Кое-что ему было жалко продавать, и постепенно у него образовалась собственная коллекция. Он рано умер, мне тогда было всего два года.

К ужину они чуточку опоздали, и, когда вошли, все уже сидели за столом. Джудит разговаривала с Генри; когда Ален подошёл к своему месту, она повернула голову и окинула его недоумевающим взором, словно сразу не поняв, что именно в нём изменилось, потом посмотрела внимательнее, а встретившись с ним взглядом, смутилась и отвернулась.

— А мы думали, вы всегда ходите в очках, — сказала Хильда.

— Периодами. Ношу, когда глаза болят, а сейчас лучше стало.

— Мы за вас очень рады, — улыбнулась Кэт. — Без очков вы совсем другой.

— Лучше или хуже? — тоже улыбнувшись, спросил Ален.

— Так вы намного симпатичней.

— Благодарю за комплимент.

— Очки здорово меняют лицо, — важно сказал Генри, — недаром все шпионы ходят в очках.

Ален внутренне напрягся, а Этвуд невозмутимо спросил:

— И много ты видел шпионов?

— Видеть не видел, а в романах всегда так пишут.

Сам того не подозревая, на помощь им пришёл Томас:

— Генри читает одну бульварную литературу, причём поглощает её в таких количествах, что диву даёшься.

— Я читаю то, что мне нравится, — вызывающе сказал Генри. — По крайней мере я не лицемер и не ахаю от восторга над модными вещами лишь для того, чтобы все считали, что у меня хороший вкус.

— Ты у нас вообще ходячая добродетель, — иронически заметил Томас.

Он произнёс это таким тоном, что для человека, посвящённого в финансовые дела Генри, намёк был совершенно ясен. Генри, не ожидавший от него такого подвоха, стушевался. Ален подумал, что Этвуд воспользуется случаем и сейчас добавит что-нибудь в том же духе, но тот не сказал ни слова.

После ужина все, кроме Кэт, которая ушла в свою комнату, сели играть в карты. Ален отговорился тем, что якобы не любит карт, а на самом деле решил поберечь глаза и не напрягать их в первый, проведённый без очков день. Ложиться спать было ещё рано и он уселся на софу, чтобы посмотреть, как играют другие, выбрав место с таким расчётом, чтобы хорошо видеть Джудит в профиль. Если б он сел напротив, она могла заметить, что её разглядывают, сбоку же ничто не мешало ему смотреть на неё сколько угодно. Непривычное освещение — на столе стояли свечи — рождало ощущение нереальности происходящего: он смотрел на изгиб её шеи, на чистый и чёткий профиль и чувствовал, что теряет голову. Да, теперь он понимал, что это значит, это выражение из некоей условности превратилось в точное определение того состояния, в котором он находился, состояния, когда всё, что не было ею, утрачивало свой смысл и цену.

— Вы не следите за игрой, — раздался сердитый, скрипучий голос миссис Рэтленд, которой выпало играть в паре с Этвудом. — С таким партнёром выиграть невозможно. С меня на сегодня довольно. — Миссис Рэтленд поднялась, опираясь на свою палку. — Не провожай меня, играй дальше, — сказала она Джудит и удалилась.

Оставшийся без партнёра, Этвуд тоже встал из-за стола и пересел на софу, к Алену. Прерванная игра возобновилась.

— Удачно сыграли? — спросил Ален, хотя после слов миссис Рэтленд вопрос был излишен.

— Нет, проиграл, — рассеянно ответил Этвуд. Некоторое время он смотрел на освещённый свечами стол и лица игроков, а потом сказал: — Ален, можно задать вам один неделикатный вопрос?

— Пожалуйста.

После такого вступления Ален ожидал чего угодно, но не того, что последовало.

— У вас есть деньги? — спросил Этвуд.

— Деньги? Нет. Всё, что у меня было ценного, это коллекция отца, а она сгорела.

— Жаль.

— Почему вы об этом спрашиваете?

Этвуд ответил не сразу.

— Из чистого любопытства, — сказал он наконец, однако Ален был уверен, что заданный вопрос преследовал какую-то определённую цель.

За столом всё было по-прежнему, карты сдавала Джудит. Ален следил, как движутся её руки, и потом заметил, что Этвуд тоже смотрит на неё. Джудит кончила сдавать, и игра началась.

— Ничего у вас не выйдет, — вдруг сказал Этвуд.

— Что не выйдет? — спросил Ален, леденея; было невероятно, чтобы Этвуд и впрямь подразумевал то, о чём в первый момент подумал он сам.

Этвуд встал, будто не слыша его вопроса, подошёл к Джудит и остановился за её спиной.

Пробежав по аллее, Кэт влетела в беседку, где сидела Хильда.

— Хильда, знаешь, кого я встретила?! Ни за что не догадаешься! — Её голубые глаза сияли, щёки раскраснелись, она вся словно светилась от радостного оживления.

Хильда отложила журнал и нравоучительно сказала:

— Это не причина, чтобы так носиться. Упадёшь и расшибёшься — что я тогда скажу Лине? К тому же молодой девушке неприлично бегать вприпрыжку, словно мальчишка. Посмотри на свою причёску — вся растрепалась.

— Вовсе я не бегаю, — сказала Кэт, тряхнув головой. — И никто меня не видел, — непоследовательно добавила она.

— Так кого же ты встретила?

— Ника! Представляешь?!

— Какого ещё Ника?

— Ника Самнера! Который раньше жил рядом с нами, помнишь?

— А-а… Как он здесь оказался?

— Приехал к родственникам, они в деревне живут. Я так рада! Он стал совсем взрослый. А знаешь, о чём он меня спросил? Помню ли я, что обещала выйти за него замуж.

— А ты разве обещала?

Кэт звонко рассмеялась.

— Обещала. Дала клятву ждать его хоть сто лет и ни за кого другого замуж не выходить. Мне тогда было двенадцать лет, как раз в тот год они уехали из Лондона. Он меня сразу узнал! А я его — только когда он назвал меня по имени. Замечательно получилось, верно? Нам теперь будет так весело!

— Надеюсь, ты не пригласила его сюда? — обеспокоенно спросил Хильда.

— Не-ет, — протянула Кэт. — Я подумала, что это, наверно, не совсем удобно…

— Это было бы неприлично. Нельзя приглашать в чужой дом ещё и своих знакомых.

— Жалко, что нельзя. — Кэт огорчённо вздохнула. — Ник всем бы понравился. Ну ничего, мы с ним договорились встретиться у развилки. Он сказал, что будет меня ждать хоть до ночи.

— О-о! — Брови Хильды поползли вверх. — Напористый молодой человек. Он тебе по-прежнему нравится? Помнится, в детстве ты была от него без ума.

— Он же делал мне таких замечательных змеев! И отдавал своё варенье. Ой, я забыла сказать, что у него военная форма. Она ему очень идёт.

Тут обе они заметили неподалёку Этвуда, он стоял к беседке спиной и наблюдал за работой подстригающего кусты садовника.

— Я пошла, — сказала Кэт.

— Как, прямо сейчас?

Он же меня ждёт. Я вернулась только предупредить тебя, чтобы ты не беспокоилась, если я задержусь.

Она махнула рукой и убежала, на ходу заправляя обратно в причёску выбившиеся пряди. Хильда сложила журнал и направилась к дому. На дорожке показался идущий ей навстречу мистер Грейсон.

— Добрый день, — приветствовал он Хильду, а затем и подошедшего Этвуда. — Я заглянул посмотреть на лошадку. Простите за назойливость, сам знаю, что пока смотреть на неё нечего, но вот шёл мимо и думаю: дай зайду. Не утруждайте себя, сэр, я дорогу к конюшне хорошо запомнил.